Коминтерн и мировая революция. 1919-1943 — страница 10 из 17

ФОРМЫ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ

Подобно анархистам, лидеры Коминтерна считали, что необходимо разрушить правительство старого режима, но, в отличие от анархистов, полагавших, что сразу после захвата власти государство отомрет, Коминтерн настаивал на немедленном создании нового революционного правительства. Безусловно, согласно теории Коминтерна, государство должно было в конечном счете «отмереть» и будущее мировое коммунистическое общество не должно иметь правительства. Но до прихода будущего мирового коммунистического общества национальному правительству было, по мнению Коминтерна, абсолютно необходимо решить множество великих задач, с которыми сталкивались революции под руководством коммунистов в разных странах.

В литературе Коминтерна выделялись два типа революционных правительств: диктатура пролетариата и демократическая диктатура пролетариата и крестьянства. Значения этих слов при использовании их коммунистами и обычными людьми сильно отличались. Оба этих термина при использовании их коммунистами замалчивают фактическую руководящую роль коммунистической партии, что будет доказано ниже. Коминтерн считал диктатуру пролетариата подходящим типом правительства, которое должно быть установлено сразу же после захвата власти коммунистами в тех обществах, которым приписывалась пролетарская революция, – в странах с высоким уровнем развития капитализма и в некоторых странах со средним уровнем развития капитализма. Демократическая диктатура пролетариата и крестьянства – такой тип правительства должен был быть установлен в тех обществах, которым приписывалась буржуазно-демократическая революция. К ним относится часть стран со средним уровнем развития капитализма, а также колониальные, полуколониальные и зависимые страны.

Диктатура пролетариата

Для понимания термина «диктатура пролетариата» необходимо усвоить, каковы основные принципы государственного устройства в понимании Коминтерна1. Политическая власть и государство были для Маркса и коммунистов не естественными историческими явлениями2. Исторически государство возникает в связи с делением общества на классы, и правящий класс, обладающий государственной властью, всегда был, согласно марксистским и коммунистическим исследованиям, тем классом, который обладал и использовал основные средства экономического производства. Экономическая власть всегда остается источником и основой политической власти, которая всегда используется в интересах правящего класса или классов. Для Коминтерна такое понятие, как демократия, было лишено смысла, если оно использовалось абстрактно. Он обязательно ставил вопрос о том, какой класс фактически находится у власти. Коминтерн заявлял, что правительство в капиталистических странах под высокопарными речами и институтами демократического либерализма в действительности находилось в руках капиталистов и поэтому вообще не считалось с волей народа. Все «капиталистические» правительства были на самом деле классовыми диктатурами. В программе Коминтерна утверждалось, что буржуазная демократия с ее формальным равенством граждан перед законом основывается на вопиющем неравенстве среди классов в материально-экономическом отношении3. Свободы и гражданские права в капиталистических государствах были, следовательно, фикцией, исключение составляли лишь правящие классы. В противовес буржуазной демократии пролетарская демократия, развитию которой способствовала диктатура пролетариата, в первый раз в истории должна была обеспечить необходимую экономическую и социальную базу для подлинной демократии путем упразднения классов, владеющих средствами производства, сделав такие средства производства собственностью всех «трудящихся».

Учитывая вышесказанное, мы можем исследовать диктатуру пролетариата по следующим пунктам: 1) определить место Коммунистической партии в диктатуре пролетариата и 2) формы диктатуры.

Какая роль отводилась коммунистической партии после захвата власти? Программа Коминтерна, упоминая лишь несколько раз о партии, приписывала ей главенствующую роль, и, очевидно, она должна была остаться единственной политической партией. Другие партии не упоминались. Коммунистическая партия должна была играть «руководящую роль» в диктатуре пролетариата; пролетариат без нее был бессилен. Партия должна была управлять различными массовыми организациями в новом обществе: советами, профсоюзами, кооперативами и комсомольско-молодежной организацией4.

Роль коммунистической партии в диктатуре пролетариата особо подчеркивалась в другой литературе Коминтерна. В 1933 году Куусинен, цитируя Сталина как непререкаемый авторитет, заявлял о важности коммунистической партии в самых выразительных словах. По его словам, партия была высшей формой пролетарской классовой организации, существование которой было обязательно для функционирования и эффективной работы пролетарской диктатуры. Она обладала единоличной силой и не должна была делить лидерство с другими партиями. Было бы неверно и ошибочно проводить различие между «диктатурой пролетариата» и руководящей ролью партии5. В 1935 году другой автор говорил о «максимальном усилении коммунистической партии» после захвата власти. Не преуменьшая роль партии, а как раз наоборот, мы говорим об усилении ее деятельности, которое последовало бы за успешным вооруженным восстанием. Сложные задачи, которые надо было решать при строительстве социализма, сделали бы это усиление совершенно необходимым6.

В свете этого свидетельства, о котором сотни тысяч раз упоминалось в литературе Коминтерна, мы можем прийти к заключению, что диктатура пролетариата означала бы в действительности диктатуру коммунистической партии. Эта диктатура фактически должна была стать диктатурой меньшинства над большинством населения, которое не являлось коммунистами, диктатурой над пролетариатом, так же как и над непролетарскими слоями населения. Даже внутри партии правящая группа на вершине власти осуществляла бы недемократический контроль над низшим эшелоном. То, что мы имеем, после победоносной «пролетарской» революции и установления диктатуры пролетариата, есть диктатура, осуществляемая единственной политической партией при сосредоточении реальной власти в руках верхушки, а не рядовых членов партии.

Диктатура коммунистической партии должна осуществляться через новую правительственную структуру. Программа Коминтерна отвергала парламентскую систему как устаревший пережиток капитализма. Согласно программе, подходящей формой правления для этого нового этапа должны были стать Советы, конечно существовавшие в Советском Союзе. Советы, которые просто были органами местного самоуправления, появились во время русских революций в 1905 году и в 1917 году, уходили корнями в Парижскую коммуну 1871 года. Как мы знаем, накануне захвата власти коммунистами необходимо было учредить советы как революционные органы. Избранные пролетариатом и другими «тружениками», они единственные должны были обладать конституционной властью в новом пролетарском государстве. Сочетая и осуществляя законодательную, исполнительную и судебную власть, советы упразднили бы разделение власти, имевшее место в «буржуазных» правительствах. Избирательная система должна была строиться на основе трудового ценза, а не на территориальной основе. Избиратели должны были иметь право как отзывать депутатов, так и избирать их. Система советов должна была привлечь широкие массы пролетариата и других трудящихся к строительству социализма и к управлению государством. Она была объявлена самой демократической системой правления, когда-либо созданной человеком7. Только советы признавались единственной совершенной формой пролетарской диктатуры8.

Связав себя с этой структурой, Коминтерн, опасаясь возможных обвинений в чрезмерной «русификации», старался рекламировать советы как «естественные» институты, которые применимы повсюду, несмотря на их русское происхождение9. Система советов была «интернациональной всемирной формой диктатуры пролетариата»10. В этом случае, как и в других, Коминтерн добивался двух целей: признания безоговорочного вклада русской революции и представления ее достижений как имеющих всеобщую ценность и применимость.

Вывод: в недавно установленной пролетарской диктатуре коммунистическая партия должна была обладать всей полнотой власти – теоретически от имени пролетариата, являясь воплощением пролетарской воли, но на практике как единственная в своем роде, не зависящая ни от кого политическая сила, доминирующая как над пролетариатом, так и над другими классами.

Использование термина «диктатура пролетариата» отражает желание Коминтерна поддерживать обманчивый взгляд на роль пролетариата как на реальную движущую силу революции и реальный правящий класс в новом обществе. При детальном рассмотрении оказывается, что за этим термином скрывается фактическая политическая диктатура коммунистической партии.

Демократическая диктатура пролетариата и крестьянства

В тех обществах, в которых согласно теории Коминтерна сначала должна была произойти буржуазно-демократическая революция, Коминтерн применил формулу «демократическая диктатура пролетариата и крестьянства», чтобы определить тип правительства, который должен был быть учрежден после захвата власти коммунистами.

Термин «демократическая диктатура пролетариата и крестьянства» был введен Лениным в 1905 году11. Он использовался в программе Коминтерна в 1928 году без какой бы то ни было конкретизации. Каково же точное значение этого термина? Логично было бы утверждать, что он означает: 1) нечто совершенно отличное от диктатуры пролетариата, так как вряд ли существовала потребность использовать два разных термина для обозначения одного и того же понятия (то есть одной и той же системы правления); и 2) всегда упоминавшееся в этом термине крестьянство обладало значительно большей политической властью, чем при диктатуре пролетариата. Если, как показано выше, диктатура пролетариата означала монополию власти, сосредоточенную в руках коммунистической партии, не означала ли демократическая диктатура пролетариата и крестьянства, что одна или более партия, представляющая крестьянство, должна была делить власть с коммунистической партией?12 Если контроль был бы возложен на пролетариат, то есть на коммунистическую партию, ситуация вряд ли коренным образом отличалась бы, если такой контроль осуществляла бы диктатура пролетариата. Если бы два класса должны были в равной степени делить власть, тогда крестьянство, как класс по численности превосходящий пролетариат, все равно все еще подвергалось бы дискриминации. В конце концов, если бы власть делилась на подлинно демократической основе, крестьянство, конечно, оказалось в доминирующем положении. Это последнее объяснение представляется убедительным, но в действительности ли оно раскрывает суть понятия «демократическая диктатура пролетариата и крестьянства»?

Чтобы ответить на этот вопрос, применимы три метода. Во-первых, анализ взглядов Коминтерна, относящийся к этому понятию. Во-вторых, логический анализ, основанный на оценке природы «буржуазно-демократической» революции под руководством коммунистов. В-третьих, рассмотрение режима в советских районах Китая, установленного в 1931 году и провозглашенного «демократической диктатурой пролетариата и крестьянства».

К сожалению, теоретики и представители Коминтерна использовали термин «демократическая диктатура пролетариата и крестьянства» очень пространно, даже не заботясь о том, чтобы дать самое простое короткое определение. Вывод может быть следующим: либо эти лица сами не знали, что означал этот термин, либо они не хотели быть откровенными, чтобы этой откровенностью не оттолкнуть крестьянство. Если надо было бы найти какое-либо официальное определение, то, вероятнее всего, оно содержалось бы в программе 1928 года, но оно там отсутствует. Единственные по-настоящему ценные объяснения содержатся в речи Мануильского на VI конгрессе Коминтерна, названной «Положение и проблемы в ВКП(б)». Здесь Мануильский ясно указал, что существуют важные различия между диктатурой пролетариата и демократической диктатурой пролетариата и крестьянства:

«Диктатура пролетариата – это форма правления, основанная на сотрудничестве с крестьянством, но не на основе «демократического» разделения власти. Диктатура пролетариата не является демократической диктатурой пролетариата и крестьянства. Первая строится на основе диктатуры одного класса. Последняя... на основе разделения власти между пролетариатом и крестьянством»13.

Далее в той же самой речи Мануильский заметил, что без лидирующей роли пролетариата пролетарская диктатура не могла бы больше существовать и стала бы вместо этого «рабочей и крестьянской демократией». Он настаивал на различии между этими двумя формами правления: «Все черты, которые отличают пролетарскую диктатуру от демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, остаются в силе в отношении этих двух форм демократии»14.

На основе замечаний Мануильского возможно выстроить систему, в которой пролетариат не играет ведущей роли и в которой существовало бы подлинное демократическое разделение власти между революционным пролетариатом и революционным крестьянством. Такая ситуация предполагала бы наличие различных крестьянских партий, что в действительности осуществляется в многопартийной системе.

Слабость вышеупомянутого утверждения, кроме недостаточности доказательств, подкрепляющих его, заключается в очевидном противоречии с документами Коминтерна, в которых неоднократно указывалось на ведущую роль коммунистической партии в революционном процессе. Как мы видели, гегемония коммунистической партии над революционным движением провозглашалась снова и снова, как необходимая предпосылка успешного захвата власти. То, что эта партия (провозглашенная партией пролетариата) должна была отказаться от своей лидирующей роли и, руководствуясь принципом равенства, должна занять более низкое положение по отношению к другой или другим партиям, представляющим революционное крестьянство, кажется неправдоподобным, несмотря на объяснения Мануильского.

Также мы должны рассмотреть вопрос о том, что же на практике представляет собой демократическая диктатура пролетариата и крестьянства, установленная в советских районах Китая в 1931 году. Есть свидетельство, показывающее, что Коминтерн полагал, что демократическая диктатура в Китае – явление необычное и исключительное. В передовой статье в журнале Коминтерна в 1931 году утверждалось, что демократическая диктатура пролетариата и крестьянства в Китае «коренным образом отличалась бы от демократической диктатуры, планируемой большевиками в условиях революции 1905 года в России». Одно главное отличие состояло в том, что коммунисты были бы в большинстве в правительстве15. Если бы посчитали это необычным, то напрашивается вывод о том, что тогда меньшинство коммунистов в правительстве признавалось бы нормальным, что согласуется с формулировкой Ленина 1905 года. Еще одна передовая статья Коминтерна в 1931 году утверждала, что «характерной особенностью» китайской советской системы была монополия революционного руководства, возглавляемого коммунистической партией, которая была «единственной правящей партией на советских территориях в Китае». Китайское крестьянство, как указывалось в передовой статье, не создало своей собственной партии и просто находилось под руководством пролетариата и коммунистической партии16. Отношение этих теоретиков Коминтерна к тому, что отличительной чертой китайской демократической диктатуры стало преобладание коммунистов в правительстве при полном отсутствии других партий, может явиться свидетельством того, что при сложившейся ситуации коммунисты могли бы быть и в меньшинстве. Кроме того, можно отметить, что Коминтерн никогда публично не обобщал китайский опыт и не говорил, что будущие демократические диктатуры должны были неуклонно следовать китайским путем. Также Вильгельм Пик в своем главном обращении на VII конгрессе Коминтерна в 1935 году назвал китайский опыт по установлению и поддержанию советского режима «выдающимся событием» в колониальных районах со времени VI конгресса, состоявшегося в 1928 году. Это «блестящий пример для трудящихся всего колониального мира» и первая модель колониальной революции, в которой идеологически и в своей первоначальной форме реализована государственная гегемония пролетариата»17.

Все вышеупомянутое может показаться незначительным. Однако кажется, необходимо заметить, что существовало большое количество заявлений Коминтерна по этому решающему вопросу. Это свидетельствует о сумятице и неразберихе, царившей в руководстве Коминтерна, по вопросу применения демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. Коминтерн, вероятно, не позаботился о том, чтобы дать точное определение этому термину в силу ряда причин: 1) он никогда не намеревался создать действительно демократическую систему; 2) Коминтерн предложил эту формулу как подачку в надежде добиться поддержки или, по крайней мере, терпимости со стороны беднейшего крестьянства и середняков в тех странах, где крестьянское восстание являлось обязательным условием захвата власти коммунистами; 3) он стремился сохранять видимость существования некого подобия между начальным периодом коммунистической диктатуры и буржуазно-демократическим этапом революции согласно Марксу, допуская, что на начальном этапе коммунистической власти в ограниченном количестве будут присутствовать «буржуазные» социальные элементы.

Советы должны составить форму демократической диктатуры пролетариата и крестьянства и на самом деле должны были быть универсально применимой формой коммунистического правления. Наличие советов в Китае (особенно просуществовавший короткое время Совет Кантона в декабре 1927 года) и более позднее установление Китайской Советской Республики в 1931 году дало возможность Коминтерну выступать с защитой такой формы правления, как советы, даже в колониальном мире. Можно указать, что Коминтерн настаивал на том, что советы в Китае именовались как «рабочие и крестьянские советы», несмотря на то что Китайская Советская Республика была создана на основе сельских советов при полном отсутствии контроля со стороны коммунистов над городскими центрами. Согласно передовой статье в журнале Коминтерна, китайские сельские советы «ни в коем случае не должны рассматриваться просто как крестьянские советы», так как крестьянство приняло руководство коммунистов (и следовательно пролетарское руководство), и они защищались китайской народной армией, находящейся под руководством коммунистов18. Следовательно, сельские китайские советы считались подлинно рабочими и крестьянскими советами, и пролетарская гегемония, о которой неоднократно заявлялось, была чистейшей фикцией.

В заключение можно сказать, что настойчивое требование Коминтерна гегемонии коммунистической партии в подготовке и осуществлении захвата власти в «буржуазно-демократической» революции возможно, самым убедительным образом поддерживает веру в то, что коммунистическая партия не отказалась бы от такой гегемонии тогда, когда захват власти уже был бы осуществлен. Случай Китайской Советской Республики, явившийся единственным практическим опытом революции в период с 1928 по 1943 год, позволял Коминтерну открыто признавать то, что власть была сосредоточена в руках Коммунистической партии Китая.

Теперь мы можем заявить, что в любом типе обществ вслед за захватом власти коммунистами начнется осуществление коммунистической диктатуры через советы. Далее мы предпримем попытку описать ближайшие и конечные цели захвата власти коммунистами.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 10

1 См. дискуссию по этому вопросу в кн.: Ханта К. Марксизм.

2 Там же. С. 106; Neumann F.L. Approaches to the Study of Political Power // Political Science Quarterly. 1950. June. LXV. P. 166.

3Кун. КИВД. С. 19.

4 Там же. С. 27. В одном случае возможность многопартийного правления, последовавшего за захватом власти, упоминалась высокопоставленным представителем Коминтерна. Димитров на VII конгрессе Коминтерна в 1935 году говорил следующее: «Конечно, возможно, что в какой-либо стране, немедленно после революционного свержения буржуазии, может быть сформировано советское правительство на основе правительственного блока коммунистической партии с определенной партией (или левым крылом), участвующим в революции. После Октябрьской революции в состав победоносной партии российских большевиков, как мы знаем, входили представители левых социал-революционеров в советском правительстве». VII конгресс. С. 174. Как мы хорошо знаем, недолго просуществовавшее коалиционное правительство в 1917 – 1918 годах не предполагало существенного разделения власти с левыми социал-революционерами.

5Куусинен О. Коммунистический манифест // КИ. 1933. 20 октября. С. 39 – 40.

6Цитович Я. II конгресс Коммунистического интернационала // КИ. 1935. 20 июля. С. 16.

7 Cм. например: Программа советской власти компартии Англии // КИ. 1935. 10 апреля. С. 43 – 45 и Программа освобождения германского рабочего класса и германского трудового народа // КИ. 1934. 1 июня. С. 60 – 63. На самом деле проект программы 1928 года называл, как правило, советскую структуру «самой приемлемой» формой пролетарской государственной власти. Этой фразой предусматривалась возможность альтернативных форм правления, и Денгель на VI конгрессе попросил прояснить этот вопрос. VI конгресс. Т. III. С. 47. Но никаких разъяснений не последовало, и последняя версия программы снова использовала фразу «cамая приемлемая» форма. См.: Кун. КИВД. С. 18. Однако никакие альтернативные формы никогда не упоминались в материалах Коминтерна. Снова опыт Советской России одержал победу.

9Куусинен О. Коммунистический манифест // КИ. 1933. 20 октября. С. 36.

10 Там же. С. 36.

11 Использование Лениным этого термина в первый раз см.: Сочинения. Т. VII. С. 183 – 195. Cм. также обсуждение этого вопроса в книге: Wolfe. Three Who Made a Revolution. P. 291 – 298.

12 Это то, что имел в виду Ленин, по мнению Вульфа. См.: Wolfe. Three Who Made a Revolution и Schwartz. Chinese Communism and the rise od Mao. P. 89.

13VI конгресс. Т. V. С. 72. Можно вспомнить, что слово «демократия», использованное в материалах Коминтерна в кавычках, означает, что либо такая демократия ложная, либо, как в приведенной выше цитате, термин использовался в формальном, конституционном смысле, например чтобы указать на существование всеобщего избирательного права.

14 Там же. С. 79. Ср.: замечание Бухарина на этом же конгрессе: «В то же самое время диктатура пролетариата и крестьянства не является еще диктатурой пролетариата – как единственного проводника власти». Там же. T. III. С. 149.

15 В преддверии новой революции в Китае // КИ. 1930. 10 августа. С. 15. См. также: Коммунистический Интернационал перед VII всемирным конгрессом. С. 79 – 80.

16 Революционный кризис в Китае и задачи китайских коммунистов // КИ. 1931. 10 ноября. С. 10. См. также: Ван Мин. Советы в Китае как особая форма демократической диктатуры пролетариата и крестьянства // КИ. 1 ноября. 1934. С. 26.

17VII конгресс. С. 50 – 51.

18 Революционный кризис в Китае и задачи китайских коммунистов // КИ. 1931. 10 ноября. С. 11.

Часть четвертая