Тогда он применял средство, которому научил Шпигельглаз — представлял идущих по пустыне верблюдов и считал их. На сотом, как правило, засыпал, глубоко и без сновидений.
По прибытию в Антверпен состоялась первая встреча с Коновальцем, а затем встречи проходили в Роттердаме и Гавре, куда Павел приезжал по фальшивому литовскому паспорту на имя господина Новака. Литовские власти в тридцатых годах регулярно снабжали функционеров ОУН поддельными документами.
Европа благоденствовала, в Германии набирал обороты нацизм. Гитлеровская Германия предъявляла территориальные претензии к Чехии, Британия с Францией шли на уступки, не желая допустить нового конфликта. Шла весна 1938 года, война казалась неизбежной. Чекисты знали, во время её Коновалец возглавит ОУН и будет на стороне Германии. Поэтому начатая Лубянкой игра, продолжавшаяся более двух лет, вот-вот должна была завершиться.
По пути, отправляясь на встречу с Коновальцем, Судоплатов проверил работу сети советских нелегалов в Норвегии, в задачу которых входила подготовка диверсий на морских судах Германии и Японии, базировавшихся в Европе и используемых для поставок оружия и сырья режиму Франко в Испании. Возглавлял эту сеть Эрнст Волльвебер, известный Павлу под кодовым именем «Антон». Под его началом находилась, в частности, группа поляков, которые обладали опытом работы на шахтах со взрывчаткой. Эти люди ранее эмигрировали во Францию и Бельгию из-за безработицы в Польше, где чекисты и привлекли их к сотрудничеству для участия в диверсиях на случай войны. Судоплатову было приказано провести проверку польских подрывников.
Волльвебер почти не говорил по-польски, однако его западноукраинский диалект был вполне достаточен для общения. С группой из пяти польских агентов они встретились в норвежском порту Берген. Разведчик заслушал отчет об операции на польском грузовом судне «Стефан Ба-торий», следовавшем в Испанию с партией стратегических материалов для Франко. До места своего назначения оно так и не дошло, затонув в Северном море из-за возникшего в трюме пожара в результате взрыва подложенной людьми «Антона» бомбы.
Волльвебер произвел на Павла сильное впечатление. Немецкий коммунист, ранее служил в германском флоте, возглавлял восстание моряков против кайзера в 1918 году. Военный трибунал приговорил Волльвебера к расстрелу, но тому удалось бежать сначала в Голландию, а затем в Скандинавию.
Павел самым внимательным образом изучил все возможные маршруты побега в тех городах, где могли произойти его контакты с Коновальцем. Для каждого из них у него имелся детально разработанный план. Однако перед последней поездкой на встречу с полковником возникли неожиданные проблемы. В ответ на звонок Судоплатова из Норвегии Коновалец вдруг предложил встретиться в Киле (Германия) или прилететь к нему в Италию на немецком самолете, который при необходимости будет выслан.
Павел в свою очередь сообщил, что не располагает временем: хотя капитан судна и является членом украинской организации, но ему нельзя на сей раз отлучаться во время стоянок более чем на пять часов. Тогда состоялась договоренность о встрече в Роттердаме, в ресторане «Атланта», находившемся неподалеку от центрального почтамта, всего в десяти минутах ходьбы от железнодорожного вокзала.
Прежде чем сойти на берег в Роттердаме, Судоплатов сообщил капитану, который получил инструкции выполнять все его распоряжения, что, если он не вернется на судно к четырем часам дня, надлежит отплыть без него. Тимашков, изготовитель взрывного устройства, сопровождавший разведчика в этой поездке, за десять минут до его схода на берег привел мину в боевое положение, сам оставшись на судне.
Тем майским днем после прошедшего дождя погода была солнечной и теплой. Время без десяти двенадцать. Прогуливаясь по переулку возле ресторана «Атланта», Павел увидел сидящего за столиком у окна Коновальца — полковник ожидал его прихода. На этот раз главарь был один.
Судоплатов вошёл в малолюдный зал, подсел к нему. После непродолжительного разговора они условились снова встретиться в центре Роттердама в семнадцать часов.
— А цэ панэ Евгэн вам подарунок з риднои нэньки Украины, — улыбнулся Павел, достав из кармана пиджака яркую коробку и положив её на стол. — Цукэркы «Червоный мак».
— Дякую, покуштую, — ответил Коновалец, подав на прощание руку.
Сдерживая инстинктивное желание бежать, Судоплатов неторопливо покинул заведение и свернул на боковую улочку, по обе стороны которой располагались многочисленные магазины. В одном из них, торговавшем мужской одеждой, Павел, примерив, купил шляпу и светлый плащ. Выйдя на улицу, услышал звук, напоминавший хлопок лопнувшей шины. Люди вокруг побежали в сторону ресторана.
Павел же поспешил на вокзал и сел на первый же поезд, отправлявшийся в Париж, где утром в метро должен был встретить лично знакомого ему человека. Чтобы не запомниться поездной бригаде, сошел на остановке в часе езды от Роттердама. Там, возле бельгийской границы, разведчик заказал обед в местном кафе, но был не в состоянии притронуться к еде из-за страшной головной боли.
Границу пересек на такси — пограничники не обратили на его чешский паспорт ни малейшего внимания. На том же такси доехал до Брюсселя, где обнаружил, что ближайший поезд на Париж только что ушел. Следующий, к счастью, отходил довольно скоро, и к вечеру Судоплатов был уже в Париже. Всё прошло без сучка и задоринки.
Он решил не останавливаться в отеле, чтобы не проходить регистрацию: голландские штемпели в паспорте, поставленные при пересечении границы, могли заинтересовать полицию. Служба контрразведки станет проверять всех, кто въехал во Францию из Голландии. Ночь Павел провел, гуляя по цветущим бульварам, окружавшим центр Парижа. Чтобы убить время, пошёл в кино. В небольшом зале непрерывного показа шла кинокомедия с участием Чарли Чаплина «Огни большого города». Публика от души хохотала над приключениями незадачливого бродяги, но Судоплатову было не до смеха.
Затем он пил зеленый чай в бистро, где певичка под аккордеон исполняла шансон, а с первыми лучами солнца зашел в парикмахерскую, где побрился и вымыл голову. После чего спустился в метро. Там в обусловленном месте на платформе Сен-Поль Павла ждал сотрудник разведки Агаянц, работавший под прикрытием третьего секретаря советского посольства во Франции. Заметив коллегу, дал знак следовать за собой, и оба поднялись наверх. Там дипломат остановил проезжавшее такси, сели, доехали до Булонского леса.
— А теперь позавтракаем, — улыбнулся дипломат. Они зашли в один из ресторанов. Здесь Судоплатов незаметно передал Агаянцу пистолет и короткую записку, содержание которой следовало отправить в Москву шифром. А содержание было такое: «Подарок вручен. Посылка сейчас в Париже, а шина автомобиля, на котором я путешествовал, лопнула, пока я ходил по магазинам».
После этого дипломат, подозвав официанта, заказал овощной салат, мясо по-бургундски и кофе с круассанами, а после завтрака отвез нелегала на явочную квартиру в пригороде Парижа, где тот оставался в течение двух недель.
В газетах не было ни строчки об инциденте в Роттердаме. Однако эмигрантские русские газеты вовсю писали о будущей судьбе Ежова, по их мнению, он обречен как очередная жертва кампании чисток. Читая это, Павел смеялся про себя: «До чего же глупы все эти статьи. Ведь всего два месяца назад этот человек желал ему успеха в выполнении задания и к тому же явно был в фаворе у Сталина».
На квартире имелся радиоприёмник, по которому Павел слушал и другие новости: в Австрии был проведён плебисцит, подтвердивший присоединение страны к Третьему Рейху, вслед за чем Европа признала аншлюс; в Испании продолжаются кровопролитные бои республиканцев с режимом Франко[70]; между Японией и Китаем назревает очередной военный конфликт.
Днем Павел сам с собой подолгу играл в шахматы, развивая логический ум и тренируя память, что было основным в разведке, а по вечерам, укладываясь спать, вспоминал Эмму. После его отъезда жена тоже собиралась в командировку, но в какую страну, он не знал. Так требовала служба.
Из Парижа по подложным польским документам его отправили сначала машиной, а затем поездом в Барселону. Местные газеты сообщали о странном происшествии в Роттердаме, где украинский националистический лидер Коновалец, путешествовавший по фальшивому паспорту, погиб при взрыве на улице. Выдвигались три версии: его убили либо большевики, либо соперничающая группировка украинцев, или, наконец, его ликвидировали поляки в отместку за гибель генерала Перацкого. Судьбе было угодно, чтобы Барановский, прибывший через час после взрыва в Роттердам из Германии на встречу со своим шефом, был арестован голландской полицией, которая заподозрила его в совершении этой акции. Однако, когда охранника доставили в госпиталь и показали тело убитого, он воскликнул: «Мой фюрер!», и этого вкупе с железнодорожным билетом оказалось достаточно, чтобы убедить полицию в полной невиновности сподвижника.
На следующий день после взрыва полицейские в сопровождении Барановского провели проверку экипажей всех советских судов, находившихся в роттердамском порту. Они искали человека, запечатленного на фото, которое имелось в их распоряжении. Это была та самая фотография Павла с Коновальцем, сделанная уличным фотографом в Берлине.
«Пану инженеру» было известно, что его шеф собирался встретиться с курьером-радистом советского судна, появлявшимся в Западной Европе. Однако он вовсе не был уверен, что это именно Судоплатов. Голландской полиции было известно о телефонном звонке главе ОУН из Норвегии, и, естественно, она подозревала, что на связь выходил его агент. Правда, никто не знал наверняка, с кем именно Коновалец встречался в тот роковой день. Когда произошел взрыв на улице, рядом с ним никого не было. Личность исполнителя оставалась не выясненной криминалистами до позднего вечера, тогда как советское судно «Шилка» давно уже покинуло роттердамскую гавань.