Все-таки, медузки правы, не в первый и не в последний раз. Серафим и есть: полупрозрачный, под завязку налитый радужным светом, который в нескольких местах выходит за пределы изрядно похудевшего тела, напоминая… Сколько полагается крыльев по классике? Шесть? У этого, кажется, их поболе будет.
– Так желаете, али нет?
– Э…
По-своему он красивый. Только совсем уж ненастоящий. Если блондинка с её нудистскими фокусами легко вписывалась в спецэффекты к игровому фильму, то ангел-дервиш был совершенно мультяшный. В смысле, не верилось в его нынешнюю реальность ни на грош.
– Вы уж, сударь, решайте поскорее, мне без дела прохлаждаться не положено.
– М… Книга. Зачем она?
– Похулить, а может, поблагодарить, это уж как вашей душеньке угодно будет.
– Я должен оставить отзыв?
– Да какой уж тут долг, сударь? Ваши долги куда сурьезнее будут, а это так, баловство канцелярское.
Ангелы с системой рейтингов? Дурдом. Впрочем, меня ведь именно туда и доставили. Для освидетельствования или чего-то там ещё.
– Знаете, насчет книги…
Сто очков, что она не бумажная. Даже двести.
– Я бы с радостью, но…
– Вы только не переживайте!– замахал то ли руками, то ли крыльями ангел, отступая назад.
– Да я ничуть не…
– Потихонечку, помаленечку, попривыкните сначала, а тогда уж… Бывайте, сударь!
Это был прыжок. А может, кувырок: сияние не позволило разглядеть, что именно вытворил мой курьер, но мгновением позже оно полностью схлынуло, наконец-то оставляя меня один на один с окружающей действительностью.
Нет, вокруг все отнюдь не белое, как показалось сначала, а сине-бело-голубое. Как подступы к метро "Спортивная" в день матча городской команды. Или как картинки из туристических проспектов, зазывающих куда-то в Грецию, Италию и просто– на острова. Ага, в океане.
Впереди, насколько хватало взгляда, он самый, кстати, и простирался. Видимо, до горизонта, хотя как раз никакой линии между водой и небом не угадывалось: синь потемнее и синь посветлее просто плавно перетекали друг в друга где-то вдали. А меня ото всей этой безграничной синевы отделял только невысокий парапет. И тишина, которая внезапно нарушилась бодрым шлепаньем.
– Как добрались, господин гость-ть-ть-ть?
Ну прямо, соловей запел-защелкал… В основном, конечно защелкал. Клювом. Да не одним, а парой: обернувшись, я оказался нос к носу с двумя, условно говоря, птичками.
Больше всего они напоминали собой пингвинов. Может, общим силуэтом, может, сочетанием белых и черных пятен. Только крылья были гораздо длиннее, чем у их земных аналогов, и заканчивались подобием пальцев. А выражение обеих мордочек выглядело вполне человеческим, хотя и с примесью идиотизма. Примерно так же восторженно детсадовцы смотрят новогодние представления, ещё не понимая, что на сцене перед ними не волшебные снежинки-снегурочки, а бухие с праздничной ночи дяди и тети.
– Чего изволите пожелать-ть-ть-ть?
А в ушах, кстати, от их щелканья звенит. Ощутимо.
– Господин гость-ть-ть-ть?
Ну, раз спрашиваете…
– Для начала, можно без этого, а?
– Господин го…
– Да-да-да! Вот именно без этого!
Пингвины переглянулись и, кажется, пожали плечами.
– Как пожелаете!
Местный персонал? Странноватый выбор, прямо скажем, для заведения, в котором все должно влиять на пациентов, скажем так, умиротворяющее. Лично я наедине с этими птичками чувствую себя несколько неуютно. Скованно даже. Нет, правда: что-то явно мешает двигаться, путаясь…
От колен и ниже. Много-много ленточек с пушистыми рваными краями и просто ворох всяких разных клочков. И я, кажется, догадываюсь, откуда они взялись.
Именно поэтому серафим норовил побыстрее убраться куда подальше: боялся гневного отзыва в своей книге жалоб и предложений. И я бы, наверное, накатал-таки кляузу. Хотя не столько жаль вдрызг уделанного комплекта одежды, сколько…
Я ж голый. Совсем-совсем. А даже умильно глядящие на меня птички и то наряжены в некое подобие форменных костюмчиков.
– Вот что, товарищи… В этом доме смена белья найдется?
– Не извольте беспокоить-ть-ть-ться!
Ой. Снова голова затрещала.
– Просим проследовать-ть-ть-ть!
Они меня так в могилу сведут. Ещё до того, как успею обзавестись хоть каким-нибудь саваном.
– Добро пожаловать-ть-ть-ть!
С террасы или балкона, в общем, оттуда, куда приземлил меня ангел, вереница ступенек спускалась к стенам. Да, именно так, во множественном числе, потому что это был не отдельный дом и не паровозик таун-хаусов. Бессчетное количество кубиков. Причем вовсе не стоящих друг на друге, а…
Капсульный отель, не иначе. Видимо, на услуги местных психотерапевтов большой спрос.
– И которая из них– моя?
Обе птички тупо уставились на меня, синхронно склонивши головы: одна– направо, другая– налево.
– Комната. Номер. Апартаменты, или как у вас это называется?
И тишина… Очередные проблемы с пониманием?
– В которой из этих коробок я должен жить?
Хлопнули глазами. Снова вытаращились.
А может, они вовсе и не из персонала. Например, такие же бедолаги, как я. Надеюсь только, что достаточно безобидные, если им позволяют тут свободно расхаживать и общаться с другими пациентами.
– Так куда меня определили?
Пингвины моргнули ещё дюжину раз, потом расплылись в виноватых улыбках.
– Сюда,– широко взмахнул крылом один, указывая на кубики.
– Повсюду,– добавил второй.
А потом они синхронизировались и прощелкали хором:
– Это все только для вас, господин гость-ть-ть!
Добрая сотня клетушек и закутков, в которых я потеряюсь сразу и навсегда?
– Мне столько не надо. Одной будет за глаза и за уши. В смысле, достаточно. Одной,– поспешил уточнить я, наблюдая за нехорошей сменой выражений на птичьих мордах.
– Одна?– переспросил первый пингвин у своего напарника.
– Одна, так одна,– согласился второй, и оба снова уставились, но уже не на меня, а на творение архитектора-абстракциониста.
И кубики вдруг начали двигаться. Быстро-быстро, кружась метелью. Так, что в глазах зарябило.
– Теперь хорошо?
Теперь она уж точно была одна. Комната. Наверное, периметром не меньше километра, со стенами, сжатыми гармошкой и выгнутыми дугой, с арками то ли оконных, то ли дверных проемов.
– Ну…– и в трех соснах можно потеряться. С той лишь разницей, что искать будет легче.– Пожалуй.
– Тогда добро пожаловать-ть-ть-ть!
Внутри стены тоже выглядели белыми и даже чуть светящимися. По крайней мере, можно было разглядеть каждый уголок этого странного помещения, а заодно убедиться, что кое в чем мы с ним одинаково небрежны. То есть, голы, причем совершенно.
Кстати, о птичках. В смысле, о наготе.
– Так что насчет одежды, товарищи? И, э, всего остального? Я йогой не увлекаюсь, и на полу спать как-то не обучен. Но, конечно, если нет другого выхода…
Пингвины понятливо кивнули, разбежались по противоположным углам и снова подняли ветер. Натуральный: сотни крошечных вихрей взметнулись вокруг меня к потолку, а когда опали, комната стала походить на жилую чуть больше, чем раньше.
В том смысле, что прямо посередине появилось… Назовем это лежбищем. Огромное и округлое. А сверху на него была кинута, судя по всему, простыня.
– Спасибо. Кровать– это здорово. Но я просил ещё и…
– Извольте примерить-ть-ть-ть!
Так это не постельная принадлежность? М-да. Просто замечательно. И как я ей должен обматываться?
– Извольте накинуть-ть-ть-ть!
На плечи, что ли? Типа плаща? Скользкая, как черт. И ни намека на застежку. Да мне же в таком одеянии даже не пошевели… Ну вот, что и следовало ожидать: стекла вниз, как по маслу.
Впрочем, пингвины не успокаивались ещё минут десять, пытаясь нацепить на меня этот необъятный кусок ткани. И так прикладывали, и эдак, но без толку. И я смутно подозревал, почему. Наверняка технология завязана все на тот же их второй контур, а значит, предприятие бесполезное и бессмысленное.
Впрочем, можно было бы оставаться голышом, если бы не…
Вот ведь глупость. Почему я в оранжерее друидов так себя не чувствовал? Наверное, потому что вокруг тоже все были голые. Здесь же, худо-бедно, даже пингвины щеголяют в маечках-шортиках.
А кстати…
– Можно?
Птичка непонимающе склонила голову направо, но не стала протестовать, когда я пощупал пальцами черно-белую униформу.
Вроде, обычная. По крайней мере, не скользит. Размерчик, конечно, подобрать будет, как всегда, невозможно, но лучше исподнее с чужого…м-м-м, плеча, чем непослушная простыня.
– Такую выдать можете?
– Господин го…
Обучению птички точно поддавались: осеклись на полуслове, не доводя дело до очередного убийственного щелканья.
– Какую такую?
– Как у вас. Вы же одеты? Вот и я хочу.
Осоловелый пингвин– то ещё зрелище. А если их двое…
Тупили они долго, и от каждого моего нового объяснения, кажется, впадали в прострацию все больше и больше. Но в итоге сдались и приволокли мне целую кипу, из которой удалось выбрать комплект, не норовящий ежесекундно сползти с плеч и бедер.
– Теперь господин изволит быть-ть-ть-ть довольным?
– Ну, в общем…
– Теперь господин изволит спустить-ть-ть-ться к воде?
Зачем ещё? Как-то меня купаться сейчас не тянет. Даже в ванне. Хотя следовало бы после "водных" процедур на базе привести себя в порядок.
– А это не может подождать? Я же все-таки с дороги.
– Если господин доволен, ждать-ть-ть-ть никак нельзя!
– Я потом окунусь. Обещаю. Соберусь с силами и…
– Никак нельзя! Никак! Когда господин доволен, самое время!
Вот ведь приставучие. Словно море для них не море, а фетиш какой-нибудь. И каждого вновьприбывшего во что бы то ни стало надо приобщить к святыне.
– Ладно, ладно, уговорили… У вас тут как, за буйки заплывать можно?
– Заплывать-ть-ть-ть?– испуганно переглянулись пингвины.– Куда заплывать-ть-ть-ть? Как заплывать-ть-ть-ть?