Государь после выступления Алексеева опять взял слово:
– Алексей Ермолаевич, ваш фронт самый крепкий и многочисленный – более семисот тысяч войск. Перед вами находятся 10-я и 12-я германские армии фельдмаршала Гинденбурга, 8-я его армия расположена против Северного фронта, которым с этого дня командует генерал Гурко. Итого у вас на двоих, как только что доложил Михаил Васильевич, миллион с четвертью, это против семисот тысяч у противника. Я полагаю, что вы уже оправились после мартовской неудачи. Там, конечно, было немало и наших упущений, и погода подвела, но кое-каких результатов все же мы добились, и, если бы не погода, возможно, нам удалось бы взять и Вильно. Но с природой не поспоришь.
Мартовская неудача катастрофически повлияла на тогдашних главнокомандующих Северным и Западным фронтами, Куропаткина и Эверта. Они совершенно пали духом, и всякое наступление стало казаться им немыслимым. 1 апреля в Ставке под высочайшим председательством состоялось совещание главнокомандующих фронтами относительно дальнейших действий в открывающуюся кампанию 1916 года. Генерал Куропаткин и генерал Эверт высказались за полную пассивность.
– Ваше императорское величество, – начал генерал Эверт. – Несмотря на наше почти двукратное превосходство, я неуверен в благоприятном исходе предстоящего наступления. Нам надо прорывать очень сильную оборону, состоящую из несколько полос, от трех до пяти, отстоящих друг от друга на несколько километров. Каждая полоса состоит из нескольких линий окопов. Все это прикрыто многополосными, по нескольку линий проволочными заграждениями, минами, пулеметами и артиллерией. Чтобы взломать эту оборону, нам нужна тяжелая гаубичная артиллерия, и гораздо больше, чем имеется у нас в наличии. А вот так, наступая на не полностью подавленную оборону, я положу половину войск. Трехдюймовками мне надо месяц обстреливать, чтобы пробить брешь на глубину второй полосы германской обороны, но для этого у нас нет достаточно снарядов. Мне для успешного прорыва потребуется хотя бы две бригады тяжелой артиллерии и пять – трехдюймовой. Северный фронт имеет почти в два раза больше тяжелых орудий, чем мой фронт, так ему еще флот помогать будет. Может, генерал Гурко поделится с нами одной бригадой.
– Василий Иосифович, сможете поделиться с генералом Эвертом своей артиллерией и выделить ему одну бригаду тяжелых пушек и две – легких, или вам также не хватает для прорыва германской обороны орудий? – задал вопрос Николай II.
– Ваше императорское величество, а кому сейчас помешает даже лишняя пушка, а тут целых три бригады надо отдать, оторвать от сердца. Даже лишний взвод пехоты может решить исход битвы. А перед нами точно такие же оборонительные линии, как и у генерала Эверта, а возможно, даже мощнее.
– Генерал Гурко, я предлагаю вам сделать так. С приморского края вашего фронта, где будет наступать 12-я армия генерала Радко-Дмитриева, часть артиллерии передать в распоряжение Западного фронта, а ему помогут корабельные орудия адмирала Канина, – проговорил генерал Алексеев таким тоном, что стало понятно: этот вопрос уже решен и обжалованию не подлежит. – А что корабельные орудия очень способствуют прорыву обороны противника, это вам могут подтвердить генерал Юденич и вот адмирал Бахирев, и этому есть хорошие примеры в виде взятых приморских городов на побережье Турции. Так что они могут вам обоим кое-что подсказать и передать накопленный опыт.
– Но раз ему эти дивизионы помогут прорвать оборону, то я смогу поделиться, но временно.
– Я обещаю, по мере поступления орудий мы обязательно выделим вам в первую очередь, – заверил генерал Алексеев. – А пока до начала наступления еще есть три недели, вы уж там распределите их по своему разумению.
– И вот еще что, – опять заговорил Николай II. – Адмирал Канин! Вы уже имеете опыт по высадке десантов, и весьма удачный, так что используйте этот опыт еще раз. Генерал Гурко, вы подготовьте такую операцию. Я опять ставлю вам в пример войска генерала Юденича и Батумский отряд кораблей Черноморского флота под командованием адмирала Бахирева. Они за два весенних месяца уже несколько раз высаживали войска в тылу противника.
– Ваше императорское величество, адмиралу Бахиреву на Черном море нечего было бояться, турецкий флот заперт в проливе. А тут, если германцы узнают о готовящемся десанте, они перебросят свой флот с Северного моря на Балтику, а у нас пока сил сражаться с ним на равных нет, и тогда мы можем потерять и людей, и корабли.
– А вы готовьте десант так, чтобы наш противник не узнал, или узнал, но только за пару часов до его высадки на берег.
– Разрешите сказать, ваше императорское величество, – поднялся я.
– Ну что ж, говори, адмирал.
– Я хотел бы обратиться к генералу Гурко и адмиралу Канину. Ваше высокопревосходительство, не сочтите, что я даю вам указание, но примите к сведению, если надумаете произвести высадку десанта, то я бы на вашем месте использовал те самые части, что уже получили такой опыт на мысе Домеснес. Они уже получили первый опыт высадки на занятый противником берег, им во второй раз не надо объяснять, как себя вести в такой ситуации, и будет во много раз легче и быстрее высадиться с кораблей на берег.
– Я приму это к сведению, господин адмирал, и постараюсь воспользоваться вашим советом.
Но тут заговорил главнокомандующий Юго-Западным фронтом:
– Ваше императорское величество, разрешите моим войскам нанести решающий удар, я верю, что войска вверенного мне фронта достойны большего, чем только выполнять роль отвлекающего, мы готовы наступать. Я верю, нет, я ручаюсь, что мы одержим победу.
Это была уже вторая попытка Брусилова заполучить право главного удара по противнику именно для своих войск. Первый раз он предлагал это через два месяца после принятия командования Юго-Западным фронтом еще 1 апреля в Ставке на совещании командующих. Тогда Куропаткин и Эверт предлагали только оборонительные бои. Этой просьбы генерала оказалось достаточно, чтобы государь и генерал Алексеев окончательно убедились: они не ошиблись в выборе кандидата на пост командующего. Генерал Брусилов верил в свои войска и требовал для своего «пассивного» фронта наступательной задачи, ручаясь за победу. Он увлек своими речами и уверениями робких своих коллег, зажег верой, хоть и ненадолго, уже потухшие их сердца. Но после совещания Куропаткин подошел к Брусилову и сказал: «Охота была вам, Алексей Алексеевич, напрашиваться! Вас только что назначили главнокомандующим, и вам притом выпало счастье в наступление не переходить, а следовательно, и не рисковать вашей боевой репутацией, которая теперь стоит высоко. Что вам за охота подвергаться неприятностям? Вы можете быть сменены с должности и потерять тот военный ореол, который вам удалось заслужить в настоящее время. Я бы на вашем месте всеми силами открещивался от каких бы то ни было наступательных операций, которые при настоящем положении могут вам лишь сломать шею, а личной пользы не принесут».
В тот момент Куропаткин полностью проявился в этих словах. Что можно сказать о таких военачальниках, и можно ли было быть спокойным за будущее страны, участь которой вверялась в такие руки? Но в этот раз вместо Куропаткина был Гурко, и он выступал за активные действия, а не за пассивное сидение в обороне.
– Алексей Ермолаевич, – продолжил Алексеев, – похоже, насчет артиллерии мы уже вопрос решили. Кроме того, вашему фронту придается в подчинение 1-й боевой отряд самолетов «Илья Муромец», а также только что сформированный новый 3-й боевой отряд под командованием капитана Башко. Теперь ваш фронт будут поддерживать одиннадцать «Муромцев». В подчинении у вас еще двадцать восемь «Вуазенов» и три отряда истребителей «Моран» и три отряда истребителей других конструкций. В общем количестве более сотни самолетов, это почти столько же, сколько имеется у остальных. Вашему фронту выделено более половины всех имеющихся в наличии бронетачанок и бронеходов, так что распорядитесь ими с умом, и прошу прислушаться к мнению их командира – генерал-майора Николая Александровича Гулькевича. От вашего фронта теперь зависит очень многое. Через неделю представите план вашего наступления. Генерал Гурко, вам также предстоит непростая задача, но она выполнима. На первом этапе наступления вы должны взять Либаву и Шавли, а на втором дойти до Немана. По нашим данным, у вас двойное превосходство в людях, по легкой артиллерии равенство, и немного уступаете по тяжелым орудиям, но вам помогут корабли Балтийского флота. От вас план наступления также жду через неделю. Адмирал Канин, вы выделяете корабли для непосредственной поддержки приморского фланга, во время наступления войск Северного фронта. Также вы должны постараться не допустить прорыва германского флота к побережью.
– Но, Михаил Васильевич, у меня нет таких сил, чтобы остановить германский флот.
– А вам и не надо его останавливать, а надо просто задержать. Я не знаю как, и не мне вас учить – это ваша стихия. Пошлите подводные лодки или поставьте мины, но надо уменьшить воздействие со стороны моря. Николай Николаевич, ваш театр боевых действий в этот раз считается второстепенным, но и у вас там сейчас турки пытаются наступать и вернуть себе Трапезунд. Что вы предпримете после того, как они исчерпают свои силы?
– Вначале мы очистим все западноармянские земли от турок, и в первую очередь надо занять Эрзинджан, войти в междуречье и закрепиться там. А потом я намерен начать наступление на Сивас. На юге попытаться соединиться с английскими войсками в районе Мосула. Приморским флангом продолжить наступление вдоль турецкого побережья на Орду и Самсун.
– И зачем нам так далеко заходить? Это же примерно столько же верст, как от Батума до Трапезунда. И как вы это сможете выполнить без дополнительных резервов? С теми силами, какими вы располагаете, это будет непросто осуществить. Надо будет еще раз обратиться к армянским добровольцам, а у них большой счет к туркам за зверства, учиненные с их народом. А на приморском фланге вас поддержит Черноморский флот. Адмирал Бахирев, – Алексеев переключился на меня, – с одной угрозой вы ус