Помимо этого спецподразделение заминировало нефтяные скважины и буровые вышки в районе Моздока и взорвало их в тот момент, когда туда пытались прорваться немецкие мотоциклисты. Меркулов и Судоплатов следили за тем, чтобы взрыв произошел строго по приказу, и присоединились к диверсионной группе, отходившей в горы, в последний момент. Позже от дешифровальщиков получили сообщение из Швеции: немцы не смогли использовать нефтяные запасы и скважины Северного Кавказа, на которые очень рассчитывали.
Однако разнос, которому они подверглись за успешные действия, запомнился Павлу надолго. Когда вернулись в Тбилиси, Берия сообщил, что Сталин объявил Меркулову выговор за неоправданный риск при выполнении операции по минированию: тот подвергал свою жизнь опасности и мог быть захвачен передовыми частями немцев. Берия в свою очередь обрушился на Судоплатова за допущение подобного.
В ходе немецких налетов несколько офицеров из Ставки, находившихся на Кавказе, были убиты, а член Политбюро Каганович получил во время бомбежки серьезное ранение в голову. Ранен был и участвовавший в операции адмирал Исаков, а один из наиболее опытных грузинских чекистов, Саджая, погиб.
Между тем начатая в конце 41-го оперативная разработка «Монастырь» стала приносить результаты. В Абвер был внедрен опытный агент НКВД Демьянов (псевдоним «Гейне»), завязалась радиоигра, в ходе которой германскому командованию была передана стратегического плана дезинформация, повлиявшая на исход сражения под Сталинградом. Там немцы потерпели второе сокрушительное поражение.
Вернувшись с Кавказа, Павел заехал домой, где встретился с женой и тестем, впервые за месяц вымылся, поел и уснул мертвым сном. Но в восемь утра уже был на службе.
Предстояло вплотную заняться ещё одним делом.
Летом, по линии его 4-го управления на территорию оккупированной немцами Западной Украины был заброшен партизанский отряд специального назначения «Победители» во главе с полковником Медведевым. В его составе находился подготовленный Судоплатовым молодой разведчик Кузнецов. Он был русским, родом из Сибири, хорошо знал немецкий язык и бегло говорил на нём, поскольку жил среди проживающих там немцев. Николая привлекло к работе местное НКВД и в 1939 году направило в Москву на учёбу. Сотрудник готовился индивидуально как специальный агент для возможного использования против германского посольства в Москве.
Симпатичный блондин, он мог сойти за немца, то есть за советского гражданина немецкого происхождения. У Кузнецова имелась сеть осведомителей среди московских артистов, в качестве актера он был представлен некоторым иностранным дипломатам. Постепенно немецкие посольские работники стали обращать внимание на интересного молодого человека типично арийской внешности, с прочно установившейся репутацией знатока балета.
Кузнецов участвовал в операциях по перехвату немецкой диппочты, поскольку время от времени дипкурьеры останавливались в гостиницах «Метрополь» и «Националь», а не в немецком посольстве. Пользуясь своими дипломатическими связями, имел возможность предупреждать Лубянку о приездах дипкурьеров, чтобы чекисты могли провести в номерах конспиративный осмотр и пересъемку конфиденциальных документов.
Накануне из отряда «Победители» поступила шифровка, что удалось выйти на связи Отто Скорцени, руководителя спецопераций гитлеровской службы безопасности. Медведев с Кузнецовым установили, что его диверсионные группы проводят тренировки в предгорьях Карпат с целью подготовки и нападения на американское и советское посольства в Тегеране, где в следующем году планировалась конференция «Большой тройки»[85]. Ещё одна группа боевиков Скорцени отрабатывалась возле Винницы, где действовал отряд Медведева. Именно здесь, на захваченной нацистами территории, Гитлер разместил филиал своей ставки — «Вервольф».
Кузнецов под видом старшего лейтенанта вермахта установил дружеские отношения с офицером немецкой спецслужбы Остером, занятым поиском людей, имеющих опыт борьбы с русскими партизанами. Они требовались для операции против высшего советского командования. Задолжав Кузнецову, Остер предложил расплатиться с ним иранскими коврами, которые собирался привезти в Винницу из деловой поездки в Тегеран.
Помимо сбора стратегической информации, Кузнецов (он же Пауль Зиберт) использовался для ликвидации высокопоставленных чиновников Третьего рейха на Украине. В Ровно и Галиции он лично ликвидировал руководителя управления администрации рейхскомиссариата Пауля Даргеля, главу юридического отдела оберфюрера Функа, захватил в плен командира войскового соединения генерал-майора Ильгена с важными документами и спецкурьера майора Гаана.
И вот теперь Судоплатову предстояло проверить особо важное сообщение о готовящемся в Тегеране покушении на Сталина, Рузвельта и Черчилля через другие негласные источники. Работа заняла неделю, информация Кузнецова подтвердилась. В результате германские резидентуры и боевиков Скорцени в Тегеране уничтожили, конференция состоялась.
Оставаясь ответственным за закордонную разведку, много сил и времени Павел уделял и этому направлению. На личную жизнь времени не оставалось, дома бывал редко, зачастую ночевал в служебном кабинете. Дело продвигалось.
К этому времени руководимое им 4-е управление восстановило агентурные позиции в Западной Европе, ранее изрядно прореженные гестапо[86], имело свои резидентуры в Германии, Бельгии, Франции и Швейцарии. В этих странах действовала и антифашистская подпольная сеть, именуемая «Красная капелла». Руководили ею советские разведчики-нелегалы, организация включала в себя более ста пятидесяти антифашистов, в том числе из немецких офицеров, служащих и дипломатов. «Капелла» занималась сбором разведданных и регулярно передавала в Центр важную информацию: приказы немецкого Верховного командования, сведения о перемещении войск и массу оперативных подробностей боевых действий.
Имелись агентурные позиции и на территории стран союзников, за которыми нужен был глаз да глаз. В Великобритании работал советский агент Ким Филби, являвшийся одним из руководителей английской контрразведки МИ-6, замыкавший на себя агентурную сеть именуемую «Кембриджской пятеркой» и поставлявший на Лубянку важную информацию, а в США под дипломатическим прикрытием — резидент НКВД Зарубин. У него на связи состояли помощник президента Рузвельта, сотрудники министерства военной промышленности, ЦРУ и казначейства.
К 1943-му году НКВД и созданному к тому времени «СМЕРШу» удалось захватить инициативу в радиоиграх с немецкой разведкой. Это обуславливалось тем, что чекисты внедрили надежных агентов в абверовские школы диверсантов-разведчиков, которых забрасывали в советские тылы под Смоленском, на Украине и в Белоруссии.
В ходе продолжающейся радиоигры «Монастырь» германскому командованию была поставлена очередная стратегическая информация, позволившая советским войскам выиграть решающее танковое сражение под Курском. Кроме того в процессе работы НКВД и СМЕРШ захватили около пятидесяти диверсантов, семерых фашистских пособников и получили от обманутого противника экипировку с оружием и техническими средствами, а также несколько миллионов советских рублей.
Успешной была и разработка «Школа» в отношении абверовского учебного центра в Катыни, по результатам которой НКВД получила установки более чем на двухсот немецких агентов, заброшенных в советские тылы. Помимо названного, сотрудниками управления были сорваны ряд крупных диверсий в Средней Азии и склонён к отказу от участия в войне на стороне фашистов ранее созданный ими «Туркестанский легион».
К 1944 году операция «Монастырь» начала развиваться в новом направлении. Накануне летнего наступления Красной Армии в Белоруссии Сталин вызвал начальников разведуправления Кузнецова и военной контрразведки СМЕРШ Абакумова, наркома госбезопасности Меркулова и Судоплатова. Настроение у всех было приподнятое: работа шла успешно, и месяц назад Судоплатова вместе с Эйтингоном наградили орденами Суворова за боевые операции в немецком тылу. Как правило, столь высокая награда давалась только командирам фронтовых частей за выигранные сражения, и тот факт, что на сей раз её вручили офицерам госбезопасности, говорил о многом.
Однако Сталин принял всех весьма холодно. Он упрекнул генералов за непонимание реальностей войны и спросил, как, на их взгляд, можно использовать «Монастырь» и другие радиоигры для оказания помощи армии в наступательных операциях. А заодно высказался о расширении рамок радиоигр, отметив, что старые приёмы не подходят к новой обстановке.
Кузнецов предложил подбросить противнику новую дезинформацию о якобы планировавшемся наступлении на Украине. Павел не был готов к такому повороту разговора, поскольку абсолютно ничего не знал о планах советского Верховного Главнокомандования. К тому же помнил совет маршала Шапошникова никогда не вмешиваться в дела, находящиеся за пределами компетенции.
Не удовлетворившись ответом Кузнецова, Верховный вызвал генерала Штеменко — начальника оперативного управления Генштаба, и тот зачитал приказ, подготовленный ещё до начала разговора. В соответствии с ним следовало ввести немецкое командование в заблуждение, создав впечатление активных действий в тылу Красной Армии остатков немецких войск, попавших в окружение в ходе очередного советского наступления. Замысел вождя заключался в том, чтобы обманным путем заставить немцев использовать свои ресурсы на поддержку этих частей и «помочь» им сделать серьезную попытку прорвать окружение. Размах и смелость предполагавшейся операции произвели на всех большое впечатление. Павел испытал подъём и одновременно тревогу: новое задание выходило за рамки прежних радиоигр с целью дезинформации противника.
19 августа 1944 года генеральный штаб немецких сухопутных войск получил дезинформационное сообщение о том, что соединение под командованием подполковника Шерхорна численностью в две с половиной тысячи человек блокировано Красной Армией в районе реки Березины. Так началась операция «Березино» — продолжение операции «Монастырь».