В Столбцах и окрестностях неожиданно участились случаи пропажи людей. Как правило, пропадали в основном сироты и приезжие из других воеводств. То есть те, кого не начнут искать сразу или вообще не начнут. И к пропажам, очень вероятно, тоже приложили руку бандиты Балаховича. Есаул краем уха слышал, что головорезам даже доплачивают за похищенных.
Одновременно, в Столбцах появилась какая-то женщина, с которой несколько раз встречался Булак-Балахович. И это женщина являлась очень важной персоной, водила знакомство с польскими разведчиками и вдобавок — была врач или ученая, точно пленный не знал. Фамилии гостьи тоже, хотя описал ее как полную дурнушку, вдобавок не уделявшую особого внимания своему внешнему виду.
Больше ничего интересного из Есаула вытащить не получилось, но Алексей быстро сопоставил термин «санитарная зона», формирование отрядов в приграничье, пропажи людей, неожиданно возникшую ученую-врачиху и сразу сильно насторожился. В первую очередь потому, что, в отличие он нынешних его современников, прекрасно знал, что такое бактериологическое оружие.
Была мысль отправить все полученные сведения в Центр вместе с пленным, но Есаул, в ту же ночь, перегрыз себе вены на руках и благополучно помер.
— Смотрю, девица, ты в самый сок вошла…
Заслышав разговор, Лешка вынырнул из мыслей.
— Ой, да что вы такое кажаце, мамо… — хихикнула в ответ Агнешка.
— Небось, уже вовсю чешется, промеж ног-то, а? — хохотнула Барбара.
Алексей ничуть не удивился, так как медичка всегда отличалась крайне циничным и пошлым нравом.
— Ой, мамо… — снова захихикала Агнешка. — В краску меня вводите…
— Слушай меня, слушай, девка, чтобы потом слезами не заливалась! — продолжила «вдовушка». — Первая наука для девицы — это кому дать, а кому от ворот поворот! Небось, батька твой, лесовик замшелый, такому не научит.
— И кому? — притворно смущаясь, поинтересовалась Агнешка. — Ну, скажите, мамо, интересно же! С кем можно пойти… в постелю…
Судя по всему, либо про Алексея они забыли или полностью вошли в роль и посчитали лишним обращать внимание на мальчика-идиота.
«Тьфу ты, что вас кобыла облизала, охальницы…» — возмущенно подумал Лекса, но подслушивать не перестал.
— В первую очередь, надо обратить внимание на саму постель!– авторитетно заявила Барбара.
— Гэта як? — удивилась Агнешка.
— А вот так! — отрезала медичка. — На тех, у которых постели вообще нет, следует наплевать с ходу. Из оставшихся исключаешь владельцев грязных, дырявых и застиранных постелей. А когда останутся только те, у которых постели чистые и новые, выбираешь того, к которому тебя больше тянет. И зубы! Смотри на зубы! Здоровые зубы, крепкие руки, ляжки и зад у мужика — это важно! Поняла?
Алешка от изумления чуть рот не открыл. Барбара шпарила едва ли не цитатами из одной книги, которую Лекса читал в своей прошлой жизни. Причем автор книги тоже был поляк.
— А лицо?
— Лицо неважно! — рубанула медичка. — Чуть красивше кабаньего рыла уже нормально. Главное зад и ноги!
— Есть у мяне одзин на примете… — вздохнула Агнешка. — Он такой, такой, усяго бы пацаловала! Но постели у няго, скорее всего, зусим немае…
— Лекса что ли? — хохотнула медичка. — Выбрось из головы сразу! Пропащий, негожий.
— Чаму пропащий? — возмутилась Агнешка.
Лешка тоже возмутился, но молча.
— А тому! — категорично заявила Барбара. — Смазливый малец и лихой, слов нет. Но, настоящий мужик должен покрывать, как тот же бык, всех телок в округе. А этот тютя и нюня, ему сиську в рот сунешь, только испугается. Хотела я его завалить, но побоялась, что плакать станет с перепуга. Поняла?
— А ничего, что я вас слышу? — не выдержал Лекса.
Барбара и Агнешка нарочито удивленно уставились на него, словно в первый раз видели, а потом опять расхохотались.
— Дуры! — буркнул Лешка. — Идите вы…
«Вдовушка» и «дочь» в ответ сами обозвали его дураком и принялись болтать дальше, а еще через полчаса показался первый блокпост перед очередным мостом.
Впрочем, блокпостом его можно было назвать с большой натяжкой. Построенный из палок и коры шалаш, да бревно поперек дороги, вот и все. Да капрал с двумя солдатами.
Давно не бритый и жутко похмельный капрал с сизым носом в лихо сбитой на затылок полинявшей конфедератке принялся небрежно изучать документы, а солдатики сунулись шарить в возке.
конфедератка, также рогатывка или уланка — национальный польский головной убор татарского происхождения с четырёхугольным верхом.
— А это кто? — один их них изумленно уставился на Алексея. — Какой-то он…
— Ыыыы… — гнусаво заныл Лекса и с лихим хлюпом втянул в нос соплю.
— Сын, — отмахнулась Барбара. — Горе мое, дурак с рождения… — и визгливо заорала на солдата. — Куда лезешь, курва, хер тебе в глаз! Как дам сейчас по рылу!
Солдат шарахнулся от воза в сторону, как от злой собаки.
— Ух, какая паненка! — восхитился капрал, закручивая усы. — Такую пани, я бы приголубил да, обнял с удовольствием!
— Обнял уже один! — гаркнула Барбара. — Вон, видишь дурачка? Второго мне не надо!
— Радянских курв видели? Нет? Бимбер есть? Нет? — капрал сразу поскучнел. — Гладкой дороги, шановна пани…
Бревно убрали, мерин потрусил дальше, медичка и дочь лесника, как ни в чем не бывало, принялись болтать дальше, а Лекса от волнения едва отдышался. Даже штурмы под кинжальным пулеметным огнем напрягали гораздо меньше.
Дальше последовало еще три блокпоста. По мере приближения к городу, все лучше укрепленные и оборудованные. Последний пост был уже с опутанными колючей проволокой рогатками и даже обложенной мешками пулеметной ячейкой с пулеметом Шварцлозе. Но ни на одном из них никаких вопросов к «вдове» и ее детям не возникло. Кроме вопроса о «бимбере». Судя по всему, самогон беспокоил солдат гораздо больше, чем советские партизаны и документы проезжающих. Лекса немного пообвыкся в образе идиота и реагировал гораздо спокойней. Но, все равно, пообещал себе, что больше никогда и ни за что не ввяжется в такую или похожую авантюру.
В город добрались уже в сумерках. Столбицы оказались довольно приличным городком, даже с каменными зданиями и мощеной камнем мостовой. Впрочем, ничего толком Лекса не успел рассмотреть, потому что стемнело.
Барбара сразу направила мерина к постоялому двору, расположенному недалеко от рыночной площади. Хозяин, тучный бородач в кожаном фартуке, как показалось Лексе, хороший знакомый медички, сразу предоставил гостям комнату в мансарде, а мерина с возком забрали на конюшню.
В пыльной комнате присутствовал стол со стульями, шкаф с мутным зеркалом и одна большая кровать с набитым соломой матрасом. Наличествовало и окошко, выходящее прямо на городскую тюрьму.
Лекса ругнулся при виде всего одной кровати, представил себе, как будет спать на ней с двумя женщинами, и выругался еще раз.
Барбара и Агнешка принялись приводить себя в порядок, не особо стесняясь Алексея, поэтому он сразу сбежал к окошку.
Сложенная из красного кирпича двухэтажная тюрьма, со своими толстыми стенами, зарешеченными окнами и высоким забором с колючей проволокой, могла создать проблемы даже современной штурмовой группе. Чтобы не терять время, Алексей сразу начал изучать подходы к ней и прикидывать порядок и тактику штурма.
— Не проголодался, малыш? — сзади неожиданно подкралась медичка и приобняла Лексу.
Прижавшаяся к спине крепкая грудь, легкий аромат духов и женского тела ударили в голову словно водка.
«Чтоб вас приподняло и шлепнуло, курвы чертовы…» — уныло подумал Алексей, осторожно развернулся и, в свою очередь, прижал к себе Барбару, уверенно устроив руки уже на ее задке.
— Пани Барбара, при виде этой кровати, у меня начинает чаще биться сердце, ведь мне предстоит ее делить с двумя шикарными женщинами. Но я готов! Как мы это сделаем?
В глазах медички плеснулось легкое удивление, а Агнешка возмущенно пискнула и, прикрыв рот ладонью, запричитала:
— Утрох? Ни за што! Лепше на конюшне спать буду!
Барбара одобрительно кивнула, провела ладонью по щеке Алексея и уже серьезно тихо сказала.
— Вот таким ты мне больше нравишься мальчик. Но хватит дурачиться. Агна, перестань краснеть, никто тебя не собирается трахать! Сейчас спустимся поужинать в харчевню, ведите себя естественно. Не забывайте, в таких заведениях всегда полно шпиков.
Алексей шутливо отдал честь медичке и мигом состроил идиотскую гримасу. Агнешка откровенно злилась.
В харчевню набилось полным полно публики, в город перед ярмаркой съехалось много народу с окрестных городков и сел, но хозяин быстро нашел для Барбары столик в закутке, согнав оттуда двух пьянчужек.
На ужин подали здоровый глиняный горшок с бигусом, аппетитным варевом из тушеной капусты с салом и колбасками. И по большой кружке с пивом каждому.
Как понял Лекса, судя по всему, ничего другого в харчевне просто не подавали, все вокруг уписывали то же самое.
Впрочем, варево оказалось на диво вкусным и сытным. Лекса пить пиво не стал, но махал деревянной ложкой, как пропеллером, не забывая мычать, пускать слюни с соплями и корчить идиотские рожи.
И украдкой смотрел по сторонам. Ему очень хотелось распознать на глаз тех самых шпиков, о которых говорила Барбара. Впрочем, получалось плохо.
Под потолком плавали клубы табачного дыма, свечи в поставцах немилосердно чадили, подавальщицы метались между гостей с целыми гирляндами кружек пива, а в самом зале стоял оглушительный гул — народ в буквальном смысле орал, перекрикивая друг друга.
Говорили на обычном для этих мест суржике и Лекса все прекрасно понимал.
— Большевики исчадье диаволово, ниспосланное Господом за прегрешения наши… — скороговоркой бубнил за соседним столиком тощий ксендз, ритмично опуская свой длинный нос в кружку.
— А еще у них все бабы общие! — влез в разговор его сосед, рябой и лысый, как перепелиное яйцо.
— А вот это дело! — зычно захохотал, хлопая себя по пузу, дородный мужик с красной как знамя физиономией. — Вот это славно, я бы так пожил!