Польская погранохрана не бездействовала, «двуйка»* тоже работала очень качественно, но сюда, в глухие пущи, поляки благоразумно не совались. Они прекрасно понимали, что врасплох партизан застать не смогут, поэтому ограничивались блокированием возможных направлений выдвижения советских отрядов на боевые операции.
Двуйка(пол. Dwójka) — это неофициальное название Второго отдела Генерального штаба Войска Польского, существовавшего в период между двумя мировыми войнами (1918–1939 гг.). Он отвечал за военную разведку и контрразведку. Отдел разведки при этом называли «офензива», а контрразведки — «дефензива»
Здесь сейчас базировалась основная часть отряда Кирилла Орловского, самого большого подразделения из всех существующих, а так же личная группа Алексея, которую он организовал сначала как учебную, для подготовки инструкторов, а потом переформированную в полноценную боевую единицу. А точнее, группой командовал Сенька Ненашев, а Алексей просто находился при ней в качестве наблюдателя и бойца. Оставаться полностью штабным функционером он не хотел и не собирался. К тому же, прямой контакт с командирами полевых отрядов только способствовал качественному планированию и боевой работе.
Лекса по привычке внимательно оглядел распоряжение и довольно кивнул сам себе. Все по уму, демаскирующие признаки отсутствуют, личного состава почти не видно, все при деле, вокруг чистота и порядок.
Внезапно пахнуло одуряющим запахом жареной картошки. Алексей судорожно сглотнул, было собрался в свою землянку, но его остановил Семка.
— Алексеевич, личный состав построен. Забыли?
— Тьфу ты, забыл. Кобылье гузно… — Лекса виновато мотнул головой и резко развернулся.
По заведенной им традиции, завершение каждого боевого выхода сопровождалось построением группы.
Под вековыми соснами уже выстроились бойцы. Ровно двадцать человек, все исправно обмундированы и вооружены. Морды вымазаны бурой краской, маскхалаты, накидки и разгрузки. У каждого гранаты, пистолет или револьвер, из длинноствола — короткие карабины системы Манлихера и пять ручных пулеметов: один Мадсен, два Льюиса и два Шоша. А у Семки и самого Лексы немецкие трещотки МР-19 и МР-18, соответственно.
Перед отправкой в командировку Алексей побаивался, что с вооружением у партизан все очень скверно, но сильно ошибался. Как оказалось, со стволами у них все было более чем прилично. Помимо станковых и ручных пулеметов в немалом количестве и прочего стрелкового оружия, у партизанского отряда Орловского наличествовали даже два миномета системы Стокса и два чешских горных орудия. Секрет раскрывался очень просто. Во время польско-советской войны поляков вовсю накачивали всяческим оружием со всего мира, а после окончания конфликта, некоторая часть этого оружия разнообразными путями и методами перекочевала к партизанам. Пистолеты-пулеметы, к примеру, банально заказали и купили у контрабандистов.
На правом фланге выделялся огромный детина со зверской мордой, чем-то смахивающий обличьем на одного известного российского боксера, а в реальности, совсем еще молодой парень, чистокровный иудей Беньямин Зильбер, носивший вполне логичное прозвище Беня. А на левом замыкал строй его лучший кореш, широкий как шкаф коротышка белорус Адам Клещевский, прозванный Клещом. Все трое раненых тоже отсвечивали в строю своими повязками.
Лекса помедлил, справился с желанием разнести в пух и прах личный состав за косяки, а потом сухо отчеканил:
— Поздравляю с успешным завершением операции. Благодарю за службу!
По напряженным, угрюмым мордам бойцов пробежала волна счастливых улыбок. Похвалы им доставались очень редко. Лекса слыл командиром строгим, на грани жестокости, но справедливым.
— Вольно! — скомандовал Семка. — По местам марш!
Строй мгновенно рассыпался, весело гомоня, бойцы разбежались.
Лекса постоял еще немного и поплелся к себе.
— Ляксеич, что-то ты смурной какой-то… — Семка забежал вперед и огорченно покачал башкой. — Никак приболели? Но ничего, сегодня в баньке отпарю, как новенький станете…
Лекса хотел его послать, но вместо этого только кивнул. Он на самом деле чувствовал себя неважно: накопилась усталость да, да и настроение, без всяких видимых причин, почему-то упало ниже плинтуса.
— Только сразу в сухое переоденьтесь, а я там прикажу вам горяченького да жирненького подать, — Семка наконец отстал и убежал, а Лекса вошел к себе в землянку и по привычке осмотрелся.
Ничего особого, стены зашиты досками, пол тоже дощатый, покрыт свежим сеном, в углу маленький столик из патронных ящиков с керосиновой лампой, сложена маленькая печка-каменка, а труба выведена хитрым способом, чтобы не демаскировать дымом расположение, а так же, присутствует топчан, застеленный шинелью. Сухо и тепло.
— Сухо и тепло, а больше ни хрена не надо…– мрачно повторил вслух Алексей, повесил на гвоздь пистолет-пулемет и принялся стаскивать разгрузку, одежду и белье.
Снаружи послышались шаги, а потом от входа прошелестел слегка хрипловатый, но густой и мелодичный девичий голосок.
— Товарыш Турок…
Алексей обернулся. У порога стояла молоденькая миловидная девушка, чем-то неуловимо похожая фигурой, статью и лицом на знаменитую статую «девушка с веслом». Из-под вязаной беретки выбивались соломенного цвета кудри, а свитер под заячьей кацавейкой распирала внушительная грудь. На поясе девушки висела большая кобура с австрийским пистолетом Штайр. Левой рукой она прижимала к себе стопку белья, а в правой руке, исходило парком ведро с теплой водой.
Это была Агнешка Прищепа, племянница дядьки Ангела, местного лесника и по совместительству партизанского проводника. Лекса был категорически против женского пола в местах базирования и не успокоился, пока не выжил из расположения почти всех дам. Мыслил при этом совершенно просто и рационально. Бабам не место на войне, даже при всех их достоинствах. Опять же, там где в сугубо мужском коллективе появляется женщина — там сразу образовывается потенциальная смута. Недавняя сценка с зайцами тому пример. Но ушастые просто лупили друг друга да даму, а здесь все вооруженные до зубов. В общем, неча мужские умы смущать. Они и так смущенные, по умолчанию.
Но Агнешка осталась, так как являлась полноправным бойцом отряда, причем одним из лучших. Да и родственные связи с дядькой Ангелом тоже сыграли свою роль.
Второй девушкой, а верней женщиной, в отряде была Барбара Завадская, польская дворянка и профессиональная революционерка-коммунистка, по совместительству врач, начальник санчасти. Неимоверно гонористая, язвительная и даже злобная особа. Хотя и красивая. Ее побаивались все. Так что об ее удалении даже никто не заикался. В том числе и Алексей.
— Товарыш Турок… — с забавным пришептыванием повторила Агнешка. — Я тут вам чыстае исподнее прынесла и форму вашу постирала. Ну и… — она пристально уставилась на Алексея и, запинаясь, забормотала, — вадицы… памыцца. Солью вам…
Лешка сообразил, что стоит голяком перед Агнешкой и немного смутился. Хотя, в принципе, стыдиться было нечего. За последнее время Лекса сильно возмужал и довел постоянными тренировками фигуру если не до идеала, то примерно около того.
— Брысь…
— Ой! — пискнула Агнешка, брякнула ведром об пол и стремглав вылетела из землянки.
Алексей улыбнулся, неспешно обтерся мокрым рушником, после чего оделся и натянул сухие сапоги. Уловил снова топтание за порогом, подпустил в голос строгости и рыкнул:
— Ну, чего тебе еще?
— Драники… — жалобно промямлила девушка из-за двери. — Сама пекла! Яшчэ цёплыя. Да со смятанкой…
Лешка прислушался к голодному урчанию в животе и смилостивился:
— Заходи.
Агнешка мигом поставила плошки на столик, постелила на колени Лешке полотенце и уселась на краешке топчана, не отрывая глаз от Лексы. Точно так же, Гуля всегда тоже с удовольствием наблюдала, как ест муж.
Алексей вздохнул, но прогонять девушку не стал и принялся за еду. Сам Лекса в упор не понимал, почему женщины так любят смотреть, как едят мужчины. Впрочем, и не собирался понимать. Какая разница, смотрят или нет?
Быстро прикончил драники, сыто вздохнул, шугнул Агнешку, когда она сунулась вытирать ему губы, после чего спокойно сказал.
— Спасибо, очень вкусно. Но я хотел с тобой поговорить.
— Говорите, товарыш Турок… — девушка зарделась. — Я всегда… всегда вас буду слухаць…
Лекса еще раз вздохнул и продолжил.
— Ты умница, Агнешка. Очень красивая, сильная и умная, готовишь просто замечательно, правда.
Девчонка стрельнула на него глазками и тихо прошептала, почему-то перейдя полностью на белорусский язык:
— Мне вельмі прыемна, але вы мне лісцеце, таварыш Турок…
— Ты мне очень нравишься, Агнешка, но, так уж получилось, что я женат и люблю свою жену… — с трудом договорил Лекса. — Поэтому… сама понимаешь, у нас ничего не получится…
Он давно понял,что Агнешка положила на него глаз и решил, во избежание проблем, сразу положить этому конец. Изменять жене Лекса не собирался в любом случае. Это означало бы обыкновенное предательство, а предателей Алексей искренне ненавидел.
— І што з гэтым нічога зрабіць нельга? — Агнешка опять стрельнула на него глазами.
— Ничего, — Алексей пожал плечами. — Ты же не хотела бы, чтобы тебя предал твой муж? Я люблю ее, она тоже любит меня.
— Яе каханне — гэта яе каханне! — неожиданно бурно выпалила Агнешка и вскочила. — А маё каханне — гэта маё каханне! Мне няма да тваёй жонкі справы. А да цябе ёсць!
Она злобно фыркнула и убежала.
— Да идите вы все кобыле в гузно… — обреченно прошептал Лекса, накинул поверх свитера безрукавку, повесил кобуру с Браунингом на пояс, прихватил пистолет-пулемет на плечо и пошел в штаб, поприсутствовать на допросе пропольских боевиков.
Часовые на входе в штаб сразу вытянулись, Лекса им кивнул, но вынужден был отойти в сторону, потому что из землянки как раз выволокли одного из пленных. Ноги боевика безвольно тащились по земле, светлые волосы слиплись в кровавые сосульки, а сам он надрывно, на одной ноте мычал.