– И за четырнадцать лет накопили достаточно яда, чтобы убить троих. Вероятнее всего, им хватит и на троих оставшихся.
– Яд животного происхождения хорошо хранится?
– Я посмотрел. В некоторых случаях до восьмидесяти лет, лучше всего его замораживать, – сообщил Вейренк. – Но я говорю о змеином яде. Насчет пауков-отшельников ничего сказать не могу.
– Про пауков-отшельников никто ничего не знает, – со вздохом заметил Меркаде. – Это нормально, потому что они никому не мешают.
Комиссар с удовольствием потянулся. Ветер перестал свистеть у него в голове и выдувать мысли.
– Может, по тарелочке гарбюра? – предложил Вейренк.
Лейтенант питает к Эстель более определенный интерес, чем ему самому кажется, решил Адамберг. Это как бы ненароком брошенное предложение говорило о том, что Вейренк не хочет идти туда один, чтобы не слишком привлекать к себе внимание. Ведь накануне Эстель вела себя довольно сдержанно.
– Я готов, – сказал комиссар, хотя после этих трудных дней предпочел бы вытянуть ноги, положив их на решетку камина, и попытаться подумать. Или хотя бы перечитать записи в блокноте.
– Я тоже, – поддержал его Меркаде, закрывая компьютер.
– Гарбюр – это вкусно? – поинтересовалась Фруасси, весьма требовательная к качеству еды.
– Потрясающе вкусно, – заверил ее Вейренк.
– Только нужно любить капусту, – уточнил Адамберг.
Глава 24
Меркаде и Фруасси заглянули в супницу, которую принесли Адамбергу и Вейренку, и заказали курицу в горшочке а-ля Генрих IV. После того, как Вейренку стало ясно, что банда жертв двадцать лет вела войну с бандой пауков-отшельников, тучи рассеялись. Все встало наконец на свои места. Хронологические вопросы, психологические составляющие и технические загадки выстроились в нормальном порядке. Исчезло и неприятное ощущение, вызванное этим названием, – паук-отшельник. Оставалось только дождаться, когда вернутся из командировки Ретанкур и Вуазне: срок уже близился. На сей раз комиссар сам с удовольствием разлил по стаканам мадиран.
Вейренк опять сел на другое место, теперь уже спиной к стойке. Сегодня он решил не ходить за кофе и сахаром. Меркаде попробовал гарбюр, без сожалений оставил его в тарелке, и завязался долгий сумбурный разговор о расследовании, ядах, пауках, Мехико, отсутствии у кота интереса к дроздам, жуках-вонючках из приюта “Милосердие”, уже семерых убитых, банде жертв.
– Все правильно, в приюте эти дети настрадались, – рассуждал Меркаде, – но, повзрослев, они тоже не стали пай-мальчиками.
– Кто много страдал, заставит страдать других, – отвечал Вейренк.
– Да я уж понял. В итоге они стали убийцами.
– Причем очень расчетливыми. Никогда еще не встречал такого неиссякаемого упорства. С возрастом могли бы поостыть, но нет.
Подошла Эстель, положила даже не ладонь, а один палец на плечо Вейренка и поинтересовалась, не пора ли уже нести томм. Конечно, самое время, сказал он.
– Который час? – спросил Адамберг.
– Половина двенадцатого, – ответил Вейренк. – Ты уже всех замучил этим вопросом.
– Значит, Ретанкур уже три часа как на месте. А Вуазне с ребятами – два часа.
– Передохни немного, Жан-Батист, – тихонько попросил Вейренк.
– Да.
Мобильник Адамберга зазвонил в тот момент, когда Меркаде резал сыр.
– Это Ретанкур, – проговорил он, торопливо схватив телефон.
– Комиссар? Надеюсь, вы еще не спите. Извините, я знаю, уже поздно, простите, пожалуйста. Это мадам Руайе-Рамье. Ирен Руайе. В общем, Ирен.
– Я не сплю, Ирен. У вас проблемы? Вам опять кидают камни в окна?
– О нет, комиссар. Все куда серьезнее.
– Я вас слушаю.
Адамберг нажал на кнопку громкой связи, и все отложили приборы.
– Еще один, комиссар. В сети все как с цепи сорвались. Ой, простите, я, кажется, вас запутала: я имею в виду не сеть, которую плетет паук, а интернет.
– Еще один? Кто? – спросил Адамберг.
Он чуть было не начал подгонять ее, но понял, что чем больше ее торопишь, тем больше она сбивается с темы. Она сама задавала темп, сама делала отступления.
– Как кто, комиссар? Укушенный!
– Где?
– Вот это и удивительно: не у нас, а в Приморской Шаранте. А там пауки-отшельники вообще не водятся. Черные вдовы, надо сказать, иногда со своего Средиземноморского побережья перебираются севернее, на берег Атлантики. Зачем они это делают? Загадка. В прошлом году, представьте себе, один такой паук укусил кого-то в департаменте Уаза. Наверное, у некоторых пауков ни с того ни с сего появляется страсть к приключениям или что-то вроде того. Пойду-ка я посмотрю, а вдруг в других местах трава зеленее. Это я так, для примера.
– Понятно. Расскажите подробности.
– Это появилось на форумах… сколько там… десять минут назад. Я вам сразу же позвонила. Его увезли в больницу в Рошфоре.
– И это укус паука? Точно?
– Ну да. Потому что старик – это опять мужчина в годах, комиссар, – сразу распознал характерное вздутие, и у него тут же появился пузырь. А потом все покраснело. Так вот, сейчас он уже в больнице.
– Но каким образом все это так быстро оказалось на форумах?
– Наверное, кто-то из больницы написал – санитар, медсестра, как теперь узнать? Притом что тут такое сейчас творится!
– Вы не знаете, как зовут больного?
– Комиссар, существует же врачебная тайна, как вы считаете? Пишут только, что его укусили в самом конце ужина в Сен-Поршере. Ну да, кажется, так. Он почувствовал укол.
– Он был в помещении или на улице?
– Об этом ничего не говорится. Меня беспокоит только одно: это нормальный укушенный или особенный, как те, о ком вы говорили?
– Я понял, Ирен. Я вам скажу.
– Погодите, комиссар! Не звоните мне на мобильник, я его дома на стуле забыла.
– А вы где?
– Э-э, сама я сейчас в Бурже.
– В Бурже?
– Знаете, когда появляется возможность, я нахожу точку на карте Франции и еду туда. Понимаете, чтобы принять болеутоляющую позу.
– Простите, что?
– Болеутоляющую позу. Руки на руле, ноги на педалях – и я почти не чувствую своего артроза. Вот бы мне жить за рулем!
– Дайте мне номер вашей гостиницы.
– Это не гостиница, а съемная комната. Чистенькая, надо сказать. Я звоню с мобильника хозяина. Он сама любезность, одно удовольствие, но нельзя все-таки этим злоупотреблять.
Адамберг опустил мобильник и напряженно посмотрел на коллег:
– Мужчина из Сен-Поршера. Кажется, один из наших жуков-вонючек живет там.
– Оливье Вессак, восьмидесяти двух лет, – подтвердила Фруасси.
– Я еду туда, – поднимаясь, произнес комиссар. – Нашему клиенту осталось жить не больше двух дней. Я хочу, чтобы он сообщил мне точное время ранения и сказал, кто его нанес.
– Я с тобой, – спокойно проговорил Вейренк, не двигаясь с места. – Мы будем в Рошфоре через пять часов. Только зачем нам топтаться перед закрытыми дверями больницы в четыре тридцать утра, скажи на милость?
Адамберг кивнул и позвонил Ретанкур, не отключая громкую связь.
– Я вас не разбудил, лейтенант?
– Разве я когда-нибудь спала во время наблюдения?
– Только что у нас появилась новая жертва – Оливье Вессак, в Сен-Поршере рядом с Рошфором. Укушен сегодня вечером, примерное время – начиная с восьми часов и, самое позднее, до без четверти одиннадцать. Кто-нибудь из ваших подопечных в эти часы отсутствовал?
– Ответ отрицательный. Ришар Жаррас с женой в половине восьмого зашли в маленький ресторан в центре города и вышли оттуда в девять ноль пять. Что касается Керно, то он видел Рене Киссоля и его жену у телевизора. Сидели безвылазно.
Между собой полицейские звали Керноркяна коротко – Керно. Минус один слог, и стопроцентный армянин превратился в настоящего бретонца.
– Тогда уезжайте из Алеса, ваша командировка закончена. Наверняка выходил из дома кто-то из парней, живущих в Воклюзе. Я вам перезвоню.
Адамберг тут же набрал Вуазне.
– Нет, комиссар, – сказал Вуазне. – Малыш Луи сидит на улице, на каменной скамейке у входа в дом – здесь сейчас еще тепло – и, что существенно облегчает мне задачу, режется в картишки со своим другом Марселем.
– Вуазне, это точно они? – спросил Адамберг, повышая голос. – Вы в этом уверены?
– Уверен, комиссар. Луи Аржала и Марсель Корбьер. К сожалению, узнать их нетрудно. У малыша Луи протез на левой ноге, у Марселя нет щеки. Он прикрывает ее толстой тканью телесного цвета.
– А у Ламара? Что там у него с Жанно, в Куртезоне?
– Ноль. Жана Эсканда нет дома, по словам соседей, он уехал на море, в Палавас.
– На машине?
– Да. Он часто туда ездит, как только устанавливается хорошая погода.
– А что его мобильник?
– Ничего. Сигнала нет.
– Отлично. Перемещайтесь в Палавас, обшарьте все отели, кемпинги, расспросите жителей. Старик без ступни не остался бы незамеченным, тем более если он часто там бывает. Лейтенант, найдите его, а лучше не найдите.
– У меня есть описание его машины, – сообщила Фруасси, заглянув в свой телефон, на который сбрасывала почти всю текущую информацию. – “Версо-630” голубого цвета.
И она продиктовала характеристики и номер, указанные в техпаспорте.
– Вы записали, Вуазне?
– Мы выезжаем, комиссар.
Он перезвонил Ретанкур.
– Лейтенант, на месте нет только одного – Жана Эсканда, якобы уехавшего купаться в Палавас. Мобильник у него выключен. Вуазне его ищет. А вы с вашими людьми поезжайте в Сен-Поршер, где был укушен Вессак. Жанно Эсканду как-никак семьдесят семь лет. Если он отмахал столько километров от Воклюза до Сен-Поршера, а это минимум семь часов в пути, он не в состоянии сразу же отправиться обратно на юг, тем более ночью. Осмотрите все маленькие гостиницы в ближайших окрестностях, потом расширьте поиски. На старика без ступни кто-нибудь наверняка обратил внимание.
– Он мог ночевать в своей машине.
– Даю вам ее описание.
И он продиктовал данные автомобиля, которые сообщила Фруасси.