тоже был отлично обучен. Вот только методики обучения разделяло несколько веков, и тело генерал-майора на уровне подкорки попыталось осуществить захват несколько иначе, нежели планировал контролирующий его разум бывший командир штурмовой роты…
Уже проводящий прием Сергей опоздал буквально на какую-то миллисекунду, которой сопернику хватило, чтобы резко дернуть торчащий из свертка шнурок – обостренное выброшенным в кровь адреналином сознание зафиксировало струйку дыма от, вероятнее всего, терочного запала. В следующий миг скрученный противник со стоном сложился в поясе, его кисть хрустнула в районе сустава, а пальцы левой руки перехватили шершавую оболочку самодельной бомбы.
«Если взорвется в толпе, под ногами – всем достанется, и мне в том числе, – плазменным импульсом штурмовой винтовки мелькнула мысль. – Нужно отбросить подальше. Но куда, люди ж кругом? А, ладно, будь, как будет… Кстати, руку я ему, похоже, сломал».
Широко размахнувшись, Кобрин швырнул взрывное устройство в направлении обреза туннеля, надеясь, что замедлитель прогорит еще хотя бы секунды полторы и заряд взорвется ниже уровня перрона, погасив ударную волну и защитив людей от возможных осколков.
– Витька, глаза закрой, рот от…
БАБАМ!
По ушам долбануло и на самом деле впечатляюще. Не настолько мощно, как отработал бы штатный «Восход-2М» из его времени (армейцам эти сверкалки-шумелки, в принципе, не полагались, но общее представление про их действие Сергей имел – видел во время тренировок на одном из полигонов), но и не сильно слабее. Впрочем, своей цели Кобрин практически добился: заряд взорвался, выбросив под сводчатый потолок густой клуб молочно-белого дыма, не над головами людей, а примерно на уровне последнего вагона метропоезда, в котором располагались буфеты для участников. Ну, хоть так…
Внезапно под гулкими арочными сводами «Маяковской» загрохотал (для самого народного комиссара звук будто доносился сквозь забившую уши вату) многократно усиленный динамиками голос:
– Всем оставаться на местах, никому не двигаться! Не поддаваться панике! Проводится операция госбезопасности по задержанию вражеских диверсантов! С кресел не вставать, мест не покидать! В противном случае оружие применяется без предупреждения!
Несмотря на определенно неподходящий момент, Сергей мысленно едва не заржал: вообще-то фразу «работает спецназ» он озвучил исключительно в шутку, когда рассказывал, как проводились спецоперации по нейтрализации террористов в будущем! Но товарищ Сталин, судя по всему, решил использовать «опыт потомков». Самое смешное, подействовало: никто из участников торжественного заседания даже не попытался подняться на ноги, лишь головами ошарашенно вертели из стороны в сторону да терли ладонями оглушенные уши.
С противоположной стороны станции негромко хлопнуло несколько выстрелов, раздались какие-то крики, однако взрыва так и не последовало. Похоже, операция по задержанию второго «бомбиста» пошла по сценарию, в результате которого пленного не будет. Ну и ладно, переживем. Как минимум один у нас есть, а если парни подсуетятся, то и остальных живыми возьмут, тех, что должны были где-то в районе трибуны ошиваться. Не доноров – так хотя бы реципиентов…
Скосив глаза на скрученного противника, Кобрин заметил, как тот шевелит губами. Полубезумный взгляд хроноагента откровенно плавал – похоже, его глушануло куда сильнее, чем самого Сергея. «Волшебное слово» произносишь, что ли? А вот это хрен тебе! Нам еще поговорить нужно, желательно по душам! И желательно лично, а не с реципиентом. Коротко размахнувшись, Сергей отточенным ударом отправил пленного в нокаут. Вот так-то лучше! Если все пойдет по плану, глядишь, получится и без всяких гипнотизеров нужные сведения получить… от первого лица, так сказать!
– Серег, – прорвался сквозь звон в ушах голос Зыкина. – Ты как?
– Каком кверху, – буркнул Кобрин. – Принимай клиента. Помнишь, что дальше делаем?
– Обижаешь. – Товарищ опустился рядом, торопливо вытаскивая из полевой сумки небольшой металлический бикс, внутри которого на мягкой подушке из нескольких слоев бинта покоился поблескивающий стеклом и хромом медицинский шприц. Многоразовый, разумеется, – иных в этом времени попросту не существовало.
– Слушай, может, ты сам? Я ни разу уколы не ставил.
– Дай сюда. – Сергей с размаху вогнал иглу в бедро пленного прямо через одежду. – Ну и чего сложного?
– А не помрет?
– Не помрет, просто спать будет долго и без сновидений. Правда, если его отсюда принудительно выдернут, нам это ничем, увы, не поможет. Берем под руки и тащим к мотодрезине, дальше без нас разберутся.
– Как думаешь, товарищ Сталин не пострадал? – помогая поднять обмякшего диверсанта, продышал в самое ухо товарищ.
– Не пострадал, понятное дело. Чего глупости спрашиваешь? Сам же в разработке операции участвовал. Сейчас людей успокоят, он доклад и продолжит.
– Зря он это все-таки, – вздохнул Зыкин. – Лишний риск.
– Наоборот, никакого риска теперь нет. Зато народ оценит. Вон, направо погляди, видишь, как корреспонденты засуетились? Боюсь даже представить, с какими заголовками завтра газеты выйдут, что отечественные, что западные! Товарищ Сталин знает, что делает. И мои слова про информационную войну тоже верно истолковал. Кстати, вон того батюшку заметил, в черной рясе и клобуке, или как там эта штуковина правильно называется? Представитель РПЦ, между прочим! Похоже, с верующими тоже соответствующая работа будет проводиться. И это абсолютно правильно! Ай, молодец Иосиф Виссарионович, не на один шаг вперед думает!..
– Опять церковники… – буркнул особист, забрасывая руку обмякшего пленного на плечо. – Давай, Серега, взяли.
– Не опять, а снова, – наставительным тоном поправил Кобрин, делая то же самое. – Поскольку мы не назад пятимся, а уверенно движемся вперед! Товарищ Сталин и в прошлом варианте истории с Церковью сотрудничество наладил, а сейчас просто немного опережает события. Народу Вера жизненно необходима, но спорить с тобой я на этот счет не собираюсь, захочешь – позже обсудим, как время свободное будет. Если будет, конечно.
– Да я-то чего? – смутился товарищ. – Товарищу Сталину всяко виднее, где он – и где мы с тобой. Потащили…
Разумеется, большим спецом в области фармакологии Кобрин не был. Собственно, он и вовсе никаким спецом не был, что называется, от слова совсем. Просто помнил про историю изобретения так называемой «сыворотки правды». А пентотал натрия, равно как и скополамин, еще в начале двадцатого века широко использовавшийся для обезболивания, например, во время родов, в этом времени уже был знаком. Вот он и предложил его использовать для допроса, здраво рассудив, что выдернуть донора из прошлого можно в любом состоянии, но вот произнести формулу экстренной эвакуации, находясь под действием этих препаратов, ему уж точно не удастся.
Так и оказалось. То ли протормозили неведомые противники, то ли у них – в отличие от кобринского начальства – вовсе не имелось подобной возможности, но сейчас сидящий перед ним пленный непонимающе глядел перед собой плавающим взглядом получившего долгожданную дозу наркомана. Последнее, конечно, вряд ли – уж слишком «роялисто», как выразились бы литературные критики начала позапрошлого века, но иди, знай? Вдруг у них возвращение предусмотрено только при помощи «волшебного слова»? И тогда это открывает определенные – да что там «определенные», поразительные просто! – перспективы…
Ладно, пора начинать, действие введенного внутривенно препарата долго не продлится, так что стоит поспешить:
– Имя? Я вижу, вы пришли в себя? Назовите ваше имя, пожалуйста?
– What? Sorry, I do not understand.
Кобрин мысленно выругался: ну, конечно, вот же он идиот! Мог бы и раньше догадаться! Сейчас он говорит не с реципиентом, а непосредственно с донором. Который тоже, разумеется, знает русский, иначе просто не сумел бы выдавать себя за носителя… вот только одно «но»: его одурманенный пентоталом разум просто не способен использовать неродной язык, равно как и прочие приобретенные в ходе подготовки к перемещению в прошлое навыки. Пленный подсознательно отождествляет себя исключительно с НАСТОЯЩИМ самим собой, с базовой личностью! Что, с одной стороны, просто замечательно (в подобном состоянии он уж точно не соврет), но с другой – может доставить и новые проблемы…
– Прошу прощения, разумеется, – Сергей с легкостью перешел на английский, заставив Зыкина удивленно распахнуть глаза. Про то, что боевой товарищ досконально знает немецкий, он в курсе, а вот про язык «союзников» – не ожидал. Ага, значит, относительно англосаксов он угадал – они это, кто же еще! Ни одна серьезная гадость в этом мире без их участия не обходится. И почему он нисколько не удивлен? – Теперь все ок? Отлично. Назовите, пожалуйста, ваше имя, должность или воинское звание?
– Теодор Мартин, – словно робот, пробубнил пленный. – Младший научный сотрудник.
– Где работаете? – примерно уловив, в чем суть, торопливо задал Сергей новый вопрос.
– Головная лаборатория проекта «Возрождение».
– Напомните, где это? И обращайтесь ко мне «сэр», неужели не понимаете, с кем разговариваете? Если позабыли, я – представитель вашего непосредственного руководства, – наугад ответил Сергей, похоже, угадав – по крайней мере, его фраза не вызвала ни малейшего удивления или протеста:
– Простите, сэр, виноват. Спецобъект Рэйвен-Рок, штат Пенсильвания, сэр.
– Ага, значит, все-таки Штаты… – автоматически пробормотал Сергей. И тут же выругал себя, мысленно, понятно дело: с чего бы «представителю руководства» не знать, где именно расположена их лаборатория?! Нужно тщательнее следить за задаваемыми вопросами!
Пленный же, не обратив на случайную оговорку ни малейшего внимания, неожиданно воспринял фразу, как новый вопрос, с готовностью сообщив:
– Именно так, сэр, вы совершенно правы. Конфедеративные Штаты Америки.
Услышавший последнюю фразу Кобрин лишь каким-то чудом ухитрился взять себя в руки, ничем не выдав безразмерного удивления. Витька же, судя по выражению лица, просто ничего не понял: английского он не знал.