Как образцовый командир-большевик, обладающий хорошими политическими и деловыми качествами, капитан Михеев заслуживает присвоения воинского звания «майор» во внеочередном порядке и подлежит выдвижению как в мирное, так и в военное время на руководящую работу, минуя обычную последовательность в прохождении службы.
Рекомендовать начальником инженерной службы дивизии».
Но разве могли в академии предположить, какая совершенно необычная последовательность в прохождении службы ожидает Михеева?..
Наблюдая теперь за Анатолием Николаевичем, Стышко припомнил первое знакомство Михеева с оперативным составом в Киеве. Возникший тогда разговор очень походил по смыслу на то, что сейчас Анатолий Николаевич диктовал стенографистке.
«Среди вас есть старые, заслуженные чекисты, — рассудительно говорил Михеев на той встрече. — Напоминать им о том, для какой надобности была создана Всероссийская Чрезвычайная Комиссия, — нелепо. Я и не собираюсь делать этого. Но использовать в работе поучительное прошлое — необходимо. Почему, к примеру, от чекистов всегда требовался личный авторитет? Нелишне напомнить о том, как партия, заботясь об органах государственной безопасности, вскрывала и решительно устраняла возникавшие недостатки в работе, постоянно борясь за чистоту чекистских рядов. А вот я с горечью должен заявить, что у некоторых наших товарищей в отделе либо нет нужной связи с политотделами, либо отношения неискренние, натянутые. Это явное недомыслие! Как правило, у таких работников неважно обстоят оперативные дела. Досаду вызывает и то, что есть среди нас любители копаться в мелочных недовольствах, в старье чиновных предков и тому подобном, чего нам без нужды и касаться не следует. Как говорит старинная крестьянская поговорка, ежели кобыла неглубоко пашет и в борозде валится, ее нужно выпрягать, потому что на одном кнуте далеко не уедешь. У нас же задача определена четко: ограждать войска от подрывной деятельности врага и помогать командирам, политработникам в повышении боеготовности частей. И мы должны бороться за неуклонное выполнение этой задачи».
Отпустив стенографистку, Михеев раскинул руки, подошел к Василию Макаровичу и по-приятельски обнял его.
— Ну давай, сапер, посмотрим, как вы там дело правите, — взял он из рук Стышко кожаную папку с застежкой-«молнией» и, позвонив по телефону Будникову, попросил того зайти в кабинет.
Фотографии, на которых были сняты Осин с Савельевой, лежали под верхней обложкой дела «Выдвиженцев» и первыми попали Михееву на глаза.
— Это еще что за похабщина? — изумился он, но тут же вспомнил: — Ах да, о них упоминал Ярунчиков.
Василий Макарович пояснил, почему и как появились эти фотографии в деле; не забыл он отметить и подозрение чекистов на то, что снимки сделаны для компрометации женщины, чтобы заставить ее работать на иностранную разведку.
Вошел Будников, степенно кивнул Стышко и хотел было сесть напротив гостя у приставного столика, но Михеев остановил:
— Нет-нет, подсаживайся-ка рядышком, будем, так сказать, в тесном контакте работать.
Поглядывая на Михеева и Будникова, занятых просмотром бумаг по группе «Выдвиженцы», Стышко почему-то вспомнил, как они с Анатолием Николаевичем, служа под Днепропетровском, вдвоем ходили в баню у реки, как хлестко, обжигающе, до багрянца стегали друг друга веником. А потом, возвращаясь из бани в батальон, заходили по пути в буфет, пили чай и лакомились пирожками с повидлом из тыквы — на спор, кто больше съест. Веселое было время…
— Савельева уже выехала обратно в Киев, — сообщил Михеев, прочитав последний документ. — Она всего лишь выхлопотала для матери место в клинике сердечных болезней и вернулась на вокзал. Посторонних встреч не было.
— Тогда есть резон начинать с нее, — предложил Будников.
— А если она не преступница, Осин только еще готовит ее к вербовке? Есть такое резонное предположение у Ярунчикова. Как тогда? — спросил Михеев.
Будников заявил:
— Тогда мы их опередим, Савельева будет нам помогать, в проигрыше не останемся.
— Логично, — поддержал Михеев, собираясь положить фотографии в конверт. — Как видим, она теперь вхожа даже к радисту. Есть реальная возможность проникнуть в сеть «Выдвиженцев», а это на данном этапе немало.
— Скорее всего они ее готовят на роль связной, — предположил Будников.
— Надо думать, не на резидента, — построжало лицо Михеева. Он положил фотографии в конверт, спросил Стышко: — С них хотите начинать?
— Придется, куда денешься, — смущенно пожал плечами Стышко.
Михеев отрицательно покрутил головой, сухо говоря:
— Я против повторения грязных методов работы врага. Сначала надо придумать предлог поблагороднее.
— Мы и не станем повторять, а всего лишь воспользуемся уликой, — пояснил Стышко.
— Ею уже они воспользовались, — отверг довод Михеев.
— Как это повернуть — вот в чем вопрос, — не отступал мягко говоривший Василий Макарович. — Надо учитывать, если Савельева не будет знать о том, что нам известно о фотографиях, она может не пойти на откровение, опять-таки боясь обратного, чтобы не вскрылся ее позор. Женщины, говорят, так же упорны, как и податливы…
— Лично мне об этом неизвестно, — то ли в шутку, то ли всерьез вставил Михеев.
— Раскрой мы ей главную карту, Савельева наверняка все выложит. Другого подхода я не вижу, — с убежденностью закончил Стышко.
— Нового испуга хотите? — исподволь противился Михеев. — Вторичное всегда теряет первоначальную остроту.
— На испуг мы не рассчитываем. И потом, почему в отношениях с врагом мы должны деликатничать? — недоуменно воскликнул Стышко.
— Должны, Василий Макарович, — ответил Михеев. — Благородная цель в нашей работе не может достигаться любыми средствами.
— Да, но если ее скомпрометировали на этой фактуре, запугали и она живет под страхом, — все живее и настойчивее говорил Стышко, — разве не благородно снять с ее души мучительную тяжесть? Для этого нужно говорить открыто, напрямую, ну и, конечно, с тактом. Она ведь жена заслуженного летчика, семейные отношения у них не нарушены.
Михеев слушал его с доброжелательным вниманием.
— Вот ты как поворачиваешь… — произнес он улыбчиво. — Ничего не скажешь, логично. Главное, ты свою правоту убежденно чувствуешь. Такой подход, пожалуй, годится. Но… в последнюю очередь, на крайний случай. Ты сделай вот что: приготовь пачку снимков, где Савельева с Осиным засняты нашими в сквере, на Крещатике и возле дома Хопека. Но сразу не показывай ей, — вскинул указательный палец Михеев, — спроси прежде, что это за человек, Осин, и что ее связывает с ним. Посмотри, как она среагирует, положи снимки на стол. Она должна выдать себя, ожидая увидеть совсем другую фактуру. Ты и воспользуйся этим моментом. Думаю, так будет с твоей стороны деликатно и мило. Савельева тебе за это мысленно поклонится. По-доброму и дело обначалишь.
Стышко пристально смотрел на него.
— Не знавал я в вас этакой дипломатии, — не удержался он от комплимента и добавил твердо: — Так и сделаю.
— Встретиться с ней нужно абсолютно конспиративно, чтобы ни одна посторонняя душа не знала, — подсказал Стышко Будников.
— Так и задумано. Перехватим Савельеву возле ее дома… — начал делиться планом Стышко, но его остановил Михеев:
— Не годится. Она должна выйти из дома подготовленная увидеть тебя, без лишних эмоций. Допустим, ты служишь в эскадрилье ее мужа — побольше разузнай о нем, приехал по делам в Киев, привез ей от него, скажем, посылку. Остальное додумай.
Стышко понравились и план и легенда Михеева. Они обсудили тонкости исполнения, стараясь предусмотреть возможные неожиданности. И когда все с этим было решено, Михеев заговорил о другой ветви этого дела:
— Надо форсировать поиск львовских связей, они помогут выйти на «главного», о котором нам даже приблизительно ничего не известно. Похоже, что в Киеве его нет. А что, если старшему лейтенанту Рублевскому организовать командировку в Москву? Может быть, даже направить вдвоем, для важности скажем, в оперативное управление. Рублевский начнет искать связь, сразу активизируется. Срок на отъезд дать ограниченный. Пора заставлять их плясать под нашу дудку.
Будников дополнил:
— Перед этим ему надо подсунуть новое фиктивное распоряжение.
— Обязательно даже, — поддержал заместителя Михеев. — Пока время есть, им надо больше представить липовой фактуры. Пусть потом разбираются.
— Ясно, доложу начальнику отдела, — счел разговор оконченным Стышко.
— Виктор Иванович сейчас напишет бумагу с нашими соображениями, возьмешь с собой. Не один, надеюсь, прилетел, охрану-то взял?.. — заинтересованно спросил Михеев и направился с папкой к сейфу.
— Взял, внизу ждет… А материалы по «Выдвиженцам» я разве с собой не возьму? — недоуменно приподнялся Стышко.
Михеев пятерней поправил волосы, смешливо ответил:
— Ты прямо-таки за ними готов в огонь. Дело вам вернем. Идем перекусим сначала, потом заберешь.
Глава 8
Полдня Мирон Петрович Грачев потратил в управлении НКГБ по Львовской области на выявление в оперативных делах кличек, схожих с теми, которые имелись в последней перехваченной шифровке: «швея», «кадровик», «белка», «стояк». Он рассчитывал на больший результат, однако был доволен и тем, что удалось достигнуть. Заместитель начальника управления, пригласив нужных сотрудников, обязал их принять все возможные меры для выхода на след вражеской агентуры во Львове и предложил припомнить архивные материалы.
— Кажется, год назад, — сказал он, припоминая, — у нас проходило дело то ли «Ремесленников», то ли «Сезонников», словом, что-то в этом роде, я немного им занимался. Но точно помню, что один из проходивших по делу мужчин имел женскую кличку, вроде «швея»… то ли «портниха». Надо порыться в архиве. Не знаю, арестован ли он. Проверим. Завтра дадим ответ.
Это уже были реальные шаги, и Грачев с легким сердцем отправился в особый отдел 6-й армии. До своего отъезда Грачев рассчитывал и здесь нащупать что-нибудь по львовской связи «Выдвиженцев». Поэтому он сам попросил бригадного комиссара Моклецова порыться в памяти, вспомнить давнишние дела.