«Я словно ощущал вокруг себя присутствие всех, кто когда-либо сгинул в пучине».
В какой-то момент он выбросил в море рыбьи потроха, на которые тут же налетели чайки и стали кружить над шлюпкой.
Они привлекли внимание рыбаков с архипелага Гваделупа. На семьдесят шестой день бедствия они нашли Каллахэна и забрали его с собой на берег, а потом отвезли в больницу, где он вскоре пошел на поправку.
Несмотря на ужас произошедшего и то, что он чудом остался в живых, Стивен вовсе не сожалеет о том, что ему пришлось через все это пройти. И, к слову, его страсти к мореходству кораблекрушение так и не уняло.
В своей книге «В дрейфе: Семьдесят шесть дней в плену у моря» он написал, что с тех пор отбросил всякие сожаления о своей жизни и научился благодарности. «Это несчастье подарило мне очень необычное богатство, самое важное из всех, какие только бывают. Теперь я дорожу каждой секундой своей жизни, проходящей без боли, отчаяния, голода, жажды и одиночества».
Но еще более примечательно в его мемуарах описание прекрасного, которое он созерцал непосредственно во время этого тяжкого испытания. Зрелище ясного, звездного ночного неба потрясло его тогда до глубины души. «Сидя в преисподней, я наблюдаю райское зрелище»[7].
Нет ничего сильнее крохотного, но упрямого лучика надежды.
Нет ничего сильнее крохотного, но упрямого лучика надежды.
Нет ничего сильнее крохотного, но упрямого лучика надежды.
Все случится с тобой: совершенство и ужас. Нужно только идти: а чувства — все тут они.
Райнер Мария Рильке, «Книга часов»[8]
Однажды все закончится. И мы будем благодарны жизни так, как никогда не предполагали прежде.
Золотистая зубатая барабуля
Золотистая зубатая барабуля — это красивая рыбка золотого окраса, на которую охотятся все кому не лень — хищники и люди. Размером и повадками она напоминает красную кефаль и обитает в водах Гавайских островов. Некоторое время назад местные дайверы стали встречать в тех морях очень похожую рыбу точно такого же золотисто-желтого окраса, но значительно большего размера. Однако, стоило им приблизиться, как рыбина рассыпалась на десяток или чуть меньше барабуль обычного размера. Оказывается, ощущая угрозу, эти рыбки сбиваются в стайку и плывут, изображая одну большую рыбу. И это лишь один из миллиона подобных примеров того, как точно такие же живые существа, как и мы, люди, справляются с собственной уязвимостью, собираясь вместе и плывя дальше, как единое существо.
Люди тоже способны спасать друг друга. Ежегодные ожесточенные бои за права человека, очередные катастрофы и пандемии — все они показывают, как тесно люди способны сплачиваться в кризисных ситуациях. Как сосед спасает соседа. Друг — друга. Союзник — союзника. У нас есть мы. Сплоченность — это один из базовых принципов в природе.
Дождь
Не обязательно всегда быть жизнерадостным. Не нужно стыдиться собственных страхов, горя или злости. Дождь приказом не прекратить. Пускай льет себе, пускай ты промокнешь до последней нитки. Дождь никогда не длится вечно. И помни: насколько бы сильно ты ни промок, ты — не дождь. Ты — не дурные мысли и эмоции у тебя в голове. Ты — человек, попавший в непогоду. Буря может сбить тебя с ног. Но ты встанешь. Просто держись крепче.
Истина, храбрость и Карл Генрих Ульрихс
«Будь собой» — это, вероятно, самый повторяемый совет на планете, однако ему далеко не всегда просто — или даже вообще возможно — последовать. Представь себе, что твоя половая идентичность или сексуальная ориентация становится предметом всеобщего возмущения и порицания. Представь, к примеру, себя обыкновенным подростком, живущим в Германии в 1830-е годы, четко сознающим, что его привлекают исключительно мужчины. Возможно, ты попытался бы скрыть это влечение, подавить его или откреститься от него. Во всяком случае, ты вряд ли рассказал бы о таком своей семье. Вот и Карл Генрих Ульрихс вплоть до 1862 года, когда ему было уже за тридцать, тянул с этим и не рассказывал своим родителям, что он — Ураниец (термин, который он сам для себя выдумал, взяв за основу «Пир» Платона), и что его привлекают мужчины. Но в итоге все же рассказал, а затем пошел еще дальше — он начал писать о необходимости культурных реформаций в вопросах сексуальности. Вначале он писал анонимно, а позднее начал открыто подписываться своим именем. Его труды, в которых он подчеркивал необходимость научного подхода в изучении гомосексуальности, постоянно доставляли ему проблемы с законом, но он все продолжал писать. В какой-то момент он предстал перед Конгрессом немецких юристов в Мюнхене, где потребовал отменить ряд антигомосексуалистских законов, несмотря на перекрикивания.
Признанному ныне в качестве одной из важнейших фигур в истории движения за права гомосексуалистов Ульрихсу пришлось нелегко. Его теории и выступления, даже сама его личность вызывала ярый гнев многих. Его книги были объявлены вне закона и подлежали конфискации полицией в Саксонии, в Берлине и по всей Пруссии. И все же его дух не был сломлен, и он продолжал писать (кстати, не только о правах геев — в какой-то момент его посадили за решетку за критику власти в Пруссии после аннексии Ганновера). Позднее у него начались проблемы со здоровьем, и он переехал на юг, в Италию, где пошел на поправку и продолжил писать и издаваться за собственный счет.
Его влияние на общество неоспоримо. Профессор Роберт Бичи называл его первым в истории человеком, публично совершившим каминг-аут. По всей Германии ныне множество улиц носят его имя. Международная ассоциация лесбиянок, геев, бисексуалов, транс- и интерсекс-людей учредила названную в его честь награду.
Несмотря на огромную цену, которую Ульрихс заплатил за свои убеждения, абсолютно ясно, что он вовсе не сожалел о своих особенностях. Ему не требовалась случившаяся лишь через много лет после его смерти реабилитация в глазах общества, чтобы осознавать, что его дело — правое, и что он не напрасно заступался за людей, отверженных и осмеянных за то, какими они родились. «До самой своей смерти, — писал он в конце жизни, — я буду оглядываться назад с чувством гордости за то, что нашел в себе храбрость вступить в бой с призраком, с незапамятных времен отравлявшим существование таким людям, как я. Многие покончили с собой, потому что все счастье в их жизни было омрачено, испоганено этим ядом. В самом деле, я горжусь тем, что нашел в себе мужество нанести первый удар по гидре общественного презрения».
Важно помнить о том, что, несмотря на то, что даже в нашем веке все еще находятся люди, готовые клеймить и порицать других людей и убеждения, которые им непонятны, встречаются и такие люди, как Ульрихс, — готовые встать и быть самими собой, невзирая на возможные последствия. И в этом осознании кроется источник великого вдохновения и утешения для всех, кто чувствует себя отверженным, гонимым или родившимся не в то время.
Листай свое сознание
Социальные сети иногда становятся для нас своеобразной выставкой жизней, которыми живем не мы. Диет, которым следуем не мы. Вечеринок, на которые ходим не мы. Отпусков, которые не про нашу честь. Веселья, которого нам не видать. Так что иногда полезно сделать перерыв и вместо ленты полистать свое собственное сознание, найти в нем причины для гордости за то, что ты — это ты. Единственный реальный страх что-то пропустить — это страх пропустить себя самого.
Несмотря на то, что я в целом оправился от депрессии, эту дверь невозможно захлопнуть до конца — она всегда чуть приоткрыта. Иногда я чувствую словно легчайшие, едва заметные дуновения, которые просачиваются через эту щель. Они не видны, но ощутимы. Я научился спокойно принимать их, но на это ушло немало времени. Бинарная схема «болен — здоров», которой я придерживался в молодости, диктовала, что ты можешь находиться в любой определенный момент времени либо в одном, либо в другом состоянии. Это убеждение оказалось крайне опасным — каждый раз, стоило мне почувствовать себя хоть чуточку нездоровым, меня тут же захлестывало беспокойство и депрессия по поводу рецидива болезни. Этакое самоисполняющееся пророчество. Я болел, потому что считал себя больным.
Реальность же такова, что в вопросах здоровья, особенно душевного, ситуация всегда многогранна — не совсем одно и не до конца другое. Мы выдумали тысячу разных названий для легких и тяжелых недугов, однако в реальности здоровье — это не банка, на которую можно наклеить одну этикетку, объявить название содержимого, и это будет навсегда. Психическое здоровье — это не чердак, который можно раз и навсегда разобрать и очистить от мусора. Ему требуется постоянный уход, как за садом — за ним следует следить и не запускать его, покуда мы живы.
В этом есть одновременно и печаль, и утешение. Печаль в том, что нам приходится принять тот факт, что негативные эмоции и воспоминания всегда способны вернуться. А утешение — в том, что мы знаем: стоит им вернуться, мы уже будем к ним готовы и сможем принять их преходящую и изменчивую природу.
Мы можем всю жизнь плыть против течения, борясь с потоком, а можем дать нашим мыслям течь, куда им вздумается, и стать свободной, неопределенной рекой.
Хорошая грусть
У тебя когда-нибудь бывают приступы такой легкой грусти, которая ощущается почти приятно? Ностальгия по ушедшему прошлому или скорбь по украденному будущему, которая сама по себе негативна, но в то же время она напоминает тебе о самом факте того, что в нашей жизни подчас случаются такие теплые моменты? О том, что у тебя все это было?
(У меня вот бывает.)
О «Челюстях» и Ницше, о смерти и о жизни
Мы существуем, а затем исчезаем. Нет ничего постыдного в том, чтобы этого бояться. На самом деле, этот страх может быть даже полезен. Антрополог Эрнест Беккер писал: «Жить полноценно — значит жить с осознанием грохота террора, который лежит в основе всего». Страха вообще не следует стыдиться. Однако страх смерти — это всего лишь очередная разновидность страха перед будущим, страха перед абстрактностью, которая неизбежно забирает у нас настоящее. Следовательно, средство для борьбы с этим страхом существует — оно находится прямо здесь, перед нами, прямо сейчас, и оно абсолютно реально.