“Каких слов?” – спросил он себя. Заранее он об этом не думал. И комиссар направился в кабинет Фруасси.
– Лейтенант, погода хорошая, ступенька во дворе уже наверняка нагрелась.
– Кекс берем? – спросила Фруасси, вытащив провод из компьютера.
Когда они вышли во двор, она тут же уселась на ступеньку, положив на колени ноутбук, а Адамберг накрошил кекс примерно в четырех метрах от гнезда.
– Теперь им точно конец, этим брюкам, – негромко пробормотала Фруасси себе под нос, когда Адамберг направился к ней.
Она выглядела лучше. Ретанкур, видимо, достигла своей цели и сходила вымыть руки в затихшую ванную. Он и мысли не допускал, что у Ретанкур что-то может не получиться.
– Что удалось найти, лейтенант? Через врачей.
– Я получила доступ к их отчетам. Должна признаться, я чувствовала себя преступницей.
– Но довольной преступницей.
– Начнем с того, – продолжала Фруасси, чуть заметно улыбнувшись, – что все трое были крепкими, сердце в хорошем состоянии, только с печенью серьезные проблемы. Алкоголизм. Один принимал препараты от повышенного давления, другой – от холестерина, третий – ниградамил.
– Что это за зверь?
– Лекарство от импотенции.
– Надо же. И кто из них его пил?
– Тот, кому было восемьдесят четыре года, – Клавероль.
– Кто бы сомневался.
– У меня есть родственник врач. Он говорит, что количество пожилых мужчин, которые не хотят от этого отказываться, впечатляет.
– Вот и старик Клавероль не желал уходить в отставку.
– Значит, – подытожила Фруасси, – у них не было причин умирать от укуса паука. А также причин, по которым их локо… сейчас уточню…
– Локсосцелизм? – подсказал Адамберг.
Наконец-то он усвоил это слово, и ему не пришлось в сотый раз заглядывать в свои записи.
– Да, правильно. Причин, по которым их локсосцелизм стал бы развиваться так быстро. Первый пострадавший, Барраль, обратился к врачу десятого мая. Его укусили накануне вечером, когда он выдирал крапиву у поленницы. Сейчас прочту вам отчет врача:
Пациент почувствовал укол в нижней части левой ноги, слабо болезненный, решил, что обжегся крапивой.
Потом:
10 мая, 11:30. Тревожит вид укола. Фиолетовое пятно 7 ? 6 см, начало некроза. Подозрение на укус паука-отшельника. Заказана противоядная сыворотка в ЦТ, Марсель. Инъекции амоксициллина + лидокаин местно.
Лидокаин – это обезболивающее.
Далее вечером, в 20:15:
Угрожающее развитие поражения. Некротическое пятно 14 ? 9 см. Температура 39,7°. Новое назначение: роцефин – это более мощный антибиотик – и тедрикотек – это антигистамин.
На следующий день в 7:05:
Температура 40,1°. Некротическое пятно на ноге 17 ? 10 см. Вдавленная рана глубиной 7 мм. Увеличение дозы роцефина на ?. Результаты анализа крови: иммунная резистентность удовлетворительная. Наличие гемолиза – это уменьшение содержания красных кровяных телец, – развитие некроза внутренних органов: поражение левой почки. Подключен к аппарату диализа. 12:30: инъекция антидота. 15:10: снижение температуры до 39,6°. Высокая скорость действия яда, прежде в практике не наблюдалась. 21:10: Температура 40,1°. Увеличение скорости гемолиза, диагностирован сепсис, отказ правой почки, затронута печень.
12 мая: Пациент скончался в 6:07, причина смерти: гемолиз, сепсис, почечная недостаточность, остановка сердца. Случай стремительного развития локсосцелизма, ранее не описанный. Заказ противоядной сыворотки в ЦТ.
– Ранее не описанный, – повторил Адамберг. – Умер спустя два дня и три ночи. На самом деле даже быстрее, Фруасси, – два дня и две ночи.
– Как это?
– Потому что Барраль солгал. Я думаю, его укусили утром, когда он надевал брюки, а не вечером рядом с кучей дров. А двое других?
– Могу вам прочитать, отчеты примерно такие же: я их вам уже переслала, они у вас в компьютере. Развитие болезни и лечение похожи. С той только разницей, что им вкололи антидот при поступлении в больницу и немедленно поставили капельницу с роцефином. Но это ничего не изменило. И что теперь?
Адамберг вытащил из кармана два слегка помятых листка.
– Вот список из девяти членов приютской банды Клавероля. Плюс Ландрие.
– Понятно.
– Трое мертвы, остаются еще семеро. А вот имена одиннадцати их жертв. Мальчиков.
– Из приюта?
– Да. Извините, лейтенант, у меня нет времени вдаваться в детали, я понимаю, что заставляю вас работать вслепую. Вы все узнаете на совещании. Фруасси, мне нужно узнать, где они находятся, – все до одного. Меркаде я поручу найти информацию об изнасилованиях в этом департаменте. До совещания мы не узнаем, готов ли он нам помогать.
– Изнасилованиях?
– Лейтенант, жуки-вонючки, повзрослев, нашли себе новое развлечение. И я удивился бы, если бы они совершили это только раз.
– Так значит, с той девочкой это сделал он? Ландрие?
– Ландрие, Барраль и Ламбертен. Трое.
– Сколько? – спросила она бесцветным голосом. – Сколько нас – тех, кто вам помогает и верит?
– Помогают пятеро, верят четверо.
Адамберг позвонил профессору Пюжолю. Каким бы отвратным он ни был, на звонок из полиции ответил сразу.
– Я не отниму у вас много времени, профессор. Как вы думаете, могут ли три-четыре одновременных укуса пауков-отшельников спровоцировать стремительно прогрессирующий локсосцелизм?
– Пауки-отшельники живут порознь. Одновременно они никогда не укусят.
– Ну а чисто теоретически, профессор?
– В таком случае мне придется повторить. Смертельная доза яда паука-отшельника – содержимое сорока четырех его желез, соответственно, это двадцать два паука. Так что сами можете сделать вывод: ваши три или четыре теоретических укуса не достигнут цели. Чтобы убить трех человек, понадобятся две сотни пауков. То есть по шестьдесят – семьдесят штук на каждого. Мы с вами это обсуждали.
– Ваши цифры у меня есть. Но если люди умерли в результате стремительно прогрессировавшей болезни, развившейся в течение двух суток, – о чем вам это говорит, профессор?
– О том, что мужики на ужин натрескались паштета из пауков-отшельников, чтобы член стоял и не падал, вот только перепутали их с другим пауком – черной вдовой, – с неприятным смешком пренебрежительно проговорил Пюжоль.
Отвратный.
– Очень вам признателен, профессор.
До совещания оставалось менее получаса. Непристойная шутка Пюжоля вновь вернула Адамберга к мыслям об импотенции и яде. Непристойная, но вполне научная. “Вот только перепутали их с черной вдовой”, – сказал профессор. Он вбил в строку поисковика “яд пауков”, “импотенция” и схватил блокнот, чтобы записать первые появившиеся ссылки. По теме “Как вылечить импотенцию при помощи яда паука?” сразу выскочили десятки ссылок. Ничего общего с древними верованиями, о которых рассказывал Вуазне. На сайтах были вывешены серьезнейшие статьи о текущих исследованиях, развернутых после того, как было обнаружено, что укусы некоторых пауков вызывают длительный болезненный приапизм. Исходя из этого, ученые задались целью определить, выделить и ослабить токсин в надежде создать на его основе новый безвредный препарат от импотенции. Он медленно и старательно переписал следующую фразу:
Некоторые составляющие токсина действуют как мощные стимуляторы выработки окиси азота, играющей главную роль в механизме эрекции.
Из двухсот пяти изученных видов пауков у восьмидесяти двух были обнаружены активные токсины, но три вида превосходили все остальные, и он записал их названия внизу страницы: бразильский странствующий паук, австралийский атракс и черная вдова.
Но ни слова о пауке-отшельнике.
Адамберг открыл окно, изучил последние перемены, произошедшие с его липой. Какракурта – черную вдову – он знал. Этого паука все знают. Кроме других частей света, он обитает также на юге Франции. Маленькое красивое создание с красными или желтыми пятнышками, немного напоминающими сердце. Его гораздо легче заметить и поймать, чем отшельника, притаившегося в норе. И никак нельзя их перепутать. Разве что какой-нибудь кретин решил: паук – он и есть паук. И попробовал получить из отшельника такое же мощное средство для эрекции, как из черной вдовы.
Он пошел к Вуазне.
– Лейтенант, можно ли перепутать признаки укуса паука-отшельника и черной вдовы?
– Никогда в жизни. Черная вдова впрыскивает нейротоксины, а паук-отшельник – яд, вызывающий некроз. Ничего общего.
– Я вам верю. А куда это они все идут? – удивленно спросил он, увидев, как сотрудники один за другим покидают свои рабочие места.
– На совещание, на которое вы всех созвали, комиссар.
– Сколько времени?
– Без пяти. Вы о нем забыли? О совещании?
– Нет. О времени.
Адамберг вернулся к себе в кабинет и не торопясь собрал свои беспорядочные записи. Он хотел прийти, когда все уже рассядутся, как два дня назад. Боже мой, два дня, прошло всего два дня с тех пор, как в команде произошел раскол. Между тем он не терял времени даром, выучил слово “локсосцелизм”, развеял тревогу лейтенанта Фруасси, узнал, почему святого Роха всюду сопровождает собака, покормил дроздов и запомнил свой сон.
Возможно ли, подумал он, что эти три старых мерзавца, Клавероль, Барраль и Ландрие, заключили пари, что они вновь обретут утраченную мужскую силу, и вспрыснули себе снадобье из пауков? Предположив, что между пауками нет никакой разницы?
Глава 21
Адамберг не стал нарушать тишину, в которой началось совещание: среди полного молчания слышался только привычный звон чашек и позвякивание ложек о блюдца. Тишина была ему нужна не для того, чтобы усилить напряженность, которая и без того была высока. Ему просто нужно было записать в блокноте фразу: