— Потому что он виконт?
— Не оскорбляй меня. Ты забыл, что дворянство Империи не имеет ничего общего с аристократией старого режима.
— Тогда почему?
— Потому что твоя версия не выдерживает никакой критики. Парень, который совершает три убийства только для того, чтобы избавиться от Вандермотов, — это нереально.
— Вполне реально.
— Только при условии, что Дени — кровожадный маньяк. Но он не такой, я его знаю. Он хитрец, приспособленец и карьерист.
— Самодовольный светский лев, люди для него — это грязь.
— Да, верно. Но при этом он ленивый, осторожный, трусоватый, не отличается ни умом, ни решимостью. Ты идешь по неверному пути. У Дени не хватило бы духу выстрелить в лицо Эрбье, зарубить топором Глайе, прикончить Мортамбо из арбалета. Нет, Адамберг, нам надо искать кого-то другого, безумного и бесстрашного убийцу. А где в Ордебеке живут безумные и бесстрашные люди, тебе хорошо известно. Может, все не так, как ты думаешь, а наоборот? Может, это Иппо убил троих, чтобы потом легче было напасть на Дени де Вальрэ?
Блерио поставил на стол поднос, расставил чашки: он делал все наспех, кое-как, не то что Эсталер. Эмери, не присаживаясь, налил себе кофе и пустил по кругу сахарницу.
— Ну, что скажешь? — продолжал он.
— Об этом я не подумал, — сказал Адамберг. — Да, это возможно.
— Даже очень возможно. Представим себе, что Иппо и Лина знают, кто их настоящий отец, знают, что написано в завещании. Разве так не может быть?
— Да, — согласился Адамберг, отмахнувшись от сахара, который ему предлагал Эмери.
— Твоя схема безупречна, стоит посмотреть на нее в зеркальном отражении. Они прямо заинтересованы в том, чтобы устранить Дени. Но как только завещание будет оглашено, они станут первыми подозреваемыми. И тогда Лина придумывает себе видение, в котором четвертая жертва остается неизвестной.
— Логично.
— И этой четвертой жертвой станет Дени де Вальрэ.
— Нет, Эмери, не сходится. Такой план не вывел бы Вандермотов из-под подозрения, а наоборот.
— Почему?
— Потому что люди, узнав, что Адское Воинство убило четырех человек, сразу обратили бы свой гнев на Вандермотов.
— Черт, а ведь ты прав, — сказал Эмери, ставя чашку на стол. — Тогда придумай что-нибудь еще.
— Первым делом надо проверить, стреляет ли Дени де Вальрэ из арбалета, — предложил Вейренк, который принес с собой маленькое зеленое яблочко и катал его между ладонями.
— Ты не выяснял, какие спортивные клубы есть в окрестностях Ордебека?
— Их много, — отвечал приунывший Эмери. — В здешнем регионе одиннадцать, пять из которых находятся в нашем департаменте.
— Среди этих одиннадцати клубов есть какой-нибудь особо престижный?
— Да. Это «Форпост» в Китей-де-Тук. Туда принимают только по рекомендации двух членов клуба.
— Вот и отлично. Узнай, состоит ли там Дени.
— Интересно, как я узнаю? Никто не даст мне таких сведений. Эти клубы защищают своих членов. А я не собираюсь сообщать им, что жандармерия рассматривает виконта как подозреваемого по уголовному делу.
— Действительно, для этого еще слишком рано.
Эмери расхаживал по комнате, развернув плечи, заложив руки за спину, с серьезным, решительным видом.
— Ладно, — сказал он наконец, не выдержав пристального, настойчивого взгляда Адамберга. — Пойду на блеф. Выйдите все за дверь, терпеть не могу врать на публике.
Десять минут спустя капитан открыл дверь и сердитым жестом поманил их к себе.
— Я выдал себя за некоего Франсуа де Роштера, — сказал он. — Сказал, что виконт де Вальрэ согласился дать мне рекомендацию для вступления в «Форпост». И спросил, нужно ли просить об этом кого-то еще, или будет достаточно рекомендации виконта.
— Отлично придумано, — похвалил его Блерио.
— Забудьте об этом инциденте, бригадир. Я привык работать честно, и такие фокусы мне не по душе.
— Какой результат? — спросил Адамберг.
— Положительный, — вздохнул Эмери. — Вальрэ действительно член клуба. И он прекрасный стрелок. Но ни разу не соглашался участвовать в соревнованиях Нормандской лиги арбалетчиков.
— Наверно, это слишком демократично для него, — предположил Вейренк.
— Вне всякого сомнения. Но есть одна проблема. Секретарь клуба был слишком разговорчив. Но не потому, что хотел показать свою осведомленность: нет, он хотел побольше узнать обо мне. Я уверен, он что-то заподозрил. А это значит, что люди из «Форпоста» вполне могут позвонить Дени де Вальрэ и спросить, знает ли он некоего Франсуа де Роштера. И Дени поймет, что кто-то, прикрываясь вымышленным именем, собирает о нем информацию.
— Причем вполне специфическую — насколько хорошо он стреляет из арбалета.
— Вот именно. Дени не гений, но он быстро сообразит, что кто-то заподозрил его в убийстве Мортамбо — либо полиция, либо какой-то незнакомец. И он будет настороже.
— Или решит побыстрее закончить дело. Убрать Иппо и Лину.
— Это просто смешно, — заметил Эмери.
— Дени может лишиться всего, — продолжал Адамберг. — Подумай об этом. Хорошо бы устроить за ним слежку, поставить наблюдателей у замка.
— Не может быть и речи. Против меня сразу ополчатся и граф, и виконт, а вместе с ними и все мое начальство. Необоснованная слежка, оскорбительные подозрения, упущения по службе.
— Точно, — согласился Вейренк.
— Тогда установим наблюдение за домом Вандермотов. Но это менее надежно. Ты можешь опять вызвать Фошера?
— Могу.
— И необязательно тянуть с этим до глубокой ночи. Начнем в десять вечера, прекратим в шесть утра. Восемь часов слежки — этого должно хватить.
— Очень хорошо, — подытожил Эмери, и вдруг стало видно, что он устал. — А куда делся Данглар?
— У него шок после того, что с ним стряслось. Я отослал его домой.
— Значит, вас осталось только двое.
— Этого будет достаточно. Ты придешь в десять и продежуришь до двух, потом мы с Вейренком тебя сменим. Мы еще успеем перед этим поужинать в «Кабане».
— Нет, давай поступим иначе. Я буду дежурить с Фошером во вторую очередь, с двух ночи до шести утра. А сейчас я просто валюсь с ног. Пойду спать.
XLVI
Три дня назад Адамберг принес в больницу книгу, которую взял в доме Лео. С тех пор он каждый день причесывал больную, потом устраивался полулежа на кровати и, опершись на локоть, прочитывал ей десятка два страниц. Это была старинная книга о безумной любви, грозившей обернуться катастрофой. Непохоже, чтобы этот сюжет сильно заинтересовал старую даму, но она часто улыбалась, кивала и шевелила пальцами, как будто слушала песню, а не чтение вслух. Сегодня Адамберг решил сменить книгу. Он прочел главу из монографии по коневодству, о том, как жеребятся кобылы, и Лео реагировала на этот текст точно такой же мимикой. Впрочем, медсестра, всегда приходившая в палату на те полчаса, когда Адамберг читал вслух, тоже словно бы не обратила внимания, что тема изменилась. Это состояние блаженной успокоенности начинало тревожить Адамберга. Он помнил Лео совсем другой — словоохотливой, напористой, ворчливой, грубоватой. Доктор Мерлан, по-прежнему веривший во всемогущество коллеги Эльбо, в то время как Адамберг уже начал в этом сомневаться, утверждал, что процесс выздоровления развивается в точном соответствии с прогнозами остеопата, с которым ему вчера разрешили поговорить по телефону. Леона в состоянии говорить и думать, но ее подсознание временно заблокировало эти функции по воле врача, решившего поместить ее в некое спасительное убежище, и до момента, когда поднимется защитная завеса, должно пройти еще несколько дней.
— Прошла всего неделя, — сказал Мерлан. — Дайте ей еще немного времени.
— Вы не сказали ей о Мортамбо?
— Нет, ни слова. Я строго выполняю полученные указания. Вы читали вчерашнюю газету?
— В которой сказано, что парижские сыщики ничего не смыслят в своем деле?
— Да, что-то в этом роде.
— Они правы. После моего приезда убили уже двоих.
— Но двух смертей удалось избежать. Я имею в виду Леону и Данглара.
— Избежать — не то же самое, что побороть, доктор.
Доктор Мерлан с сочувствующим видом развел руками:
— Врачам, чтобы поставить диагноз, нужны симптомы, а полицейским для этого нужны улики. Действия вашего убийцы — бессимптомные. Он не оставляет никаких следов, исчезает, словно призрак. Это ненормально, комиссар, ненормально. Вальрэ со мной полностью согласен.
— Отец или сын?
— Отец, разумеется. Сыну наплевать на то, что здесь происходит.
— Вы хорошо его знаете?
— Как вам сказать. Мы редко видим его в городе. Но пару раз в год граф устраивает ужин для видных граждан Ордебека, на который приглашает и меня. Там не очень-то весело, но не прийти нельзя. Кормят, впрочем, великолепно. Вы что, подозреваете виконта?
— Нет.
— И правильно делаете. У него даже мысли не возникнет о том, чтобы убить кого бы то ни было, а знаете почему? Потому что на это нужно решиться, а он органически не способен принять решение. Даже жену он не сам себе выбрал, ведь для этого надо как минимум назначить свидание. По крайней мере, так о нем говорят.
— Мы еще поговорим об этом, доктор, когда у вас найдется для меня время.
Ипполит развешивал перед домом белье на синей веревке, протянутой между двумя яблонями. Адамберг понаблюдал за ним. Ипполит встряхивал скрученное при выжимании платье сестры, чтобы вернуть ему форму, а потом аккуратно расправлял на веревке. Адамберг, разумеется, не собирался даже намекать ему, чей он на самом деле сын. Ситуация такая напряженная, убийца действует так быстро и так гибко, что любые экспромты могут привести к серьезным и непредсказуемым последствиям. Увидев, что к нему направляется Адамберг, Ипполит прервал работу и стоял, машинально потирая ребро правой ладони.
— Тевирп, комиссар.
— Привет, — ответил Адамберг. — У вас болит рука?
— Да нет, это болит отрезанный палец. Он всегда у меня ноет перед дождем. А сегодня небо на западе хмурится.