Бомбардировщики заложили плавный разворот и начали…
Уходить. Получалось, непонятно с какой стати пилоты сразу вывалили всю загрузку.
Бойцы с радостными воплями выбежали во двор фермы.
— Ідзіте да ліхамaтары!
— Шкындзехайте у пихву, курвины ляхи!!!
— В жопу! В жопу ляхов!
— Посмокчи струка у мяне, лярва пшекска!
— А мабл зол аф дир кумэн ви аф сдом, бля!!!
— Чык-чырык, курва!
Вслед аэропланам бабахнуло несколько винтовочных выстрелов.
Лекса схватил Семку за шиворот, развернул и показал пальцем на стремительно снижавшийся третий самолет.
— Это что, кобылий хвост? Командуй!!!
— Отставить, мать вашу! — бешено заревел Семка. — Разойдись, сучьи дети!!!
Бойцы снова рассыпались по сторонам, но, почти сразу стало ясно, что аэроплан, разведывательный Potez XV, заходит не на ферму, а на…
Возчики успели выгнать со двора фермы последние две груженые телеги, но, отъехав на всего сотню метров, стали прямо на дороге и теперь таращились на самолеты. Заходивший на них третий биплан, судя по всему, они в упор не замечали.
Затрещал пулемет, на дороге строчкой взметнулись фонтанчики грязи и комки земли. Ящики на телеге взметнулись щепками, лошади с жалобным ржанием встали на дыбы и завалились в разные стороны, ломая дышло и оглобли.
Аэроплан с ревом пронесся прямо над дорогой и заложил крутой вираж. Второй возчик прыгнул на свою телегу и, бешено гикая, погнал ее по дороге.
Лексе сразу стало ясно, что летчик на этом не успокоится.
— Пулеметчики, ко мне!
Аэроплан вернулся добивать оставшийся воз, а к Алексею подбежало шесть человек — трое с Льюисами, двое с Шошами и Валька Кузнечик с Мадсеном.
— Двое со мной, остальные в группе отбежите вон туда! — Лекса ткнул рукой. — Огонь ведем заградительный, длинными очередями, по моей команде, но целимся не в самолет! Проведите линию глазами по направлению полета — упреждение по этой линии четыре корпуса аэроплана! Если направление прямо на вас, со снижением, целимся под двигатель. Остальные палите из карабинов, как сами хотите! Внимание!
Сам в хоть какой-то успех почти не верил. Стрельба по скоростной воздушной цели — это очень сложный процесс, для которого требуется специальное обучение. Тут даже охотничий опыт мало помогает, потому что пулемет — это не дробовик с дробью. К тому же, нет зажигательных и разрывных патронов, а обычными пулями можно долбить конструкцию из деревянных реек и перкаля до полного посинения. А шанс попасть в пилота или двигатель очень мал.
Аэроплан опять заложил вираж и понеся со снижением прямо на ферму. Перед его винтом заплясали язычки пламени, пули рванули черепицу на крыше коровников.
— Огонь, огонь!!!
Загрохотали очередь, Льюис Алексея заколотил прикладом в плечо.
— Аа-ааа!!! — заорал Лекса, свирепо скаля рот. Весь мир для него сузился до мушки в прорези прицела.
«Потез» дернулся, завилял, с патрубков двигателя сорвались чадные струйки дыма, на крыльях и фюзеляже заполоскались клочья обшивки, но…
Но, аэроплан, как ни в чем не бывало, пронесся над фермой и снова ушел на разворот, а стрелок в его заднем отсеке издевательски замахал руками.
— Кобылье вымя!!! — Лекса выбил пустой диск, воткнул полный, вскинул пулемет, но на спусковой крючок нажать не успел.
Потому что на середину двора с воплем вынесся Дуля со своим немецким противотанковым ружьищем.
— Пізьдзец тябеее-ее!!!
Бабахнул оглушительный выстрел, Ярика развернуло и опрокинуло в лужу, а гигантское ружье отлетело в сторону.
Несколько мгновений ничего не происходило, а потом биплан резко клюнул носом и врезался в болото.
Бабахнул несильный взрыв, а когда дым снесло в сторону, от самолета остался лишь торчавший из большой лужи хвост с потрепанным килем.
— Кобылья сиська… — восхищенно ахнул Лекса.
— А-ааа, ай да Дуля!!! — следом грянул дружный рев. — Прама ў дупло страказе!!! Дуля! Дуля! Дуля…
А Дуля сидел в грязи, ошарашенно вертел башкой и тоненько озабоченно причитал:
— Патрапіў ці не? Патрапіў ці не? От же курвина дупа…
Лешка обессиленно утер лицо рукавом, сел на ящик и зачем-то пропел:
— Хватит зла…
И хватит боли…
Бойцы вокруг замолчали и недоуменно уставились на него…
Лекса ухмыльнулся и заорал:
— Бобр курва, я пердоле!!!
Через мгновение воздух сотряс новый взрых хохота.
Лекса отмахнулся и потребовал:
— Гляньте, что там с возчиками…
Но доложить ему не успели, потому что во двор фермы влетел на взмыленном жеребце ординарец Орловского Митяй.
— Зовут!!! — он как куль выпал из седла и замахал руками. — Зовут!!! То… товарищ Турок! Туда! Надо, значитса… надо… тама такое… такое…
Глаза ординарца бешено вращались, зубы стучали, а сам он дрожал, словно его подключили к динамо-машине.
Алексей сразу почувствовал неладное, поймал Митяя, притянул к себе, закрыл ему ладонью рот и ласково приказал.
— Тихо, тихо! Все хорошо! Да? А теперь спокойно, что случилось…
— Ап… — Митька звонко щелкнул зубами и начал рассказывать.
Если честно, Алексей не ожидал такого. Как выяснилось, партизанские соединения, отбив первый наскок поляков и балаховцев, сами перешли в контратаку, взяли Задворье, Заемное и Оканщицы, а сейчас уже бились в Столбцах.
— В тюрьме засели ляхи… — торопливо бормотал Митька. — В тюрьме и казармах! Бьются, страсть, из пулеметов садят, лезут в атаки, того и гляди, выскочат! Наши-то их пока держат, а дальше никак. Пушку нашу гранатой подорвали…
— Кобылья сиська… — Лекса ругнулся, потом отошел в сторону и еще несколько раз помянул кобылу.
Для того, чтобы взять с лихого наскока все подступы к Столбцам, сил у партизан вполне хватало. Возможно, даже зайти и покуролесить в самом городке, но уже при определенных условиях. А дальше сразу начиналось очень много проблем. И первая проблема — это полная бессмысленность захвата, так как удержать территории, после того, как поляки придут в себя, шансы напрочь отсутствали. А еще, сразу вставала другая основательная проблема, пожалуй, даже более значительная. Одно дело устраивать мелкие пакости, трепать полицию, уланов с балаховцами и жечь поместья, а совсем другое, захватить такой шмат польской территории. Законной польской территории, отошедшей пшекам по мирному договору. Фактически — это односторонняя аннексия и объявление войны. Войны, к которой Советская Россия готова гораздо хуже, чем поляки. А точнее, вовсе не готова.
У Алексея даже по спине мурашки побежали, когда он представил, что в Москве начнется, когда придет польская дипломатическая нота.
Ввариантов выхода из положения оставалось всего два.
Первый, чтобы хоть как-то уберечь свою шкуру, встать на дыбы и немедленно приказать партизанскому руководству отступить. А в случае неповиновения — самоустраниться и первым настучать в Центр. Мол, так и так, проявили самоуправство, а я сделал все что мог.
И второй…
Второй — завершить начатое, добить обороняющихся, зачистить все намеки на бандформирования, а потом организованно отступить с флагами и трофеями. Потому что отступить придется в любом случае.
А дальше с мученическим стоизмом встретить неизбежную кару и уповать на милость командования. С очень небольшим шансом на это.
Алексей глубоко вздохнул, мысленно перекрестился и скомандовал:
— Приготовится к маршу!!! Тащите трехдюймовку и снарядные ящики, возьмем собой. И гранаты разберите. Живо, кобыльи дети! Дуля — жив? Бежать сможешь? Шевели гузном, убивец!
Группа быстро выстроилась в походный ордер, пушку прицепилик к телеге. Столбцы находились от склада всего в пяти-шести километрах, так что через сорок минут уже показались шпили костела Святого Казимира.
В самом городе шла ожесточенная стрельба, судя по всему, поляки и балаховцы сдаваться не собрались, но только группа вошла в город, по главной улице прямо на нее из-за переулка вывернулся отряд кавалеристов, как в военной форме, так и в гражданке. Скорее всего, остатки польского гарнизона и балаховцев, каким-то образом добрались до своих лошадей и вырвались из окружения.
— Naprzód! Naprzód! — скомандовал несшийся впереди пожилой польский офицер в мундире с серебряными галунами и вздернул саблю вверх. — Do boju!
Еще миг и лошади, высекая подковами искры из брусчатки, галопом понеслись на партизан.
Собственно, Лекса поступил бы точно так же на месте этого офицера, у поляков другого выхода не было, потому что отряды столкнулись почти нос к носу, а места для маневра на узкой улице не было.
Никто из поляков и бандитов даже не попытался развернуться и скрыться.
И полегли все — шесть ручных пулеметов не оставили им ни одного шанса.
Даже повидавшего очень многое в прошлой и этой жизни Алексея чуть не стошнило. Вся улица была устлана сплошным ковром из трупов лошадей и людей, а кровь текла ручьями, словно дождевая вода.
Лекса заменил магазин, поморщился, стер с лица кровь и коротко приказал.
— Вперед!
Когда добрались до центра города, Алексей дернул на себя прячущегося за углом партизана.
— Где командир?
— Там… — парень не глядя, ткнул рукой за спину.
Оказалось, партизаны организовали штаб совсем рядом, в переулке за зданием напротив тюрьмы.
Но там, вместе с Орловским, почему-то находились совсем незнакомые Алексею люди.
Лекса взял Кирилла за локоть и отвел в сторону.
— Это кто?
— Представители подполья, компартий Литвы и Белоруссии… — Орловский устало потер подбородок. — И эсеры, мать их. Все собрались…
— И какой кобылы вы здесь устроили? — Лекса с трудом удержался от ругани.
Кирилл поморщился.
— Не суетись, брат Турок. Так получилось. Потом объясню. Отступать уже поздно. Сука! Часть выродков из казарм прорвалась…
— Забудь о них, эти на нас наткнулись и закончились, — сухо ответил Алексей. — А в тюрьме кто тогда?
— Наткнулись? Вот так просто? Ну и хрен с ними. А в тюрьме… — Орловский хищно оскалился. — А в тюрьме, брат Турок, в тюрьме сам батька Булак-Балахович. А с ним несколько офицеров из «двуйки». Они еще три дня назад в Столбцы прибыли разбираться с пропажей твоих химиков или как там их. Жаль, не смогли мы их взять сразу, отступили за стены, сволочи. Теперь ты понимаешь, что я здесь делаю?