- В тот день, когда ты поймешь, что мир зачем-то вертится и на нем живут люди, это будет для тебя как удар дубиной по затылку. Кстати, ты уверен, что Лауре приятно смотреть, как ты расхаживаешь тут полуголый? Если не уверен, мог бы хоть рубашку надеть. Или брюки. Почему бы тебе не надеть брюки?
- Как неучтиво, - вздохнул Нерон, вставая с видимым усилием.
- А еще, - продолжал Тиберий, подав наконец Лауре стакан, - этот человек уже много чего нашел. Он нашел твою дочь и почти докопался до того, что Анри, похоже, приехал в Рим не из-за краденого Микеланджело, а чтобы раскрыть секрет Габриэллы. Вдобавок он знает, что мы все были в курсе дела, кроме Анри, и, по его мнению, это некрасиво с нашей стороны. Он уверен, что Анри, вернувшись в Париж, потребовал бы развода, что в результате его деньги уплыли бы от тебя, а следовательно, и от Габриэллы, и так далее, и тому подобное. Очень скоро он выяснит и то, что ты даешь мне и Нерону деньги на жизнь в Риме. Наверняка это ему тоже покажется ужасно некрасивым. Он свяжет все это воедино, начнет искать возможность одолеть нас и будет очень стараться. А способностей у него хватит, можешь в этом не сомневаться. Ты не хуже меня знаешь, насколько это может стать опасным.
- А почему опасным? - спросил Нерон.
- Тебе послышалось, - ответил Тиберий, встряхивая стакан.
- Неправда, - сказал Нерон.
- Говорю же: тебе послышалось, - повторил Тиберий.
Он встал за спиной у Лауры и положил руки ей на плечи:
- Тебе надо очень остерегаться этого типа. Если будет возможно, постарайся усадить его, а потом избегать его взгляда, даже если это будет нелегко.
- Я уже смотрела на него, - сказала Лаура. - Его зовут Ришар Валанс.
- Он уже допрашивал тебя? Вчера в морге?
- Нет. Его там не было.
- Значит, утром, когда ты была в полиции? Ты говорила с ним сегодня?
- Это нельзя назвать разговором. Но знаешь, малыш, в те времена, когда я его знала, он не был таким уж неукротимым. Разве что в некоторые моменты. Это было двадцать лет назад. Забавно, да?
- Черт, - сказал Тиберий.
Лаура расхохоталась и протянула ему стакан. Ей стало получше:
- Налей-ка мне еще, малыш. И достань мне хлеба или еще чего-нибудь. Я, видишь ли, есть хочу.
Тиберий пошел за бутылкой, которая непостижимым образом опять оказалась в объятиях Нерона. Клавдий пулей выскочил на улицу - купить еды для Лауры.
Они перекусили, держа тарелки на коленях и не говоря ни слова.
- Я действительно когда-то была с ним знакома, - продолжала Лаура, - но знакомство длилось недолго.
- Я сейчас думаю, изменит это что-нибудь или нет. Пожалуй, это ничего не изменит.
- Возможно, ты не прав.
Лаура медленно осушила свой стакан. Нерон включил музыку, а Клавдий стал клевать носом.
- Ему тяжело, - тихо сказала Лаура, указывая на Клавдия. - Это из-за смерти отца, ему очень тяжело.
- Ясное дело, - сказал Тиберий. - Я это знаю, я приглядываю за ним. А ты? Тебе тяжело оттого, что Анри умер?
- Даже не знаю. Наверно, мне бы следовало ответить «да», но, в сущности, я даже не знаю.
- Тем не менее сейчас тебе тяжело, но по другой причине. Право же, здесь всем тяжело.
- Только не мне, - пробурчал Нерон.
Лаура осторожно, чтобы не разбудить, поцеловала Клавдия и взяла свой плащ.
- Тебе тяжело по другой причине, - настаивал Тиберий, глядя в пол.
- Я возвращаюсь в отель, - прошептала Лаура. - Проводи меня немного, если хочешь.
Нерон открыл глаза и вяло протянул ей руку.
- Повеселитесь вдвоем, - сказал он.
Лаура и Тиберий молча спустились по лестнице. Тиберий чувствовал неловкость. В обществе Лауры это бывало с ним нечасто.
- Мы оба в черном, - произнес он, когда они вышли на улицу. - Странно как-то.
- Да, - сказала Лаура.
Она шла медленно, Тиберий держал ее за плечо.
- Сейчас я расскажу тебе про Ришара Валанса, - сказала она.
- Давай, - сказал Тиберий.
- Вообще-то история сама по себе дурацкая.
- Да.
- Но это не мешает ей быть грустной.
- Верно. То есть нельзя сказать, что тебе и вправду грустно, ты не видишь для этого причин, но ничего не можешь с собой поделать?
- Вот именно. Это не настоящая грусть, ты как будто пожимаешь плечами с чувством сожаления - и все. Понятно?
- Расскажи мне эту грустную историю.
- Я встретилась с Ришаром Валансом, когда была в Париже, еще до знакомства с Анри. Как бы рассказать об этом так, чтобы звучало не слишком глупо?
- Не имеет значения. Просто расскажи, как все было.
- Ты прав. Я любила его одного, а он любил меня одну. Сказочной любовью. Какая выпадает в жизни не каждому. Вот. Что еще тут можно сказать?
- Да, история сама по себе дурацкая. А почему он тебя бросил?
- Как ты догадался, что это он меня бросил?
Тиберий пожал плечами.
- Ладно, ты прав, это он меня бросил. Через несколько месяцев. Почему, я так и не узнала. Ушел - и все. Надо признать, что жизнь вдвоем порядком нас выматывала.
- Представляю. А что ты сделала, когда он ушел?
- Кажется, рыдала от горя. Кончилась сказка. Какая не каждому выпадает в жизни. А еще мне кажется, что я еще долгие годы думала о нем. Мне так кажется.
- Но ты вышла замуж за Анри.
- И тем не менее. Правда, потом я все-таки перестала о нем думать, это прошло. Но когда я сегодня его встретила…
- Это тебя взволновало. Ничего удивительного. Пройдет.
- Уже проходит.
- Ты увидишь, что это за тип. Или я ошибаюсь, или он никого не уважает, возможно, не исключая и тебя, Лаура. У Лоренцо тоже такое впечатление. Лоренцо очень беспокоится за Габриэллу. Он позвонил мне, боится, как бы у нее не было неприятностей. И правильно боится, я ведь кое о чем не сказал тебе: в тот вечер Габриэлла тоже пошла на площадь Фарнезе и никого не предупредила.
- Ты можешь как-то это объяснить?
- Нет.
Остаток пути они прошли молча.
Перед входом в отель она обернулась, чтобы поцеловать его, но вдруг замерла. Тиберий изменился в лице, сощурился, плотно сжал губы и смотрел куда-то в пространство.
- Тиберий, - тихо сказала она, - пожалуйста, не делай такое лицо. Когда ты такой, в тебе появляется что-то от настоящего Тиберия. Что с тобой? Что ты там видишь?
- Ты была знакома с настоящим Тиберием? С императором Тиберием?
Лаура не ответила. Ей стало не по себе.
- А я был, - сказал Тиберий, взяв в ладони ее лицо. - Я был с ним очень хорошо знаком. Странный это был император, его усыновили, и никто не смог толком о нем рассказать. Его называют Тиберий, но его настоящее имя Тиберий Клавдий Нерон, Тиберий-Клавдий-Нерон… То есть из трех наших имен составляется одно, и это мое имя, занятно, не правда ли? Тиберий видел, что происходит вокруг, он видел интриги, заговоры, он видел зло. И я тоже иногда вижу зло. И сейчас, Лаура, я вижу нечто ужасное, вижу рядом с тобой, такой красивой.
- Перестань, Тиберий. Ты устал, и тебя заносит.
- Пойду спать. Поцелуй меня.
- Не думай больше об этой императорской семье. Вы от этого в конце концов рехнетесь. Тебе не кажется, что у нас и так хватает неприятностей? Ты никогда не был знаком с императором, Тиберий, усвой это.
- Я это усвоил, - с улыбкой ответил Тиберий.
Вернувшись домой, Тиберий разбудил Клавдия, который как задремал, сидя на стуле, так все это время и просидел. А вот Нерон исчез, и вместе с ним - бутылка.
- Клавдий, - тихо сказал Тиберий, - ложись-ка ты в постель, там тебе будет удобнее. Клавдий, а ты знаешь, что на самом деле я не был знаком с императором?
- Я тебе не верю, - ответил Клавдий, не открывая глаз.
XIX
Четыре дня Ришар Валанс безвылазно просидел в номере отеля. Время от времени ему звонил инспектор Руджери, но Валанс всякий раз отвечал, что он работает, и вешал трубку.
В пятницу утром Лоренцо Вителли дважды попытался увидеться с ним. «Я хочу поделиться с вами чрезвычайно важной информацией», - сказал он, позвонив Валансу от стойки портье. «Это невозможно», - только и ответил Валанс.
По мнению епископа, Ришар Валанс вел себя безобразно, и, несмотря на любопытство, какое вызывал у него этот человек, Вителли чувствовал, что его терпению скоро придет конец.
- Это какой-то дикарь, - заметил портье, когда Вителли повесил трубку. - Он даже не желает принять монсиньора?
Вителли барабанил пальцами по стойке. Он не решался оставить Валансу записку.
- Начиная со вторника, - продолжал портье, - приходится подавать еду к нему в номер, он не выходит оттуда. Хотя нет, раз в день он прогуливается по кварталу - и сразу обратно. Изабелла, горничная, уже стала его бояться. Ей страшно открыть окно, чтобы проветрить комнату, - там не продохнуть от дыма. Он даже не поднимает голову, когда она входит, ей видны только его черные волосы, и она говорит, что он похож на хищного зверя. Говорят, французское правительство очень его ценит. Может, это и правда. Но лучше бы они таких французов у себя держали. Изабелла не хочет туда ходить, боится, как бы он чего-нибудь ей не сделал, - и все-таки ходит. Потому что привыкла работать на совесть.
- Вовсе нет, просто ей понравился этот француз, - улыбнулся Вителли.
Он скомкал и выбросил записку, которую хотел оставить Валансу. Раз тот повел себя так невежливо, можно обойтись без его помощи.
- Не надо говорить такие вещи, - сказал служащий отеля.
- Надо уметь говорить все, - ответил Вителли.
XX
Ришар Валанс уже два часа ничего не делал. Он разложил по порядку свои записи, убрал их со стола и теперь, усевшись на стуле, через закрытое окно разглядывал римские крыши. Скоро наступит вечер. То, что собирались ему сказать инспектор Руджери и монсиньор Вителли, его не интересовало. Он закончил свой отчет, одну копию отдаст итальянской полиции, другую представит Эдуару Валюберу, а оригинал оставит себе на память и завтра уедет в Милан. Когда бомба взорвется, он будет уже далеко. Все закончилось.