Вспомнишь и лица, давно позабытые…
— с чувством пел под гитару глубокий женский голос.
Глава 6. Ликвидация Коновальца
В ноябре 1937 года, после празднования двадцатилетия Октябрьской революции Судоплатова вызвали вместе со Слуцким к Ежову, тогдашнему наркому внутренних дел. Павел встретился с ним впервые и поразился неказистой внешности. Генеральный комиссар государственной безопасности был тщедушным недомерком с нездоровым цветом лица и колючим взглядом.
Задаваемые им вопросы касались самых элементарных для любого разведчика вещей и звучали некомпетентно. Чувствовалось, что нарком не знает самих основ работы с источниками информации. Более того, похоже, его вообще не интересовали раздоры внутри организации украинских эмигрантов.
Павел искренне считал, что просто не в состоянии оценить те интеллектуальные качества, которые позволили этому человеку занять столь высокий пост. Хотя к этому времени Павел был уже достаточно опытным профессионалом разведслужбы, но во всём, что касалось карьеры в высших эшелонах власти, оставался наивным человеком. Руководители, с которыми он сталкивался до сих пор, с такими, как возглавлявшие компартию Украины Косиор и Петровский, были высокоинтеллектуальными людьми широкого кругозора.
Выслушав его сообщение относительно предстоящих встреч с украинскими националистами, Ежов внезапно предложил, чтобы Судоплатов сопровождал его в ЦК.
Павел был поражен, когда их машина въехала в Кремль, допуск в который имел весьма ограниченный круг лиц. Его удивление ещё больше возросло, когда Ежов объявил, что их примет лично Сталин. Это была первая встреча Судоплатова с вождем. Ему было тридцать, и он не верил, что руководитель страны захотел встретиться с рядовым оперативным работником. После того как Сталин пожал Павлу руку, последний никак не мог собраться, чтобы четко ответить на вопросы. Улыбнувшись, Генеральный секретарь заметил:
— Не волнуйтесь, молодой человек. Докладывайте основные факты. В нашем распоряжении имеется двадцать минут.
— Товарищ Сталин, — последовал ответ, — для рядового члена партии встреча с вами — величайшее событие в жизни. Я понимаю, что вызван сюда по делу. Через минуту возьму себя в руки и смогу доложить основные факты вам и товарищу Ежову.
Хозяин кабинета, кивнув, спросил об отношениях между политическими фигурами в украинском эмигрантском движении. Судоплатов вкратце описал бесплодные дискуссии между украинскими националистическими политиками по вопросу о том, кому из них какую предстоит сыграть роль в будущем правительстве. Реальную угрозу, однако, представлял Коновалец, поскольку он активно готовился к участию в войне против СССР вместе с немцами. Слабость этой позиции заключалась в постоянном давлении на него и возглавляемую им организацию со стороны польских властей, которые хотели направить украинское национальное движение в Галиции против Советской Украины.
— Ваши предложения? — спросил Сталин. Ежов хранил молчание. Судоплатов тоже. Потом, собравшись с духом, Павел сказал, что сейчас не готов ответить.
— Тогда через неделю представьте свои предложения.
Аудиенция окончилась, Сталин пожал чекистам руки, оба вышли из кабинета.
Вернувшись на Лубянку, Ежов тут же дал Судоплатову указание — вместе с Шпигельглазом немедленно приступить к работе.
На следующий день Слуцкий как начальник Иностранного отдела направил докладную записку наркому. Там был подробно изложен план интенсивного внедрения в ОУН, прежде всего на территории Германии. Для этого, в частности, предлагалось направить трёх сотрудников украинского НКВД под прикрытием в качестве слушателей в нацистскую партийную школу. А для подстраховки — одного истинного националиста, не особо сообразительного.
— Ну что же, — ознакомившись с докладной запиской, заявил нарком Ежов. — Лично у меня нет вопросов. Но товарищ Сталин дал указание посоветоваться на этот счет с товарищами Коси-ором и Петровским, у которых могут быть свои соображения. Вам, Судоплатов, надлежит немедленно выехать в Киев, переговорить с ними и на следующий день вернуться в Москву.
Спустя два часа курьерским поездом Павел отправился по назначению. Вскоре позади растаяли окраины столицы, за окнами замелькали перелески, реки и поля…
Беседа проходила в кабинете Косиора, где присутствовал и Петровский. Оба проявили интерес к предложенной чекистами двойной игре. Однако более всего их заботило предполагавшееся тогда провозглашение независимой Карпатской Украинской республики.
Ровно через неделю после возвращения в Москву Ежов в одиннадцать вечера вновь доставил Судоплатова в кабинет к Сталину. На этот раз там находился Петровский, что не удивило Павла. За десять минут Судоплатов изложил план оперативных мероприятий против ОУН, подчеркнув главную цель — проникновение в Абвер через украинские каналы, поскольку германская разведка являлась главным противником в предстоящей войне.
Сталин попросил Петровского высказаться.
— План с товарищем Косиором мы полностью одобряем, — согласно кивнул тот. — Но попросил бы акцентировать внимание на Коновальца, играющего в ОУН первую скрипку. Этот ярый враг советской власти заочно приговорен к смертной казни за тягчайшие преступления в отношении украинского пролетариата. Он отдал приказ и лично руководил казнью революционных рабочих киевского «Арсенала» в январе восемнадцатого года.
Генсек, чуть помолчав, добавил:
— И это не акт мести, товарищи, хотя Коновалец и является агентом германского фашизма. Наша цель — обезглавить движение украинских националистов накануне войны и заставить этих бандитов уничтожать друг друга в борьбе за власть. А каковы вкусы, слабости и привязанности Коновальца? — обратился вождь к Судоплатову. — Постарайтесь их использовать.
— Весьма любит сладости, — ответил Павел. — Куда бы мы ни ездили, везде первым делом покупал шикарную коробку конфет.
— Обдумайте это, — предложил Сталин.
За всё время беседы Ежов не проронил ни слова. Прощаясь, вождь спросил Павла, правильно ли тот понимает политическое значение поручаемого боевого задания.
— Да, — последовал ответ. — И я заверяю, что если потребуется, отдам жизнь для выполнения задания партии.
— Желаю успеха, — пожал в ответ руку Сталин.
Итак, Судоплатову было приказано ликвидировать Коновальца. После возвращения на Лубянку Слуцкий с Шпигельглазом разработали несколько вариантов операции.
Первый предполагал расстрелять Коновальца в упор. Правда, его всегда сопровождал охранник Барановский по кличке Пан инженер. Выбрать момент, чтобы остаться с объектом[69] наедине, представлялось маловероятным.
Второй заключался в том, чтобы передать ему «ценный подарок» с вмонтированным взрывным устройством. Этот вариант казался наиболее приемлемым: если часовой механизм сработает штатно, исполнитель успеет скрыться.
Сотрудник оперативно-технического отдела Тимашков получил задание изготовить взрывное устройство, которое внешне выглядело бы как коробка шоколадных конфет, расписанная в традиционном украинском стиле. Вся проблема заключалась в том, что Судоплатову предстояло незаметно запустить часовой механизм. Ему этот вариант не особо нравился, так как яркая коробка сразу привлекла бы внимание Коновальца. А ещё тот мог передать её постоянно сопровождавшему его охраннику.
В конце концов мина была изготовлена, причем часовой механизм не надо было приводить в действие особым переключателем. Взрыв должен был произойти спустя полчаса после изменения положения коробки из вертикального в горизонтальное. Коробку надлежало держать в первом положении в большом внутреннем кармане пиджака. Предполагалось, что Судоплатов передаст «подарок» объекту и покинет помещение до того, как прогремит взрыв.
Шпигельглаз сопроводил его в кабинет Ежова, который лично захотел принять сотрудника перед отъездом. Когда вышли оттуда, нарком сказал:
— В случае провала операции и угрозы захвата ты ни при каких при каких условиях не должен попасть в руки полиции.
Фактически это был приказ умереть, воспользовавшись пистолетом «Вальтер», который Судоплатов получил в отделе.
Заместитель начальника провел с ним более восьми часов, обсуждая различные варианты ухода с места акции. Он снабдил Павла сезонным железнодорожным билетом, действительным на два месяца на всей территории Западной Европы, а также вручил фальшивый чехословацкий паспорт и три тысячи американских долларов, что по тем временам составляло значительную сумму. По совету наставника Судоплатов должен был обязательно изменить свою внешность после «ухода»: купить шляпу и плащ в ближайшем магазине.
О предстоящей операции знал только узкий круг лиц, не было известно о ней и Элле. Жене Павел сообщил, что отправляется в Европу с очередным курьерским заданием.
Используя своё прикрытие, он был зачислен радистом на грузовое судно «Шилка», которое спустя неделю вышло из Мурманска и взяло курс на Скандинавию. А перед отплытием Павел с грустью прочел в «Правде», что Слуцкий скоропостижно скончался от сердечного приступа.
Зимнее море штормило, иллюминаторы захлестывали волны, на сухогрузе шла обычная работа: штурман вел прокладку, отбивались склянки, менялись ходовые вахты. В свободное от них время команда собиралась в кают-компании, где возникала морская травля. Обычно начинал кто-нибудь из палубной команды, а потом непременно обращались к боцману, начинавшему службу ещё в царском флоте. Тот поначалу отнекивался, а потом выдавал очередную, как правило, смешную историю и никогда не повторялся.
Слушая вместе с другими, Павел чувствовал себя обычным моряком. Будучи по природе общительным, сам что-либо рассказывал и тем отвлекался от тяжелых мыслей. Заступая на вахту, уединялся в радиорубке, осуществляя связь с другими судами и берегом, там тоже было не до раздумий. Когда же наступало время отдыха и он укладывался в кубрике на подвесную койку, сон не приходил, в голову лезли тревожные мысли: удастся ли выполнить задание, погибнет он или останется жив, а также всякая другая чертовщина.