– О, да тут какие-то картинки на ней! Как там это называется, орман…орнум…
– Орнамент, Оттис. А что за орнамент?
Оттис протянул стекляшку Грегу, который потеряв контроль, заорал:
– Нашлась! Элли нашлась! Это её серьга! Это серёжка моей Элли!
– Склеп! Склеп! – захрипел Оттис, а после издал заливистый свист для своих.
За статуей оказался самый обыкновенный каменный склеп. На земле рядом с входом лежала затушенная свеча на подставке, а на мокрой от слякоти земле просматривались чёткие следы.
Сдвинув каменный заслон, Оттис и Ташлен обнаружили спуск по старым каменным ступеням вниз. И пока Оттис поджигал свечу зажигалкой, воображение Грега уже нарисовало картину таинственной пещеры или целого подземного городка, но вопреки ожиданиям романиста, это было скорее обычное подвальное помещение, очень удачно скрытое от посторонних глаз.
Тихими шагами они спустились ровно наполовину, пока не услышали доносившийся эхом плач:
– Нет, прошу, умоляю, не делайте этого! Нет! – это был голос Триаши.
Грег чуть было не бросился на помощь к ней, но Оттис всё же смог сдержать его пыл.
– Стойте, мсье Ташлен! Это слишком опасно! Нужно сперва дать знак остальным!
– Пока я буду подавать знаки, они убьют её! Разве ты не понимаешь, убьют?!
После молений начали раздаваться стоны человека, которого, по-видимому, жестоко пытали…
– Оттис, ты слышишь? Ты слышишь эти стоны? Это Решту! Он ещё жив – но мы можем не успеть! Мы должны спасти их обоих!
– Не забывайте, что сказал мсье Конте – не выпускайте пуль зря! Мсье Ташлен, куда вы! Стойте! Нужно дождаться своих!
Но Грег всё же ринулся вперёд, а бродяге Оттису ничего другого не оставалось, как последовать за ним.
Спустившись ещё ниже, они оказались на каменной возвышенности, подобной довольно широкому балкону. Подойдя к самому краю, можно было легко разглядеть всё, что творилось в этом подвале. Картина была действительно эпичной: по центру стоял своеобразный алтарь с почти двухметровой деревянной статуей огромной кобры, натуралистично выкрашенной и отполированной до блеска, вдобавок, окружённой зажжёнными свечами. Кобра раскрыла свой капюшон и агрессивно выставила острые зубы в раскрытой пасти, высунув длинный язык. Право, работа тонкая, и такую фигурку мог выполнить редкий мастер. Перед змеюкой на самом полу было расстелено золотое полотно с чёрной каймой. На нём чем-то тёмным, похожим на угольный след была начертана форма чаши и какое-то созвездие. Вокруг всей этой инсталляции было с десяток людей в странных одеяниях, а их опущенные лица скрывали капюшоны. Эта ряса была точной копией змеиной кожи и расцветки кобры – ершисто-чёрная, с жёлтыми полосами на спине и по бокам их капюшонов. Перемещались эти люди бесшумно, а их перешёптывание больше походило на шипение. Действительно, и видом, и повадками они напоминали змей. Слева и справа от чудовища подпирали высокий потолок две деревянные балки, к одной из которых была привязана Триаша. Напротив неё растянули на колесе бедолагу Вашхабада Решту.
– Мсье Ташлен, вас ухайдохают за раз! Четыре револьвера всё же лучше, чем только два – вы видели, как их много?!
К счастью, за спиной уже стояла подмога – Конте и Альбанелла подоспели как нельзя вовремя:
– Остановись, идиот! Они живо вспорют тебе кишки, как тому, кого ты таскал за собой в чемодане. Погоди, нужно оценить ситуацию со всех сторон.
Конте проверил оружие и всмотрелся во всё странное действо внизу.
Один из членов этой змеиной шайки отдал команду двум другим, чтобы перенесли стол с топорами поближе к их змеиному божеству, и в суматохе у одного из них упал капюшон. Конте узнал человека, и чуть было не выругался во весь голос:
– Это же Бёртон! Вот скотина! А тот второй, уж точно этот аллергик Мерц!
Действительно, Конте был прав: в числе фанатиков были глава британской разведки Эндрю Бёртон и его правая рука Ричард Мерц.
Ташлен был в не себя от злости:
– Сволочь! А ещё имел наглость преследовать нас, как последних ублюдков!
– Конте! Вон там, это Горбатый! Видишь его? – захрипел Оттис, указывая на человека, стоявшего с факелом на охране кобры.
– Да, Оттис, вижу. Чёрт, но кто же стоит за этим всем, кто руководит этой чертовщиной. Уж точно, какой-нибудь тронутый на оккультных штучках фанатик.
– Мис-с-с-с-тер Конте, может нам лучше позвонить синьору Фав-в-вро? – Альбанелла дрожал, как осиновый лист. Мало того, что его будоражили подобные мракобесия, так он ещё и до смерти боялся змей.
– Альбанелла, ты хоть когда-нибудь встречал телефонную будку на кладбище?
Старик Альбанелла почесал щетинистый подбородок и с понимаем кивнул.
Пока они наблюдали за фанатиками, один из них подошёл к связанной Триаше и начал угрожать ножом, чего-то от неё требуя. Она пыталась о чём-то просить этих бандитов, но в итоге разрыдалась во весь голос. Они не стали проявлять милосердия, и отдали приказ Горбатому, чтобы тот потянул за рычаг колеса. Решту закричал от боли, а девушке было уже невмоготу рыдать и умолять о пощаде, а ещё более – смотреть на то, как пытают господина Решту, и она потеряла сознание.
Ташлен, увидев её страдания, не выдержал:
– Конте! Посмотри, как они с ней обходятся! Они смеют её обижать! Она в беде, твари, я убью их! Убью!
– Заткнись же! Нас обнаружат! Стой! Есть план…
Но ни Конте, ни бродяги не смогли удержать стремящегося в бой писателя:
– Нет, Конте, на этот раз план есть у меня! Оставь меня, я не стану смотреть на эти мучения! Я собираюсь сам спасти её! У них ножи и топоры, а у меня есть моя любовь и этот револьвер… – и в благородном порыве, Ташлен попытался оттолкнуть остальных в сторону, но оступившись, запнулся на камнях и попытался вцепиться за плечо Оттиса… Увы, его постигло фиаско. Двое скатились по лестнице, подобно резиновым мячикам, после разлетелись по разным углам. Оттис смёл за собой стол, и чуть было на попал под остриё сделавшего пируэт в воздухе топора, а Ташлен всего-то на всего подбил лбом змеиный алтарь. Кобра качнулась на своём пьедестале, и словно на мгновение ожила, но удержаться полностью этому колоссу не удалось… Змея накренилась, и часть её хвоста приложилось к балке, отделившись от остального туловища.
Оттис успел увернуться от острия топора, и начал метаться из стороны в сторону, но был легко пойман и огрет по голове, после чего, его оттащили заковывать в цепи. Револьверы, конечно же, разлетелись по разным углам – Грегуар и Оттис были обезоружены.
Ошеломлённые служители тайного клана не сразу поняли, что это было, пока главарь всего этого змеиного братства не начал метать словесные стрелы. Мерзейший голос, словно доносившийся из самого дна чьей-то простуженной или начисто прокуренной грудины, резал по ушам по хлеще любого топора:
– Почему никто не стоял на страже?! Почему зеваки шныряют по нашему алтарю, как по главной площади?! Опять играли в карты на могильных плитах! Ротозеи!
– Элли, моя Элли, я нашёл тебя, дорогая… – бредил растянувшийся на полу Ташлен, чем привлёк внимание не только внимание своей Элли, но и разозлённого главаря.
– Грег! Господин Конте! Прошу, не трогайте их! Отпустите их! Они ничего не знают! – Элли разрыдалась, но Горбатый снова пригрозил ей ножом.
– Мы схватили ещё одного, при нём было оружие, и он пытался от нас смотаться! – змеиным братьям удалось вывернуть руки Конте, а вот Альбанелла сумел увернуться, и укусив одного из них, помчался стремглав, падая и кувыркаясь на каждом шагу. Естественно, за ним погнались, но вот поймают ли?
Главарь братства пнул под бок Ташлена, который лежал на брюхе под змеиным хвостом, словно выбросившийся на берег кит. Окинув его с ног до головы, человек с мерзопакостным голосом сплюнул, и ехидно отчеканил:
– Да, так и есть – ничтожный человек ничтожен во всем! Идиот и бездарность Грег Ташлен, ну надо же! Как я удивлена, что ты всё ещё живой! Эндрю обещал убрать тебя, никчёмного, и твоего ещё более ничтожного комиссара пока вы были на пути в Париж. Ну что ж, я прощаю ему эту осечку. Ведь благодаря ему я получу радость разделать ваши туши самолично. Жаль, что это будет дурная работа – такое гнилое мясо сгодится только на корм бродячим собакам, а не для подношений нашему божеству.
Даже не повернувшись в сторону этой хамоватой персоны, Грег узнал этот голос, который был до боли для него знаком. Он засмеялся, а после на полном серьёзе фыркнул:
– Чтоб ты сдохла, чертова дура! Конте, я знаю, знаю эту сучку! Представь себе, ещё и давно! – перевернувшись на спину, Грег подложил локоть под голову, и посмотрел главарю в глаза – Знакомьтесь, комиссар Госс Конте, мадам Курвуазье. Симона Курвуазье. И пусть вас не смущает её мужеподобный голос – это её отличительная черта.
Конте, шею и руки которого двое молодчиков уже заковывали в цепи, смог лишь процедить сквозь зубы:
– Очарован до обморока…
Пока Ташлена волокли к противоположной стене, где уже заковали Оттиса, он не стеснялся в выражениях и поносил ненавистную мадам Курвуазье:
– Я всегда знал, что ты больная дура! Таких как ты, нужно держать в зоопарке, в наморднике и под током! Нет, это неслыханно, Конте, и этот человек – лауреат международной премии в области литературного искусства! Ну если ты занимаешься такой хренью дорогуша, то теперь понятно, какими путями ты пробиваешь себе дорогу! А, вот и старина Венсан, точнее, мэтр современной литературы – мсье Венсан Крестан. А где этот прихлебатель, эта тошнотворная выскочка с гнилыми зубами, Арно Жувье? Вижу, вижу! Что, прячешь свою рожу под капюшоном, потому что Симона не дала денег на хорошего дантиста? Так и ходишь с ртом полным дерьма?! Ах, чтоб вы все провалились! Хороша же троица!
– Выговорись напоследок, Ташлен, нам всё равно что ты там лопочешь. Твои жалкие потуги так же смешны, как и тогда в Монпарнасе. Жаль, что тебя не было на банкете – с каким удовольствием мы высмеивали твою бездарность и ничтожность! – желчно высказался носатый тип Венсан Крестан. Стоявший рядом Арно Жувье предпочёл не раскрывать рта, потому безмолвно занялся заточкой топора.