м ты станешь.
Быть — значит отпускать
Самопрощение меняет мир к лучшему. Хорошим человеком не станешь, пока считаешь себя плохим.
Где-то
Чудесно находить надежду в искусстве, в книгах или в музыке. Часто она возникает внезапно, как в «Побеге из Шоушенка», когда постер с Ракель Уэлч срывают со стены тюремной камеры Энди. Или как в «Звуках музыки», когда капитан фон Трапп в течение буквально одной сцены превращается из скованного и подавленного вдовца в счастливо поющего отца.
Эта надежда часто едва уловима, но ты безошибочно ее узнаешь. Чувствуешь, как голос Джуди Гарленд в «Somewhere Over the Rainbow» легко поднимается на целую октаву на одном слове «somewhere», перескакивая через семь нот, подобно настоящей музыкальной радуге, и приземляясь на восьмой. Надежда — это всегда устремление ввысь, это протянутая рука. Надежда — это полет. «Штучка с перьями», как метко подметила Эмили Дикинсон.
Многим кажется, что в трудные времена тяжело обрести надежду, но я считаю иначе. По крайней мере, именно в надежду мы вцепляемся изо всех сил в периоды тревоги и отчаяния. Мне думается, вряд ли стоит считать совпадением то, что «Somewhere Over the Rainbow» — одна из самых щемящих и в то же время пронизанных надеждой песен во всем мире, песня, вошедшая во многие чарты в качестве величайшей песни двадцатого столетия — была написана Гарольдом Арленом и Эдгаром «Йипом» Харбургом для «Волшебника страны Оз» в 1939 году, едва ли не самом мрачном за всю историю человечества. Гарольд подарил миру эту музыку, а Йип написал на нее слова. Оба этих человека были отнюдь не чужды страданиям. Эдгар Харбург лично наблюдал ужасы Первой мировой войны, а после кризиса 1929 года оказался банкротом. А у прославившегося благодаря этому пронзительному скачку через октаву Гарольда Арлена погиб в младенчестве брат-близнец. В шестнадцать Гарольд сбежал от родителей — ортодоксальных евреев — и ушел на поприще современной музыкальной карьеры. При этом не забудем и о том, что эти два еврея написали, наверное, самую полную надежды песню из всех как раз в то время, когда Адольф Гитлер вовсю разжигал пламя войны, и в Европе уже бушевал антисемитизм.
Чтобы обрести надежду, совсем не обязательно быть в полном порядке. Нужно всего лишь осознать, что все изменится. Надежда есть для всех. Не надо отрицать окружающую реальность — надо лишь понимать, что будущее туманно и что в человеческой жизни есть не только тьма, но и свет. Можно оставаться в гуще самых жутких событий и слышать при этом в голове следующую октаву, где-то по другую сторону радуги. Мы способны жить наполовину в настоящем, наполовину — в будущем. Одной ногой в Канзасе, другой — в стране Оз.
(Утешительны не слова этих песен, и логика тут ни при чем, но все они творят со мной эту удивительную, нежную, подвластную одной лишь музыке магию. У тебя, конечно, будет другой плейлист. Но я решил поделиться своим.)
O-o-h Child — The Five Stairsteps
Here Comes the Sun — The Beatles
Dear Theodosia — саундтрек к «Гамильтону»
Don’t Worry Baby — The Beach Boys
Somewhere Over the Rainbow — Judy Garland
A Change Is Gonna Come — Sam Cooke
The People — Common ft. Dwele
The Boys of Summer — Don Henley
California — Joni Mitchell
Secret Garden — Bruce Springsteen
You Make It Easy — Air
These Dreams — Heart
True Faith — New Order
If You Leave — OMD
Ivy — Frank Ocean
Swim Good — Frank Ocean
Steppin’ Out — Joe Jackson
Pas de deux из «Щелкунчика» — Чайковский (это, конечно, не песня, но все же ощущается потрясающе пронзительно и комфортно)
If I Could Change Your Mind — HAIM
Space Cowboy — Kacey Musgraves
Hounds of Love — в исполнении либо Kate Bush, либо Futureheads
Enjoy the Silence — Depeche Mode
I Won’t Let You Down — Ph.D.
Just Like Heaven — The Cure
Promised Land — Joe Smooth
Гора
Чтобы решить проблему, неплохо для начала ее разглядеть. Взобраться на гору не выйдет, если делать вид, что горы нет.
Долина
Когда тебе плохо, важно помнить о том, что мысли, навеянные негативными чувствами, — это лишь мысли, а не объективные внешние факторы. К примеру, в двадцать четыре года я был уверен, что не доживу до двадцати пяти. Я абсолютно точно знал, что моя жуткая душевная боль не позволит мне прожить не то что несколько месяцев — недель. И все же вот он я — сижу и пишу этот абзац в свои сорок пять. Депрессия лжива. Чувства, что я испытывал тогда, были более чем реальны, однако мысли, к которыми они меня приводили, были обманчивы.
Я не мог понять, из-за чего впал в состояние суицидальной депрессии, и мне казалось, что я никогда не выберусь. Я не осознавал тогда, что существует нечто гораздо сильнее депрессии, и имя ему — время. Время изобличает ложь, которую внушает нам депрессия. Оно показало мне, что все то, что напророчила мне депрессия, было враньем, а вовсе не неизбежным роком.
Это не значит, что время лечит любые душевные невзгоды. Это лишь значит, что наше отношение и подход к себе самим постепенно меняются, и часто — к лучшему, если убедить себя остаться в этом мире, покуда время не подарит нам новую точку зрения, которую закрывают от нас страх и отчаяние.
Говоря о душевном здоровье, люди часто используют топографические метафоры с вершинами и впадинами, с холмами и долинами. В этом определенно есть смысл — порой наша жизнь и вправду ощущается как трудный путь в гору или стремительное падение со склона. Но важно помнить, что снизу, из долины, редко хорошо виден окружающий ландшафт. И что иногда для того, чтобы вновь подняться наверх, достаточно просто двигаться вперед.
Сумма
Мы всегда больше, чем боль внутри нас. Всегда. Боль не бывает всепоглощающей. В словах «мне больно» есть «боль» и есть «мне» (то есть «я»), но это «я» всегда больше боли. Потому что «я» всегда существует, в том числе и отдельно от боли, а вот боль есть лишь продукт нашего «я» и сама по себе существовать не может. И это «я» обязательно переживет эту боль и со временем будет чувствовать нечто иное.
Мне самому когда-то было очень трудно это понять. Мне казалось, что я и есть боль. Я не относился к депрессии как к опыту. Я воспринимал ее как самого себя. Даже когда уходил с утеса над обрывом в Испании. Даже когда прилетел потом обратно домой к родителям и сказал родне, что со мной все хорошо. Я называл себя депрессивным. Я редко говорил «у меня депрессия» или «у меня сейчас депрессивный период», поскольку депрессия казалась мне суммой составляющих моей сущности. Я принимал отдельный фильм за весь кинотеатр. Я думал, что для меня есть только одна такая пленка, которая будет проигрываться вечно по кругу. «Кошмар на улице Хейга» (извиняюсь). Я не понимал, что однажды в этом кинотеатре обязательно покажут и «Звуки музыки» с «Этой прекрасной жизнью».
Моя проблема заключалась в том, что у меня был дихотомичный взгляд на мир. Мне казалось, что можно быть либо здоровым, либо больным; либо здравомыслящим, либо безумцем. Когда у меня диагностировали депрессию, я чувствовал себя изгнанником, сосланным, подобно Наполеону, в чужие края, и путь обратно мне был заказан.
Надо сказать, что в каком-то смысле я был прав. Я так и не вернулся. Я двинулся дальше. Так все устроено: хочешь или нет, ты неизбежно двигаешься вперед, дальше сквозь время, просто потому, что продолжаешь жить. И постепенно восприятие меняется. Лично я, к примеру, научился находить крохотные моменты радости или веселья посреди трясины отчаяния. Понял, что не все бывает либо черным, либо белым. Что иногда цвета смешиваются.
И стоит обнаружить весь этот необъятный простор внутри нас, как открывается новый взгляд на мир. Да, там необъятное пространство для боли, но достаточно места и для других вещей. Так что боль, конечно, жуткое скотство, но именно она может нечаянно показать, как много внутри нас места. Может даже расширить это пространство. Дать нам однажды в будущем ощутить не меньшее количество радости, умиротворения, надежды и любви.
Словом, важно всегда помнить о просторах внутри нас. Мы — целые мультиплексы возможностей.
Да, иногда нам кажется, что окружающие оценивают нас по какой-то шкале, по статистическим критериям типа уровня дохода, количества подписчиков, веса, размера груди и так далее. Но важно всегда помнить о том, что нас невозможно полностью измерить. Мы — сама жизнь. Мы не узкий поток чувств в каждом отдельно взятом моменте. Мы — сосуд, в котором могут храниться любые чувства. Мы — подлежащее в предложении. Мы — больше, чем простая сумма наших достижений. Мы — больше, чем совокупность проживаемых чувств. Мы — разность, получаемая при вычитании этих чувств из вечности.
О чем стоит помнить, когда тебе плохо
Это пройдет.
У тебя были прежде другие чувства, и они появятся у тебя вновь.
Эмоции подобны погоде — они изменчивы и непостоянны. Облака на небе могут казаться недвижимыми, слово скалы. Мы смотрим на них и не замечаем никаких изменений. И все же они постоянно находятся в движении.
Худший период в любом переживании наступает тогда, когда ты чувствуешь, что больше не можешь. Так что если ты понимаешь, что больше не выдержишь, — скорее всего, это означает, что хуже тебе уже не будет. Все, что тебе предстоит дальше, будет по ощущениям лучше и легче.
Ты все еще здесь. А это важнее всего.
На случай, если ты опустился на самое дно
Тебе удалось пережить все, через что тебя заставила пройти жизнь до этого момента. И его ты тоже переживешь. Останься — ради того человека, которым тебе только предстоит стать. Ты — больше, чем просто плохой день, плохая неделя, месяц, год или даже десятилетие. Ты — будущее самых разнообразных возможностей. Ты — другая версия самого себя, оглядывающаяся откуда-то из будущего на нынешнюю с благодарностью за то, что она выдержала. Останься, не уходи.