ПОДГОТОВКА: СТРАТЕГИЯ И ТАКТИКА, 1935 – 1939
Пять лет, предшествовавшие Второй мировой войне, стали последними мрачными годами перемирия между войнами. Стабильность, закон и мир быстро уступали место насилию, агрессии и войне. Как в коммунистическом, так и в некоммунистическом мире выражение «человек человеку волк» поддерживалось всеми, что было крайне неприятно. Жестокость фашистов в нацистской Германии и коммунистический террор в Советской России были самыми крайними проявлениями безрассудности человека. Одно большое противоречие между двумя мирами стало очевидным к 1939 году: отсутствие единства пронизывало капиталистический лагерь, а в СССР в большей степени, чем когда-либо, наблюдался тоталитаризм.
Взгляд на этот период
Ситуация в некоммунистическом мире. Возможно, самой значительной особенностью 30-х годов XX века был заметный и повсеместный поворот от демократии к диктатуре. К 1935 году почти во всей Центральной и Центрально-Восточной Европе к власти стали приходить правые. В Испании, где гражданская война продолжалась с 1936 до 1939 года, снова победил фашизм. В Восточной и Северной Европе, в Чехословакии, в Соединенных Штатах и в британских доминионах демократические институты продолжали существовать, хотя во Франции иногда подвергались опасности. Становилось все труднее поддерживать политическую стабильность в той стране, где сменявшие друг друга правительства пытались справиться с финансовыми проблемами и угрозой со стороны агрессивной Германии. Среди главных капиталистических стран Соединенные Штаты и Великобритания наилучшим образом поддерживали свои демократические системы.
Великая депрессия, начавшаяся в 1929 году, вызвала проблемы во всех странах некоммунистического мира перед началом Второй мировой войны. Безработица, финансовый хаос, депрессия в сельском хозяйстве продолжали наводнять мир. Сравнительно небольшой подъем в области промышленного производства отмечался только в 1937 году по сравнению с 1929 годом. Столкнувшись с постоянными экономическими проблемами, государства продолжали прибегать к усилению правительственного контроля в экономике своих стран.
Международная политика в этот период сталкивалась с неудачными и временами с нерешительными усилиями тех стран, которые желали сохранить статус-кво против агрессивно-настроенных стран – Италии, Германии и Японии. Советская Россия и Соединенные Штаты, в прошлом немного изолированные, обратили усиленное внимание на международный дисбаланс сил в мире. В ухудшающейся политической ситуации среди американской нации преобладали настроения изоляционизма, а не желание играть главную роль в мире. С другой стороны, Советский Союз изменил свою позицию, встав на путь обеспечения коллективной безопасности и решения международных проблем мирными средствами. Вступив в Лигу Наций в 1934 году, пытаясь найти выход из безвыходного положения по созданию системы безопасности в Восточной Европе, он подписал два договора (пакта) – один с Францией, другой с Чехословакией – в мае 1935 года.
Для агрессивных государств этот период был успешным: Италия в Эфиопии, Япония в Китае, Германия в Австрии, Чехословакии и потом в Польше. Используя инцидент на границе в 1934 году, на следующий год Италия захватила Эфиопию с принадлежащей итальянцам Сомали, несмотря на неодобрение и применение Лигой Наций экономических санкций, пренебрегла мнением всего мира и безжалостно лишила независимости своего слабого соседа. В июле 1937 года японские силы атаковали китайские военные силы около моста Марко Поло в Пейпине, и таким образом Япония начала длительную необъявленную войну, которая закончилась через восемь лет в связи с окончанием Второй мировой войны. В Европе Гитлер захватил Австрию в марте 1938 года, заставив Францию и Англию сохранять политику умиротворения на конференции в Мюнхене в сентябре 1938 года, в то время как он захватил большие территории Чехословакии и в марте 1939 года завершил разрушение этого государства. Агрессивным силам слабо сопротивлялись. Мемель и Албания оказались последними довоенными жертвами.
Советский Союз наиболее остро ощущал провал политики коллективной безопасности во время Мюнхенской конференции, на которую он не был приглашен. Государственные деятели на Западе не доверяли советским обещаниям помочь Чехословакии, оспаривали эффективность советских вооруженных сил из-за проведенной чистки в ее рядах на процессах 1937 года и вообще сомневались, сможет ли страна, руководимая коммунистами, быть надежным партнером в противостоянии Гитлеру. Также некоторые с удовлетворением рассматривали перспективу расширения Германии за счет Советского Союза. В течение 1939 года советские лидеры пошли на сближение с нацистской Германией в качестве альтернативы коллективной безопасности. Появившийся в результате этого договор между Германией и Советским Союзом (Советско-нацистский пакт), подписанный в 1939 году, был самым циничным проявлением того, насколько опасным было состояние дел в мире и какой опасности подвергалась демократия.
Ситуация в Советском Союзе. Два главных события выделяются в истории Советского Союза этого периода. Одно – продолжающийся впечатляющий рост экономики, особенно промышленности. Успешно завершилась первая пятилетка, затем последовала вторая и третья. Советские лидеры главный акцент делали на производстве средств производства, а не товаров народного потребления. Заявив в 1934 году на XVII съезде ВКП(б), что социализм построен, советское руководство в 1939 году посчитало, что страна находится на пути к коммунизму.
Другим важным событием была дальнейшая консолидация личного правления Сталина. После убийства члена политбюро Кирова в декабре 1934 года начался период жестоких арестов и чисток без суда и следствия. Самыми крайними проявлениями этой кровавой резни были «большие чистки» 1936, 1937 и 1938 годов. Большинство из самых выдающихся «старых большевиков» Октябрьской революции 1917 года и Гражданской войны 1918 – 1921 годов стали жертвами этих чисток. Зиновьев и Бухарин, бывшие лидеры Коминтерна, возможно, были самыми известными. Троцкий, находившийся в изгнании, был заочно приговорен к смертной казни. Более 50 процентов высших офицеров Красной армии были уничтожены в результате чисток1. Не ограниченное никем, диктаторское правление Сталина было более террористическим, чем когда-либо. Конституция Сталина 1936 года, провозглашенная как самая демократическая в мире, на практике не предложила никаких ограничений деспотизму Сталина. Но, оставив вопрос о личном правлении Сталина, можно отметить, что власть и функции Советского государства очень укрепились в эти годы и оказывали большое воздействие, как положительное, так и отрицательное, на жизнь каждого советского гражданина.
Взгляды Коминтерна
Оценка Коминтерном мирового капитализма: угроза войны. В период с 1928 по 1934 год в своем анализе ситуации в «капиталистическом мире» Коминтерн делал акцент на экономических, а не на политических факторах. В следующий период с 1935 по 1939 год отмечается резкий поворот: политические факторы становятся главными и остаются таковыми все эти годы. Причина такой озабоченностью политикой, а не экономикой может быть во многом объяснена тем фактом, что более серьезная угроза безопасности СССР становится тогда все более очевидной. Такой угрозой была нацистская Германия, чьи лидеры не делали никаких усилий, чтобы скрыть свое желание завоевать и эксплуатировать «родину социализма».
Однако Коминтерн также продолжал говорить об экономических трудностях мира капитализма и повторил некоторые знакомые понятия. Об этом можно вкратце сказать следующее. Коминтерн регулярно утверждал, что капитализм не мог бы подняться выше той степени стабилизации, которая была достигнута им во второй половине 1920-х годов. В 1935 году было заявлено о том, что не произошло циклического восстановления экономики, как во время капиталистических депрессий, невзирая на то что прошло шесть лет2. В марте 1937 года Варга предсказал, что новый кризис произойдет либо в этом году, либо непременно случится в следующем, 1938 году3. Возрождая старую тему, он отвергнул замечание о том, что капиталистическая экономика в таком случае могла бы стать плановой, с тем чтобы предотвратить кризис4. Капитализм при правлении буржуазии не способен, по его словам, самоорганизоваться с тем, чтобы стать жизнеспособной системой.
Более широкая дискуссия была посвящена фашизму, который согласно теории Коминтерна всегда рассматривался как доказательство капиталистической нестабильности. Фашизм, как утверждалось, указывал на существование слабости и паники среди правящих кругов, которые более не могли контролировать дела «обычными» средствами. На тринадцатом пленуме ИККИ в 1933 году фашизм был назван «открытой террористической диктатурой наиболее реакционных, наиболее шовинистических и наиболее империалистических элементов финансового капитала...»5. Димитров поддержал эту интерпретацию на VII конгрессе Коминтерна в 1935 году. Но на тринадцатом пленуме во время предшествующего периода Коминтерн видел решения проблемы фашизма в незамедлительной борьбе за «пролетарскую революцию» и разрушение капиталистической системы, Димитров должен был выработать новое определение, обеспечивающее победу над фашизмом в рамках самой капиталистической системы. Программа Димитрова, в которой приводились основные направления стратегической линии в 1935 – 1939 годах, будет исследована ниже. Но важно отметить, что Коминтерн в этот период проводил значительное различие между буржуазной парламентской демократией, буржуазным правлением и фашистской диктатурой. Это различие, как мы уже видели, в предшествующий период не проводилось.
Если Коминтерн стал понимать, что между традиционной формой буржуазного правления и фашистскими диктатурами существовало качественное различие, в международной политике он также начал различать роль агрессивных фашистских государств (Германия, Италия и Япония) и неагрессивных капиталистических государств (Британия, Франция, Соединенные Штаты и другие). Не все международные альянсы империалистических государств рассматривались одинаково отрицательно. Различие начало проявляться в начале 1934 года, когда «Инпрекор» перепечатал речь Литвинова перед ВЦИК (Центральным исполнительным комитетом), в которой он указал, что не все капиталистические государства всегда испытывают желание воевать6. Государства, хотя и империалистические, могут на время стать пацифистскими в тот или иной период. Вскоре Германия и Япония были названы главными подстрекателями войны7.
К 1935 году в документах Коминтерна стало говориться о непримиримой борьбе между «поджигателями войны» – силами мирового фашизма (фашистские диктатуры и движения) и антифашистскими силами. В антифашистские силы входили коммунистические партии, СССР, международный пролетариат и другие элементы «эксплуатируемых масс» и при определенных условиях не настроенные агрессивно государства, социал-демократические партии и разнообразные слои буржуазного класса8.
Часть концепции о гигантской всемирной борьбе между силами мира и силами войны – не что иное, как отказ Коминтерна от взглядов на институты буржуазного общества, которых он придерживался ранее. Мы уже отметили новую, но ограниченную оценку Коминтерном традиционной буржуазной демократии. Коминтерн признал и скромную роль Лиги Наций, повторяя известные слова Сталина, выступившего в поддержку Лиги Наций, во время интервью с корреспондентом Уолтером Дюранти9.
Коминтерн перешел на такую позицию, когда нейтралитет уже невозможен. Нейтралитет маленьких государств, таких как Скандинавские страны, был, следовательно, признан знаком враждебности по отношению к делу демократии и мира10. Нейтралитет признавался бессмысленным, потому что агрессивные государства стремились не только к колониальным завоеваниям, но и к завоеванию Европы. Так же как и колониальную, антиимпериалистическую войну считали справедливой войной. Димитров заявлял, что для капиталистического государства национальная, антифашистская война также была бы справедливой11.
На фоне политической нестабильности в капиталистическом мире Коминтерн продолжал говорить в период между 1934 и 1939 годами о «назревании» новых «подъемов» в революционном движении12. Однако надо отметить одну важную деталь: Коминтерн не требовал того, чтобы нестабильность в мире капитализма была использована для достижения ближайших целей захвата власти коммунистами, поменяв их на более скромные, но временные цели. Эти новые направления в стратегии и тактике Коминтерна будут рассмотрены далее.
Оценка Коминтерном роли КПСС и СССР в мировой революции. Охарактеризовав взгляды Коминтерна по вопросу о главных чертах капиталистического мира, мы можем сейчас обратиться к оценке Коминтерном роли КПСС И СССР в этот период.
1. Личная роль Сталина. На VII конгрессе Коминтерна в 1935 году лесть перед Сталиным была откровенной, ничем не прикрытой. Его превосходство в Коминтерне еще более, чем когда-либо, получило признание от спикеров. Практически в каждой речи высказывалось уважение к Сталину. Он сам, хотя и был советским делегатом конгресса и был переизбран в ИККИ, не обратился с речью к делегатам13.
Позднее Сталину была приписана заслуга в разработке основных направлений новой генеральной линии, провозглашенной VII конгрессом, которой следовали в течение последующих четырех лет14. Однако можно отметить, что не проводилось никакой кампании, чтобы предать гласности роль Сталина. На VII конгрессе Сталин лично не отождествлял себя с новой линией – созданием «антифашистского народного фронта» (что будет обсуждено нами далее). Но генеральный секретарь Коминтерна Димитров заявил об этом.
Среди публикаций Сталина в этот период, получивших широкое распространение среди коммунистических партий мира, была «История Всероссийской коммунистической партии (большевиков): Краткий курс»15. Эта работа, приписываемая Сталину вплоть до его смерти, в действительности была написана комиссией ЦК партии, о чем было заявлено Хрущевым в его «секретном» докладе на XX съезде КПСС16.
Другое сочинение, которому придавалась особая важность в деле руководства коммунистами, было сочинение Сталина «Об основах ленинизма», которое Бела Кун назвал руководством для большевизации Коминтерна и его секций17. Мануильский на VII конгрессе Коминтерна также охарактеризовал его как руководство для пролетарских революционеров во всем мире18. Эта главная работа Сталина появилась в 1924 году. Речи Сталина перед членами ВКП(б) были обязательными для чтения всеми коммунистическими партиями – членами Коминтерна19.
В своем важном обращении к VII съезду по случаю сороковой годовщины со дня смерти Фридриха Энгельса Мануильский назвал Сталина теоретиком этапа построения социализма, последовавшего за «пролетарской» революцией. Его вклад в теорию этого переходного этапа на пути к коммунизму превосходил вклад Маркса, Энгельса и Ленина. Мануильский говорил, что ни в «Критике готской программы» [Маркса], ни в работах Энгельса, ни у Ленина в работе «Государство и революция» не поднимались те конкретные проблемы первого этапа строительства коммунизма, которые с величайшей смелостью и глубиной были подняты Сталиным20.
Роль Сталина как советского государственного деятеля превозносилась в публикациях Коминтерна за так называемую сталинскую Конституцию 1936 года. Определенные демократические статьи этой Конституции, обеспечивающие всеобщее избирательное право и тайное голосование, прекрасно сочетались с антифашистской борьбой, проводимой Коминтерном, за учреждение демократических институтов. Сталин стал играть новую роль не просто лидера «трудящихся масс», а лидера прогрессивного человечества, борющегося с фашизмом. Изменение в терминологии – один из примеров инноваций в области терминологии, используемой Коминтерном в этот период.
Судебные процессы во время «большой чистки» в Советском Союзе в 1936, 1937 и 1938 годах получили широкое освещение в «Инпрекоре». Полное одобрение в периодических изданиях Коминтерна официальных объяснений чисток, даваемых советским руководством, показывает готовность Коминтерна принять методы Сталина для устранения оппозиции. Нет необходимости добавлять, что таким образом нарисована ясная картина понимания Коминтерном сталинской демократии.
2. Ценность советского большевистского опыта. В этот период с готовностью были подтверждены традиционные оценки универсальной применимости советского большевистского опыта, превосходство ВКП(б) по сравнению с другими коммунистическими партиями и ее методологический и вдохновенный вклад в дело руководства социализмом в Советском Союзе. Учение Маркса и Энгельса, заявлял Мануильский на VII конгрессе, правит, не вызывая никаких возражений, на шестой части суши, поддерживаемое мощным государством, социалистической экономикой, богатства которой исчисляются миллиардами21. И то же самое учение работало везде. По словам Мануильского, во всех странах это учение разрушает цепи рабов с тем, чтобы они могли опоясать весь мир22. Все же растущий опыт других коммунистических партий не устранял необходимости тщательного изучения российского большевизма. В передовой статье в теоретическом журнале Коминтерна заявлялось: «Естественно, что каждый съезд, каждый пленум Центрального комитета КПСС является для всех секций Коммунистического интернационала событием, которое заставляет их обдумывать снова и снова свои собственные проблемы и пытаться извлечь из опыта великой братской партии практические уроки для себя»23.
Помимо подтверждения в уже знакомой нам манере непрерывающейся универсальной ценности советского большевистского опыта, Коминтерн сконцентрировался на советских экономических достижениях и советской Конституции 1936 года как самых важных моментах в этот период. Дальнейшее строительство социализма в СССР демонстрировало, по мнению Коминтерна, как могли бы быть решены практические проблемы. СССР, прокладывая путь другим коммунистическим партиям, в действительности облегчал будущую работу этих партий после того, как они сами завоюют власть. Советский социализм также оказывал непосредственную помощь мировой революции тем, что он оказывал вдохновляющее воздействие на рабочих и «тружеников» всего мира. Для этих людей социализм не просто некая волшебно изобретенная доктрина, доктрина, которая должна все еще быть проверена опытом; он уже существует на обширной территории, простирающейся от реки Березины до Владивостока24. В манифесте Коминтерна по случаю двадцатой годовщины большевистской революции заявлялось, что «победа социализма» в СССР «наполняет трудящиеся массы капиталистических стран пламенным энтузиазмом». Пролетарии, крестьяне и «трудовая интеллигенция» становились уверенными, что их спасение лежит только в том пути, который уже проложен большевистским опытом25. Такая вера, как заявлял манифест, продолжила бы расти по мере возрастания экономической мощи СССР.
По мнению Коминтерна, точно такое же влияние на трудящихся всего мира оказало принятие новой советской Конституции 1936 года. Решение расширить «пролетарскую демократию путем введения равного и прямого избирательного права и тайного голосования» было «мощным оружием, которым коммунистические партии в капиталистических странах могут воспользоваться в их борьбе против фашизма»26. Слова Сталина о международном революционном значении новой советской Конституции были перепечатаны в «Инпрекоре»27. В материалах Коминтерна много раз проводилось сравнение «советской демократии» и «фашизма» в капиталистических странах.
3. Влияние СССР на некоммунистические государства. В период с 1935 по 1939 год главное влияние СССР на внешний мир, по мнению Коминтерна, сводилось к большому влиянию на дело мира и к сдерживанию агрессивных государств. Этот сдерживающий фактор, как полагал Коминтерн, объяснялся двумя причинами: способностью СССР вести войну и страхом агрессоров, что война против Советского Союза будет означать революцию в их собственных странах.
О большой способности Советского Союза вести войну хвастливо заявлялось снова и снова. Манифест ИККИ по случаю двадцать первой годовщины большевистской революции назвал Красную армию «самой сильной армией в мире» и напомнил аудитории о победах, одержанных Красной армией над японской армией вблизи озера Хасан в 1938 году28.
Аргумент, что агрессоры воздержались от нападения на СССР из-за опасения, что внутри их стран вспыхнут революции, был не нов, но к нему было добавлено то, что в конце 1930-х годов Коминтерн представил СССР защитником не только мировой революции, но также и всех «миролюбивых», «антифашистских» или «демократических» сил в мире. Утверждалось, что большие массы людей, выходящие за категории рабочих и «тружеников», такие как широкие слои буржуазии, теперь смотрели на СССР как на лидера в антифашистской борьбе. Нападение на СССР вызвало бы враждебное отношение к агрессору не только со стороны тех, кто хотел установления социализма, но также и тех, кто был предан демократии (при капитализме)29.
Важное значение СССР в деле поддержания мира и отсрочки начала войны, по мнению Коминтерна, заключалось в выигрыше времени, в течение которого революционные силы в мире могли бы стать сильнее. В этом смысле любой сдерживающий фактор, оказываемый СССР на капиталистические государства, отвечал интересам мировой революции.
Использование советских вооруженных сил от имени мировой революции не было предусмотрено Коминтерном, за исключением лишь того случая, когда в мирное время будет совершено нападение на СССР. Солдат Красной армии понимал, что, защищая СССР, он боролся за общее дело рабочего класса всех стран мира30. Таким образом, Красная армия изображалась как сила, предназначенная для защиты Советского Союза и только косвенно для защиты мировой революции. Можно заметить, что в этот период Коминтерн широко публиковал интервью Сталина – Говарда в марте 1936 года, во время которого Сталин сказал: «Экспорт революции не имеет смысла»31. Один член ИККИ высказался более подробно: «Утверждение о том, что Советский Союз и его Красная армия поставили перед собой задачу экспорта революции в Европу, относится к самым грязным пропагандистским изобретениям немецкого фашизма» 32.
Только в случае нападения на СССР советские вооруженные силы должны были взять на себя революционную миссию за пределами СССР. После того как СССР подвергся бы нападению, Красная армия не только сокрушила бы захватчиков «на своей собственной территории», но и продемонстрировала бы миру, как она выполняет «международные задачи», помогая освобождать тех, кто оказался в фашистском рабстве33.
Вышеупомянутые утверждения, кажется, серьезно ограничивают возможность использования советских вооруженных сил в интересах мировой революции, потому что для начала такой деятельности военные должны были ждать нападения на СССР. Это обстоятельство нужно, однако, рассмотреть в свете внешней политики СССР в этот период. Коминтерну трудно было бы в этот период заявлять о положительной роли наступления советских вооруженных сил. Конечно, о такой положительной роли ясно заявлено в материалах, получивших самое широкое одобрение Коминтерна, а именно в сочинениях и речах Ленина и Сталина. Например, Сталин в работе «Октябрьская революция и тактика российских коммунистов», написанной в 1924 году, повторяет и полностью подтверждает слова Ленина о том, что «победоносный пролетариат» в одной стране мог бы в случае необходимости использовать вооруженные силы против других (капиталистических) государств34. Здесь не говорится о чисто оборонительной роли вооруженных сил.
Модель стратегии и тактики
В капиталистических странах. На VII конгрессе Коминтерна, который собрался летом 1935 года, были сформулированы основные характерные особенности этого периода (середина 1934 – осень 1939 года). В своем докладе на конгрессе от имени ИККИ Вильгельм Пик, лидер немецких коммунистов, поднял основной вопрос: каковы перспективы мирового развития и мировой революции?35 Отвечая на него, он в действительности охарактеризовал основные направления политики Коминтерна в последующие четыре года. Он сделал заявление по следующим пунктам: 1) капиталистическая система была «до основания расшатана» Великой депрессией; 2) рост фашизма в капиталистическом мире приблизил мир к войне; 3) СССР «стал самым мощным и самым важным фактором в мировой борьбе за социализм»; 4) соотношение сил в мировом масштабе изменилось в пользу социализма, а капитализм оказался в невыгодном положении; 5) революционный кризис еще полностью не созрел, но назревал во всем мире36. В свете такой благоприятной перспективы Пик и другие лидеры Коминтерна на конгрессе снова и снова подчеркивали, что необходим не скорейший захват власти коммунистами, а подготовка к более позднему захвату власти. По словам Пика, «никакая социальная система не падет сама по себе, какой бы загнившей она ни была. Она должна быть свергнута. Никакой революционный кризис не может принести победу пролетариату, если пролетариат не сможет организовать эту победу и одержать ее»37. Чтобы убедить всех в необходимости такой подготовки, докладчики на VII конгрессе неоднократно повторяют выдержку из речи Сталина на XVII съезде ВКП(б) в 1934 году, в которой советский диктатор придал особое значение необходимости подготовки к захвату власти. Эти слова Сталина, уже приведенные нами в главе 4 «Предпосылки», с. 123, наиболее часто цитировались на VII конгрессе. В последующие четыре года они пользовались особой популярностью у членов Коминтерна в их стремлении сосредоточить внимание коммунистов на тщательной подготовке революции. Таким образом, был отодвинут на далекое будущее захват власти, который должен быть предпринят только после тщательно проведенной, достаточной предварительной работы.
Определенные положения, лежащие в основе стратегии и тактики нового периода, противоречили основным положениям стратегии и тактики предыдущего периода. Во-первых, продолжающееся и растущее волнение рабочих и «трудящихся масс», которое могло бы привести к попытке захвата власти, не включалось коммунистами в повестку дня, как раньше; скорее, как это было показано выше, подчеркивалась необходимость подготовки к такой попытке. Во-вторых, было проведено качественное различие между демократией и фашизмом, как двумя формами буржуазного правления; однако демократические права и институты при капитализме, по мнению коммунистов, хотя и не совершенные, тем не менее считались полезными для рабочего класса и всех «тружеников» и должны были защищаться коммунистами и их последователями от нападок фашистов. В-третьих, поражение фашизма больше не требовало полного разрушения капитализма, а только необходимо было провести чистку той системы, в результате которой должна была быть создана «новая демократия». Как будет нами показано дальше, ни одно из этих положений не предполагало, что капитализм в конечном итоге не должен был быть заменен социализмом, хотя ближайшая цель была не разрушение, а чистка капитализма.
Затем последовал четырехлетний период в истории Коминтерна, во время которого коммунистическая партия в каждой капиталистической стране, как было предписано, должна была создать широкое, антифашистское, народное движение. Это движение преследовало двойную цель защиты существующих демократических привилегий от любого нападения со стороны фашизма в рамках одной страны и защиты национальной независимости от агрессивных фашистских государств. Более гибкая модель стратегии и тактики пришла на смену довольно жесткой и лишенной гибкости модели, которой придерживались в 1928 – 1934 годах. Много интересных идей и институтов появилось в течение этого антифашистского периода в истории Коминтерна, что будет показано далее.
Чтобы не переоценить нововведения этого периода, хорошо бы всегда помнить, что Коминтерн воспринимал новую модель стратегии и тактики как подготовку к окончательному захвату власти коммунистами. Планировавшийся ранее захват власти не был отменен, а только отложен на время. Главный разработчик новой линии, принятой в 1935 году, Димитров заявлял, что «у нас, коммунистов, есть другие конечные цели, помимо защиты демократии... но в борьбе за наши цели мы готовы бороться совместно за любые очередные задачи, которые, когда они будут реализованы, ослабят положение фашизма и усилят положение пролетариата»38. Низвержение мирового капитализма оставалось задачей будущего. Выступая с комментариями по поводу усилий по созданию широкого антифашистского народного фронта, передовая статья в теоретическом журнале Коминтерна в 1938 году подтвердила, что эта борьба «в своем дальнейшем развитии неизбежно приведет к низвержению загнивающего капитализма» (курсив автора)39.
В стратегии и тактике нового периода сохранились основные цели коммунистов, предшествовавшие захвату власти: завоевание поддержки со стороны пролетариата и от определенных непролетарских слоев населения и защита Советского Союза. Но появились новые формы деятельности с целью достижения этих постоянных целей, так же как и новые временные цели защиты демократии и национальной независимости от фашизма. Эти новые формы – рабочий или народный фронт, правительство народного фронта и демократия нового типа. В дополнение к ним новая стратегия предусматривала также создание единого фронта «сверху».
Напомним еще раз, что понятие единый фронт «сверху» было старым и означало совместные усилия рабочего класса с целью достижения временных целей посредством заключения временных соглашений с социал-демократическими и «реформистскими» лидерами пролетарского движения. Возрождение этого типа единого фронта казалось коммунистам катастрофой, так как означало отклонение от тактики 1928 – 1934 годов, направленной против социалистов.
Оправданием этого нового отношения к лидерам социал-демократии могла послужить лишь ориентация на левое, прокоммунистически настроенное крыло в рядах социал-демократов, и это должно было в полной мере использоваться коммунистами. Однако, по мнению Коминтерна, все еще оставалось правое крыло социал-демократии, которое не желало отказываться от сотрудничества с буржуазией40. Требованием, которое выдвигал Коминтерн по созданию единого фронта с социал-демократическими лидерами, была активная борьба, направленная «против фашизма, против наступления капитала, против угрозы войны, против классового врага»41. Однако не выдвигалось требование о том, чтобы социал-демократы приняли концепцию коммунистов о пролетарской революции и диктатуре пролетариата. Как можно заметить, тактика единого фронта не требовала от коммунистов отказа от публичной критики «реакционных» секций социал-демократии42, и при этом она не означала, что коммунисты должны были оставить «свою независимую работу в сфере коммунистического образования, организации и мобилизации масс»43.
Народный фронт – еще более широкое движение, основанное на базе единого рабочего фронта, но включающее также крестьянство, мелкую буржуазию, интеллигенцию – все слои, которые на деле приняли программу борьбы с фашизмом. В период с 1935 по 1939 год народный фронт был фронтом сверху, то есть он был основан на соглашении между коммунистами, социалистами и буржуазными партийными лидерами44.
Правительство народного фронта45 было самым смелым и новым понятием. Оно рассматривалось как правительство, основанное на широком антифашистском народном движении; коммунистические партии могли бы участвовать в этом правительстве наряду с другими партиями, входящими в народный фронт. Это понятие не было синонимично с понятием «диктатура пролетариата» и должно было появиться, если использовать фразу Димитрова, «накануне» захвата власти коммунистами. Оно должно было стать прежде всего «правительством борьбы против фашизма и реакции»46.
При каких условиях, как это было задумано Коминтерном, могло бы возникнуть такое правительство? Димитров полагал, что там, где мог бы развиться умеренный политический кризис с тем, чтобы коммунисты могли использовать его ограниченно, но не до той степени, когда коммунисты могли бы захватить власть. Три главных условия для формирования правительства народного фронта были названы Димитровым: буржуазный государственный аппарат уже должен быть «дезорганизован и парализован» до такой степени, что буржуазия не смогла бы предотвратить формирование такого правительства; «широкие массы» должны были быть в состоянии неистово восстать против фашизма и реакции, хотя не готовы были к восстанию под руководством коммунистической партии за победу советской власти; и «значительное большинство» рядовых членов партий, входящих в народный фронт, должно было разделять точку зрения о «безжалостных мерах, направленных против фашистов и других реакционеров», в то же самое время сотрудничая с коммунистами и против антикоммунистических секций в своих собственных партиях47.
Замечательное в понятии «правительство народного фронта» – это то, что оно упраздняло исключительность коммунистов по отношению к другим партиям и к предреволюционным правительствам. Оно также разрешало коммунистам входить в состав правительства, при определенных условиях, перед захватом власти коммунистами. Выдвинутое Димитровым условие о промежуточном кризисе, обычно имевшем место перед подлинной революционной ситуацией (что обсуждалось нами в главе 4 как предпосылка захвата власти коммунистами), разрешало коммунистам действовать в рамках предреволюционной правительственной структуры, а не за ее пределами, прежде чем будет предпринята окончательная попытка захвата власти коммунистами. Новая модель политической деятельности коммунистов позволяла использовать до настоящего времени не использованную поддержку масс и открывала новые пути к захвату власти коммунистами48.
В функцию правительства народного фронта не должно было входить разрушение капитализма, но она предусматривала очистку капитализма от «фашизма» и «экономической основы фашизма». Результатом должна была явиться «демократия нового типа»49, занимающая промежуточное положение между буржуазной демократией и советской демократией. Экономические реформы, о которых позднее говорилось в различных программах разных стран, предполагали, что «демократия нового типа» должна была стать своего рода государством всеобщего благоденствия и включала такие реформы, как ограниченная национализация экономики, налоговые реформы за счет богачей, восьмичасовой рабочий день, минимальная заработная плата, социальное страхование и раздача земли бедному и безземельному крестьянству50.
Эти новые понятия и институты не появились внезапно. Период с начала 1934 года до VII конгресса Коминтерна, состоявшегося в середине 1935 года, может быть рассмотрен как переходный период между сектантством более раннего периода (1928 – 1934 годы) и антифашистским периодом 1935 – 1939 годов51. Эта последовательность стадий в переходный период характеризуется следующими особенностями: 1) переходом от единого фронта снизу к единому фронту сверху, в то время как цель низвержения капитализма остается неизменной; 2) развитием самого понятия народного фронта; 3) изменением ближайшей цели: низвержение капитализма заменено на понятие «чистка» и 4) расширением понятия «правительство народного фронта», в котором могли бы участвовать коммунисты. После того как Димитров произнес свою речь на VII конгрессе в 1935 году, переходный период был в значительной степени завершен52.
Позиция защиты буржуазной демократии, недавно занятая Коминтерном, носила условный и временный характер и была тесно связана с вновь возникшим интересом к определенным национальным традициям, а также служила оправданием Коминтерном оборонительных войн со стороны неагрессивных капиталистических государств для отражения нападения агрессивных капиталистических государств. Открытие в национальной «буржуазной» традиции достойных внимания элементов привело к некоторым интересным проявлениям коммунистического патриотизма. Французские коммунисты эксплуатировали «принципы 1789 года»; американские коммунисты – наследие Вашингтона, Джефферсона и Линкольна. Готвальд, будущий коммунистический президент Чехословакии, объединил классовую борьбу с наследием национального движения чехов следующим образом: «Когда чешская нация достигала вершины своей славы? В дни хусситов во время совершения ими революции, когда в плебейской манере они свели счеты с чешскими лордами!»53 Прониклись ли коммунисты национальными идеями? До некоторой степени да. Как заявлял в 1935 году Димитров, коммунисты были «непримиримыми противниками в принципе буржуазного национализма во всех его формах. Но мы не сторонники национального нигилизма»54.
Войны между капиталистическими государствами прежде расценивались как «несправедливые» войны, в которых у пролетариата и «тружеников» вообще не было никаких причин бороться за защиту национальных интересов. Их деятельность в таких случаях должна была быть направлена на гражданскую войну, то есть, на низвержение буржуазии в каждой стране. Коминтерн придерживался новой тактики, разработанной на VII конгрессе, до начала Второй мировой войны. Она гласила, что войны для защиты национальных интересов были возможны и среди капиталистических государств и что пролетарии должны были защищать свою страну (хотя она находилась под буржуазным правлением) от нападения агрессивного государства. Согласно решению VII конгресса, по сообщению Эрколи о войне: «Коммунист должен показать, что рабочий класс продолжает последовательную борьбу для защиты национальной свободы и независимости всего народа». Резолюция далее гласила:
«Если какое-нибудь слабое государство подвергнется нападению со стороны одной или более крупной империалистической державы, которая хочет уничтожить его национальную независимость... война, которую ведет национальная буржуазия этой страны для отражения нападения, может принять характер освободительной войны, и в нее должны вмешаться рабочий класс и коммунисты этой страны. Продолжая непримиримую борьбу по охране экономических и политических прав рабочих, трудового крестьянства и национальных меньшинств, задача коммунистов данной страны заключается в том, чтобы в то же самое время находиться в передних рядах борцов за национальную независимость и вести освободительную войну до конца»55.
Фундамент ленинизма был подведен под такую тактику. Указывалось, что Ленин говорил не только о возможности национальных войн против империализма даже в Европе, но также и о революционном характере таких войн и об обязанности рабочего класса по защите национальной свободы в таких войнах56. Таким образом, Коминтерн побуждал не только на словах к национальной независимости. Сопротивление агрессору стало самым важным политическим вопросом этого периода57.
Очевидно, следовало бы ожидать в материалах Коминтерна использование лексики, в корне отличающейся от предыдущего периода. Слова «пролетарская революция», «диктатура пролетариата», «социал-фашист» и другие основные коммунистические термины в конце 1930-х годов все чаще вытеснялись менее специфическими словами коммунистического словаря, в котором заметно преобладали такие термины, как «антифашизм», «демократия», «независимость», «мир» и «справедливость». Не следует полагать, что словарь Коминтерна изменился полностью – старые термины все еще использовались, – но он был «смягчен», стал менее воинственным и поэтому более приемлемым для большего количества людей.
Как было указано выше, особенности новой модели стратегии и тактики вполне бы могли произвести ошибочное впечатление. Некоторые лица, наблюдавшие за процессами в мировом коммунистическом движении, совершили ошибку в отношении средств, используемых коммунистами. Они полагали, что Коминтерн теперь принял программу мирного, демократического развития общества, которое постепенно приведет к коммунизму. Другие наблюдатели сделали ошибку относительно окончательных целей – они полагали, что Коминтерн оставил идею борьбы за мировой коммунизм. Внимательное чтение доклада на VII конгрессе, так же как и материалов Коминтерна следующих четырех лет, показывает, что Коминтерн все еще настаивал на необходимости насильственного свержения капитализма с помощью революции под руководством коммунистов и установления коммунистической диктатуры и все еще сохранял как главную и конечную цель установление мирового коммунизма58.
На VII конгрессе Димитров явно отрицал, что народный фронт был переходным этапом на пути к социализму и коммунизму, который сделает ненужной «пролетарскую» революцию59. «Пролетарская» революция оставалась на повестке дня. «Мы хотим, – заявлял он, – вовлечь все более и более широкие массы в революционную классовую борьбу и повести их к пролетарской революции, которая как отправная точка отвечает их жизненным интересам и потребностям60. Чешский коммунист Сланский согласился, что окончательные надежды коммунистов могли быть осуществлены только «через революционное низвержение буржуазии»61. Манифест к Первому мая, изданный ИККИ в 1937 году, объявлял: «Прозвучал погребальный колокол по капитализму. Он – препятствие на пути прогресса человечества и должен быть свергнут. Только революционное низвержение капитализма и его замена социализмом положит конец эксплуатации человека человеком и войне»62. Передовая статья в журнале Коминтерна в 1938 году обязывала коммунистов следовать за Лениным, не теряя из виду «конечные цели пролетарского движения», независимо от того, каковы могли бы быть ближайшие цели63. Эти примеры могут показаться достаточно убедительными, чтобы продемонстрировать, что ни мировая революция, ни коммунизм, ни необходимость в насильственном низвержении капитализма не были забыты Коминтерном в этот период и оставались главными целями коммунистов.
Можно задать еще один, последний вопрос. Так как народный фронт и правительство народного фронта должны были бы стать лишь временными институтами до захвата власти коммунистами, как же должны были коммунисты покончить со своим союзом с некоммунистами в народном фронте и в коалиционном правительстве и перейти к захвату власти посредством «пролетарской» революции? На этот вопрос трудно дать ответ. Конечно, ясно, что коммунисты, как ожидалось, в высшей степени эксплуатируют политический кризис, который дал начало народному фронту и правительству народного фронта. Димитров называл правительство народного фронта правительством «накануне победы пролетариата» и настаивал, что такое правительство никоим образом не должно было ограничивать деятельность коммунистической партии64. По мнению лидера французских коммунистов Тореза, оно должно было стать правительством ради «продвижения масс к диктатуре пролетариата, к советской республике»65. Вильгельм Пик предложил, чтобы в ходе борьбы против фашизма природа массовых сил, которые будут участвовать в этой борьбе, имела самое большое значение в решении вопроса о форме государственной власти после того, как Гитлер будет низвергнут66. Другими словами, могла бы развиться возможность, что Коммунистическая партия Германии, в своей борьбе против Гитлера, получила бы поддержку, если сочла бы это необходимым, для захвата власти коммунистами. К сожалению, в материалах Коминтерна не содержится определенных утверждений о технике захвата власти коммунистами после организации народного фронта или правительства народного фронта.
В заключение можно сказать, что для коммунистических партий в капиталистических странах в период с 1935 по 1939 год Коминтерн наметил творческую, гибкую программу стратегии и тактики, в которой коммунистам разрешали эксплуатировать символы патриотизма, принимать на себя роль защитников национальной независимости, нападать на фашизм, не выдвигая в качестве требования низвержение капитализма, и, самое важное, вступать в союзы с другими партиями на основе фронтов или на основе правительства, в котором могли бы участвовать и коммунисты. При всем этом была сохранена главная цель установления мирового коммунизма путем проведения революции, и о новой модели стратегии и тактики говорилось как о превосходной подготовке к такому завершению хода событий67.
В колониальных, полуколониальных и зависимых странах. Обсуждение новой модели стратегии и тактики коммунистов в колониальном мире можно начать, вкратце обозначив ее как новую позицию Коминтерна, подробно описанную выше, но в отношении колониальных стран.
Ван Мин, член президиума ИККИ, был основным докладчиком на VII конгрессе Коминтерна по ситуации в колониальном мире. Он поставил в качестве главной задачи перед коммунистами колоний создание «антиимпериалистического единого народного фронта». Такой фронт должен был быть создан для того, чтобы встретить «яростное наступление империализма», направленное против колоний, и скоординировать социальное волнение и «национально-освободительное» движение в этих областях68.
Можно отметить некоторые черты сходства между новой коммунистической стратегией в капиталистических странах и в колониальном мире. Во-первых, антиимпериалистический единый народный фронт, как и народный фронт в капиталистических странах, должен был представлять собой широкую коалицию, включающую несколько политических групп и партий. Фронт должен был быть основан на общей борьбе всех партий против империализма за национальную независимость. Во-вторых, план по созданию антиимпериалистического народного фронта предполагал, что часть буржуазии могла бы стать временным союзником коммунистов в колониях, так же как и план по созданию народного фронта в капиталистических странах предполагал, что некоторые социалисты и часть буржуазии могли бы стать временными союзниками коммунистов. В-третьих, оба типа фронтов указывали на создание правительств народного фронта. В-четвертых, после создания правительства народного фронта был предсказан временный период «новой демократии» как в колониях, так и в капиталистических странах. В-пятых, прямые попытки достижения конечных целей коммунистических партий должны были быть отложены на поздний срок, но не оставлены совсем, как в капиталистических, так и в колониальных странах.
Новая модель стратегии и тактики в колониях может быть лучше понята на основе анализа конкретных примеров. Индия, Китай и Бразилия могли бы послужить основными примерами колониальных, полуколониальных и зависимых стран соответственно.
В Индии созданная незадолго до созыва VII конгресса Коминтерна коммунистическая партия уже делала попытку развития антиимпериалистического фронта, но этим усилиям, по словам Ван Мина, помешали допущенные сначала серьезные ошибки. Например, Коммунистическая партия Индии в декабре 1934 года хотела образовать фронт с Индийским национальным конгрессом на основе программы, призывающей к созданию Индийской Советской Республики, конфискации больших поместий без компенсации и всеобщей забастовки. Эти требования далеко выходили за пределы полномочий антиимпериалистического фронта. Ван Мин возразил на положения этой программы так: «Такие требования со стороны наших индийских товарищей могут послужить примером, как не надо продолжать тактику антиимпериалистического единого фронта»69. Правильная программа для Индии, согласно Ван Мину, должна включать борьбу против Законодательного акта правительства Индии от 1935 года, так же как и борьбу против сокращения заработной платы и удлинения рабочего дня, непосильных налогов и высокой арендной платы за землю; кроме того, должна была быть постоянная борьба за демократические привилегии и освобождение всех политических заключенных70.
Достаточно сдержанный характер новой программы для Индии, вероятно, отражает различие во взглядах Коминтерна в это время на агрессивный японский империализм и относительно более умеренные формы империалистического правления, осуществляемого другими капиталистическими государствами. Империалистическая Англия, под властью которой находилась Индия, конечно, относилась к «неагрессивным» капиталистическим государствам и временно к лагерю мира.
Для Китая требовался более воинственный антиимпериалистический фронт. Ван Мин предложил, чтобы Центральный комитет Коммунистической партии Китая выпустил совместное с социалистическим правительством Китая обращение «кo всем людям, ко всем партиям, группам, войскам, массовым организациям, и всем знаменитым политическим и общественным лидерам, чтобы организовать вместе с нами всекитайское Народное правительство национального освобождения»71. Это предложение означало новую попытку достигнуть соглашения с Гоминьданом во главе с Чан Кайши. Новая тактика, принятая в 1935 году, заметно отличалась от чрезвычайно резких нападок на Гоминьдан во время предыдущего периода. Однако даже во время VII конгресса и после доклада Ван Мина китайский делегат все еще призывал к «широкому антиимпериалистическому и антигоминьдановскому единому фронту», чтобы бороться за правительство национального освобождения72. Своего рода перемирие между китайскими коммунистами и Гоминьданом было наконец достигнуто в 1937 году, который стал и годом советско-китайского соглашения о ненападении. Отношения между этими двумя партиями ухудшились в конце весны 1939 года, и последовала то останавливающаяся, то вспыхивающая вновь борьба между коммунистами и Гоминьданом73.
Смысл новой политики Коминтерна для Китая был объяснен в последующих материалах, изданных Коминтерном, особенно в речах и письмах Ван Мина и Мао Цзэдуна. Вот, в общих чертах, какая картина предстает перед глазами. Китай все еще находился на «буржуазно-демократическом» этапе революции, и главной целью этого этапа была реализация известных «трех принципов» Сунь Ятсена: права людей или демократия, средства производства принадлежат народу (социализм) и национализация. На этом этапе революции в борьбе за достижение этих конечных целей временно стало возможным и желательным сотрудничество с Гоминьданом. Права людей (демократия), согласно Mao, означали создание демократического государства, в котором все граждане будут иметь равные права, включая голосование, независимо от их классового происхождения. Социализм (когда средства производства принадлежат народу), по его мнению, означает не отмену частной собственности, а полную занятость; улучшение условий труда; землю для крестьян; низкую арендную плату, низкие процентные ставки и низкие налоги; возможность каждого гражданина получить образование и развивать свои собственные способности. Национализация просто означала сопротивление империализму74.
Чтобы сделать возможным сотрудничество с Гоминьданом, Коммунистическая партия Китая предлагала определенные уступки. Главная среди них – прекращение вооруженной борьбы против Гоминьдана, переименование и расширение коммунистического советского правительства, переименование коммунистической Красной армии и ее подчинение правительству Китайской республики в Нанкине и окончание насильственной конфискации больших состояний75.
Следует отметить, что Mao не расценивал этот второй период сотрудничества коммунистов и Гоминьдана как постоянный и при этом он не принимал «три принципа» Сунь Ятсена в качестве конечных целей китайских коммунистов. Объединение трех классов (пролетариата, крестьянства и «демократических слоев» буржуазии), как полагали, было правильным в период антиимпериалистического фронта. Но коммунисты были «сторонниками революции, которая разовьется до более высокой стадии», и временный союз с «революционно настроенной буржуазией» был представлен только как мост, необходимый для будущего перехода к социализму76. В том будущем переходе к социализму только коммунистическая партия могла осуществить гегемонию.
В Бразилии, типичной «зависимой» стране, как охарактеризовал ее Коминтерн, Ван Мин в качестве хорошего примера революционного антиимпериалистического союза классов в Латинской Америке привел недавно созданный Национальный освободительный союз. Он указал на обязательства Коммунистической партии Бразилии по дальнейшей консолидации единого фронта, по преодолению опасений в связи с созданием фронта среди «сектантских» членов партии, развитием массового движения в поддержку Союза и возведением этого движения «до самых высоких форм борьбы за власть» (курсив автора)77. Эти последние фразы, конечно, еще раз подчеркивают динамический характер единого и народного фронтов, как в колониальном, так и в капиталистическом мире.
На VII конгрессе Ласерда, делегат из Бразилии, сравнил Национальный освободительный союз с Гоминьданом в 1925 году. Каждая партия представляла собой блок из нескольких классов, объединенных общим фронтом борьбы с империализмом, «латифундиями» и фашизмом. Он указал, что Союз боролся за демократическое правительство, которое не было бы социалистическим правительством78.
Империалистическая деятельность Германии, Италии и Японии в Бразилии расценивалась тогда единственно опасной разновидностью империализма. Фактически Ласерда заявил, что «лозунг борьбы против любого империализма в настоящее время является в Бразилии троцкистским лозунгом, поскольку он разделяет антифашистский лагерь и ослабляет борьбу» против реального врага – агентов Германии, Японии и Италии79. Программа, предложенная Народным правительством Бразилии, по национальному освобождению включала социальную реформу с ограниченной национализацией. Программа призвала к отказу от уплаты долгов иностранным государствам, к национализации предприятий, находящихся под контролем иностранного капитала, который «не подчинялся законам народного правительства». Социальные реформы для пролетариата включали восьмичасовой рабочий день, более высокую заработную плату, минимальную заработную плату, социальное страхование, национализацию важных муниципальных предприятий и «выполнение других требований пролетариата». Земельная реформа должна была быть проведена путем бескомпенсационной конфискации земли, принадлежащей «реакционным» крупным землевладельцам и «реакционным» церковным элементам; эта земля должна была быть распределена среди бедных рабочих и крестьян. Земля же, которая была отнята у индейцев силой, должна была быть им возвращена.
Основные гражданские свободы, равенство рас и наций и разделение церкви и государства также были обещаны в программе80.
Программам для «зависимых» стран Латинской Америки часто недоставало точности. Некоторые фразы или слова, использованные в программах, предполагают более широкие меры, чем перечисленные. Например, фраза «выполнение других требований пролетариата», используемая в бразильской программе, может означать на деле более масштабную социальную революцию, чем довольно скромный список перечисленных мер в области трудового права. Точно так же слово «реакционер», определенное как «тот, кто выступает против эмансипации Бразилии и народа», позволяет интерпретировать его более широко и субъективно. Эти двусмысленности усиливают общее впечатление, что так называемые народные фронты, созданные и поддержанные коммунистами, предполагают, что в дальнейшем они встанут на путь коммунизма и их деятельность не будет преследовать изначально провозглашенные скромные цели.
В этот период Коминтерн говорил своим последователям о необходимости проведения гибкой стратегии и тактики во всех типах обществ. В тот период не столь озабоченные осуществлением обычных коммунистических целей и идеалов и более открыто связанные с атрибутами демократии, защитой национальных интересов, независимостью и антифашизмом коммунистические партии повсеместно завуалировали свою истинную роль в обществе, но добились большей поддержки со стороны народа. Как мы видели, единые фронты и народные фронты в капиталистических и колониальных странах явно были созданы Коминтерном как временные организации, ставшие ответом Коминтерна на чрезвычайную ситуацию, сложившуюся в тот период. Рассматривая ее в более широком масштабе, Коминтерн расценивал фронты как нечто ценное и полезное, облегчающее расширение коммунистического влияния и, таким образом, помогающее коммунистам в их борьбе за гегемонию в мировом революционном движении.
Пролить свет на обязательство Коминтерна по отношению к тактике народного фронта в тот период мог бы один заключительный вопрос. В феврале 1939 года руководство Коминтерна сочло нужным издать на английском, немецком и французском языках в отдельных выпусках сокращенный стенографический отчет о выступлениях на VII конгрессе, чтобы еще раз подтвердить избранную модель стратегии и тактики, которая была объявлена Димитровым в 1935 году. Независимо от того, что в период с 1935 по 1939 год, возможно, произошли изменения как в советской внешней политике, так и в интерпретации Сталиным мировых проблем, было ясно, и об этом неоднократно заявлялось, что идея антифашистского народного фронта оставалась основным направлением в политике международного коммунистического движения.
ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 6
1 Конкретные данные см.: Seton-Watson. From Lenin to Malenkov. P. 170, note 1. Также см.: «секретный» доклад на XX съезде КПСС в феврале 1956 года в кн.: Gruliow. Current Soviet Policies II. P. 172 – 188.
2 Германия – главный поджигатель войны // КИ. 1935. 10 марта. С. 5.
3 Инпрекор. 1937. 10 марта. С. 283.
4 Там же. 17 апреля. С. 411.
5VII конгресс. С. 126.
6 Инпрекор. 1934. 5 января. С. 20.
7Магъяр Л. Фашизм, война и мировая политика Советского Союза // КИ. 1934. 10 февраля. С. 25.
8 Типичные группы антифашистских сил включали СССР, пролетариат капиталистических стран, «рабочие массы», народы в колониях и полуколониях, и самая важная группа в списке, правительства капиталистических стран, в тот момент выступающих против войны. Фронт мира должен победить! // КИ. 1936. Июль. С. 5 – 6.
9 «Сталин: «Мы не всегда и не при всех условиях занимаем отрицательное отношение к Лиге... Несмотря на выход Германии и Японии из Лиги, или, возможно, из-за этого, Лига может стать до некоторой степени тормозом для того, чтобы задержать или предотвратить военные действия». Инпрекор. 1934. 12 января. С. 43.
10Магнус Р. Против лженейтралитета в Скандинавских странах // КИ. 1938. Сентябрь. С. 64.
11 World News and Views. 1939. January 28. P. 68.
12 См., например: VII конгресс. С. 18.
13 Можно отметить один забавный эпизод. В кратком стенографическом отчете VII конгресса Коминтерна при перечислении имен тех делегатов, которые были выбраны в президиум конгресса, с особой тщательностью отмечались аплодисменты, звучавшие всякий раз, когда называлась очередная фамилия. Отношение к делегатам выражалось разными степенями сравнения. Например, Фостер (США) получил лишь «аплодисменты», Марти (Франция) «громкие аплодисменты», Димитров (генеральный секретарь) «бурные аплодисменты, овации, крики «Ура!», в то время как Сталин получил «бурные продолжительные аплодисменты, овации, крики «Ура!». Там же. С. 6.
14 См.: Мануильский Д. Сталин и мировое коммунистическое движение // КИ. 1937. Апрель. С. 64; и Куусинен О. Двадцать лет Коммунистического Интернационала // World News and Views. 1939. March 18. P. 242.
15 Эта история ВКП(б), по словам Микояна на XVIII съезде КПСС, почти вся вышла из-под пера Сталина. World News and Views. 1939. March 23. P. 286 – 287. См. также: Мануильский Д. Краткий курс истории ВКП(б) за рубежом // КИ. 1939. Август – сентябрь. С. 132 – 137.
16Gruliow. Current Soviet Policies II. P. 185.
17 Инпрекор. 1934. Июнь 29. С. 960.
18VII конгресс. С. 278.
19 Исторический Пленум ЦК Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) // КИ. 1937. 3 марта. С. 34.
20VII конгресс. С. 276.
21 Там же. С. 279.
22 Там же.
23 О лозунге овладения большевизмом и об изучении истории русской секции Коминтерна // КИ. 1937. Май. С. 8.
24VII конгресс. С. 525.
25 Воззвание Исполнительного комитета Коммунистического интернационала // КИ. 1937. Октябрь – ноябрь. С. 11 – 12.
26VII конгресс. С. 537.
27 Инпрекор. 1936. 12 декабря. С. 1483.
28 World News and Views. 1938. November 5. P. 1204.
29 См.: McKenzie. The Messianic Concept in the Third International, 1935 – 1939, также Simmons. Russian and Soviet Thought. P. 516 – 530.
30Эрнст Г. Масло и пушки // КИ. 1936. 10 февраля. С. 70.
31 Интервью было перепечатано в КИ. 1936. 25 марта. P. 7 – 11.
32Флорин В. Борьба против фашизма – это борьба за мир // КИ. 1936. Июль. С. 17.
33 World News and Views. 1939. 25 февраля. С. 166.
34Сталин. О проблеме ленинизма. С. 115 – 117.
35VII конгресс. С. 64.
36 Там же. С. 64 – 71.
37 Там же. С. 71.
38 Там же. С. 553.
39 «K третьей годовщине VII конгресса Коммунистического интернационала // КИ. 1938. Август. С. 22.
40VII конгресс. С. 176 – 177.
41 Там же. С. 143.
42 Там же. С. 577.
43 Там же. С. 575.
44 Там же. С. 149 – 150.
45 Димитров на VII конгрессе использовал как термин «правительство единого фронта», так и термин «правительство народного фронта», не делая никаких различий. По-видимому, последнее правительство включило бы все антифашистские партии, а не только коммунистические и социал-демократические. Что касается функций правительств, в литературе Коминтерна не показано никаких различий между этими двумя правительствами. Поскольку термин «правительство народного фронта», безусловно, чаще используется в литературе Коминтерна этого периода, он сохранен нами в данном исследовании.
46VII конгресс. С. 174.
47 Там же. С. 174 – 75. Курсив оригинала.
48 Дальнейшее обсуждение см.: McKenzie. The Messianic Concept in the Third International, 1935 – 1939 и в исследовании Simmons. Russian and Soviet Thought. P. 523 – 25.
49 Фраза «демократия нового типа» часто использовалась в материалах Коминтерна этого периода. Она оставлена здесь как удобный термин для обозначения реформ правительства народного фронта.
50 В качестве примера таких программ см.: Джеймс Кэмпбелл. Борьба за народный фронт в Великобритании // КИ. 1938. 6 июня. С. 48 – 55; Закариадис Н. и Никис Г. Борьба и успехи народного фронта в Греции // КИ. 1936. 25 марта. С. 68 – 82; и Торез М. Народный фронт во Франции и задачи КПФ // КИ. Сентябрь. 1936. С. 46 – 56.
51 О начале новой стратегии во Франции см.: Borkenau. European Communism. P. 115 – 162.
52 Имеется ряд (противоречивых) свидетельств о серьезной борьбе среди руководства Коминтерна, развернувшейся до принятия новой модели стратегии и тактики. Боркенау называет Мануильского ведущим проводником (выразителем) новой «линии» и заявляет, что Мануильский «стоял особняком», так как ему противостояли Пятницкий и Бела Кун. (См.: European Communism. P. 123). С другой стороны, Эудосио Равинес, бывший перуанский коммунист, заявляет, что Мануильский без восторга отзывался о новой «линии», когда она обсуждалась в 1934 году; его оппозиция была поддержана Куусиненом, Пиком и Готвальдом. Равинес сообщает, что Димитров полностью выступал за идею народного фронта и был поддержан французскими и китайскими коммунистами и Эрлом Броудером. См.: Ravines. The Tenan Way, especially. P. 113 – 16 and 145 – 146 (особенно с. 113 – 116 и 145 – 146).
53VII конгресс. С. 322.
54 Там же. С. 181.
55 Там же. С. 593.
56 Дело Ленина бессмертно // КИ. 1939. Январь, С. 11. Позиция Ленина была изложена в его критическом анализе «Брошюры Джаниуса» Розы Люксембург», написанном в 1916 году. См.: Ленин. Сочинения. Т. XIX. С. 178 – 190.
57 См. например: Эрколи. «Сопротивление агрессору – основной вопрос в политической жизни Франции // КИ. 1939. Июль. С. 16.
58 См. также мое обсуждение этого вопроса в работе The Soviet Union, the Comintern and World Revolution: 1935 // Political Science Quarterly, LXV. 1950. June. P. 214 – 237.
59VII конгресс. С. 178.
60 Там же. С. 192.
61 Инпрекор. 1935. 28 августа. С. 1071.
62 Инпрекор. 1937. 1 мая. С. 446.
63 Верность ленинизму – залог дальнейших побед // КИ. 1938. Февраль. С. 10 – 11.
64VII конгресс. С. 174.
65Торез М. К съезду компартии Франции // КИ. 1936. January 10. С. 34.
66Пик В. O народном фронте в Германии // КИ. 1937. Август. С. 33.
67 Об истории народного фронта в Испании и Франции, где он получил самое большое распространение, см.: Borkenau. European Communism. P. 163 – 220; по Испании самый полный отчет: Cattell. Communism and the Spanish Civil War.
68VII конгресс. С. 280 – 285.
69 Там же. С. 299.
70 Там же. С. 299 – 300.
71 Мао Цзэдун в это время был председателем как Китайской Советской Республики, с самого ее основания в ноябре 1931 года, так и Центрального комитета Коммунистической партии Китая с января 1935 года. См.: Brandt et al. Chinese Communism. P. 37 – 38.
72 Инпрекор. 1935. 12 декабря. С. 1666. Китайские коммунисты медленно и неохотно шли на создание единого фронта с Чан Кайши. См.: McLane. Soviet Policy. P. 61 – 100.
73Brandt et al. Chinese Communism. P. 239 – 40.
74Мао Цзэдун. Новый этап развития антияпонской национальной войны и задачи компартии Китая // КИ. 1939. Апрель. С. 107 – 108. Это была речь Мао на шестом расширенном пленуме Центрального комитета Коммунистической партии Китая в ноябре 1938 года.
75Мао Цзэдун. Задачи общенационального антияпонского единого фронта в Китае на данном этапе // КИ. 1937. Сентябрь. С. 69. См. также: Ван Мин. Ключ к спасению китайского народа // КИ. 1937. Март. С. 49 – 56.
76 См. статью Мао, процитированную выше. С. 70 – 73.
77VII конгресс. С. 296.
78 Инпрекор. 1935. 2 декабря. С. 1601 – 1602.
79Ласерда Ф. Фашистский переворот в Бразилии // КИ. 1937. Декабрь. С. 52.
80 Программа бразильского Народного правительства национального освобождения // Инпрекор. 1936. 18 апреля. С. 504.