— Еще посмотрим, кто победит, — сказал он. — Я буду апеллировать ко всему Балтийскому флоту и путем личной агитации на местах расскажу командам о неправильных действиях Центрофлота по отношению ко мне…
Он не складывал оружия.
В те дни, работая в «Военке», Центрофлоте, Н. Маркин часто встречался с В. И. Лениным. Общение с вождем российского пролетариата стало для него большой школой революционной борьбы.
…3 июля, поздним вечером, он получает задание идти в воинские части города разъяснять мирный характер назначенной на следующий день демонстрации. Н. Маркин выступает перед рабочими Выборгского района, матросами 2-го Балтийского флотского экипажа, прибывшими в Питер кронштадтцами:
— Товарищи, у нас еще мало сил для вооруженного восстания, — говорит он. — Завтрашняя демоцстрация носит мирный характер. Таково указание товарища Ленина…
В то тревожное, насыщенное бурными событиями время Н. Маркин старался быть в самом центре происходящего.
В дни ожесточенного разгула контрреволюции Н. Маркин, будучи членом ВЦИКа, максимально использует свои большие права. Помогает скрываться от ареста товарищам, активно содействует освобождению из «Крестов» — петроградской тюрьмы — арестованных делегатов Центро-балта.
В дни корниловского мятежа Маркин порой не спал по несколько суток. Корнилов, еще недавно заверявший Кронштадт в своей лояльности революции, теперь хотел затоптать ее копытами казацких полков. Его эмиссары готовились поднять мятеж в городе. Н. Маркин возглавил отряд матросов, который вылавливал скрывавшихся в Петрограде контрреволюционеров. Налеты производились ночью, внезапно. После каждой операции в Петропавловскую крепость препровождались бывшие офицеры и генералы. Вместе с другими большевиками Н. Маркин едет навстречу наступающим на Петроград войскам, выступает в «туземной» дивизии, убеждает горцев повернуть оружие против своих командиров.
Видевший Н. Маркина в те дни большевик Ф. С. Кузнецов-Ломакин писал: «Мне приходилось встречаться с Н. Г. Маркиным в июле — августе 1917 года. Меня поразила страстная энергия, с которой молодой матрос вел тогда борьбу с засилием соглашателей. Чувствовалось невольно, что вся его жизнь посвящена одной только цели — делу партии».
В Гельсингфорсе состоялся 2-й съезд моряков Балтийского флота. Он проходил под лозунгами большевиков. Маркина тут знали. Его появление и выступление встретили дружными аплодисментами…
В перерыве между заседаниями Маркин увидел в коридоре Н. Ховрина, с которым был дружен еще со времен первого съезда. Маркин рассказал ему о событиях последних недель.
— Воюю с меньшевиками и эсерами в Центрофлоте. Не выдерживают они моего большевистского духа, нашли повод, исключили из состава Центрофлота…
К ним подошел еще моряк — стройный, высокий. Отчаянные глаза весело смотрели из-под взбитого чуба.
— Николай, — позвал он Маркина. Тот оглянулся. Радостно воскликнул: — Анатолий, здравствуй! — Они обнялись.
Маркин познакомил Ховрина с товарищем:
— Викторский. Но это по документам. А настоящая фамилий — Железняков, Анатолий Григорьевич. Кронштадтец. Был арестован Временным, дней двадцать назад бежал из тюрьмы.
На одном из жизненных перекрестков встретились три революционных моряка. Три веселых парня во флотских бушлатах, посвятившие жизни свои партии, народу, революции. Чистые сердца, решительные, смелые люди! Они нашли в революции свое место.
27 октября Ховрин выступил перед делегатами того самого реакционного Центрофлота:
— Объявляю ваше заседание закрытым. Центрофлот распускается!
— По какому праву?! — кричали оторопевшие меньшевики и эсеры.
— По праву сильных! — ответил балтийский моряк.
А в январе 1918 года матрос Железняк — друг Маркина, Анатолий Железняков, чье имя песней вошло в историю гражданской войны, будучи начальником караула Таврического дворца, произнес не менее историческую фразу. Обращаясь к депутатам Учредительного собрания, он сказал:
— Господа, караул устал. Предлагаю разойтись по домам…
Еще в августе 1917 года на своем VI съезде партия взяла курс на вооруженное восстание. В сентябре вопрос о взятии власти большевиками стал в повестку дня как практическая задача. Революция вступила в решающую фазу своего развития.
Н. Маркин каждый день выполняет задания штаба вооруженного восстания, сформированного 12 октября, — Военно-революционного комитета. Он весь в движении. Утром он снимает юнкерские посты у Троицкого моста, а вечером уже выступает перед кронштадтцами, призывает к свержению Временного правительства. Ставит конкретные задачи отряду моряков, отбывающих в Питер. Маркин доволен своими сослуживцами из 1-го Балтийского экипажа. Моряки горячо стоят за большевиков. Только его родное учебное судно «Николаев», переименованное после революции в «Народоволец», послало на помощь Смольному пятьсот человек.
А на следующий день Маркина уже можно видеть в Сайкином переулке в редакции газеты «Рабочий и солдат». Он часто бывает здесь. Сам пишет статьи, редактирует поступившие материалы. А кроме того, охраняет редакцию от вторжения милиции Керенского, который всячески пытается затруднить выпуск газеты.
24 октября в редакцию вновь нагрянули непрошеные гости.
— Именем Временного правительства… — привычно заговорил возглавлявший милиционеров инспектор, — редакцию газеты «Рабочий и солдат» арестовать… — Он начал отдавать приказания: — Стереотипы разбить, шрифты собрать, тираж уничтожить.
Но не тут-то было. «Рабочие, — как наутро описали это событие многие газеты, — сплотившись вокруг своих представителей, вместе с двумя матросами отбили уже нагруженный автомобиль…» Газету отправили в Смольный. Милиционеры исчезли, но работу пришлось приостановить. Менялся план следующего номера. В городе шло вооруженное восстание, и в редакцию поступали все новые и новые известия. Восставшими взяты мосты, вокзалы, Государственный банк. Каждой из этих новостей необходимо было найти место в газете…
В разгар работы из Смольного прибыл Бонч-Бруевич. Он привез воззвание В. И. Ленина «К гражданам России!».
Взяв привезенные листки бумаги, Н. Маркин пробежал текст глазами. Крикнул метранпажу:
— Снова будем переверстывать! Это пойдет на первую полосу!
Во втором часу ночи со свежими оттисками «Рабочего и солдата» Н. Маркин появился в Смольном. Он отнес их в Военно-революционный комитет.
…Н. Маркин спешит к Зимнему. Здесь людно. Подходят отряды рабочих, солдат и матросов, подъезжают броневики. По черным слякотным мостовым ветер гонит обрывки бумаг.
— Зимний окружен — мышь не проскочит, — говорит Николаю В. А. Антонов-Овсеенко. — Сил тут хватает. Берите отряд моряков и освобождайте штаб округа и министерство иностранных дел.
Штаб был освобожден короткой и решительной атакой. Сломив сопротивление юнкеров, разгоряченные матросы овладели зданием МИДа.
В ту же ночь штурмом был взят Зимний. Временное правительство было арестовано.
Утром 26 октября Н. Маркин находился в Смольном. Он слушал доклад В. И. Ленина на 2-м съезде Советов. В. И. Ленин говорил о самом наболевшем. Декрет о мире, первый акт пролетарской власти, объявил войну «величайшим преступлением против человечества», заявил о полном отказе Советского правительства от всяких захватнических договоров. В нем декларировалось, что Советское правительство выступает против тайной дипломатии вообще, выражает твердые намерения вести переговоры открыто перед всем миром и приступает к немедленному опубликованию тайных договоров, содержание которых отныне отменяется. Декрет предлагал всем воюющим народам и их правительствам приступить к переговорам и заключить всеобщий справедливый демократический мир. Присутствовавшие на съезде делегаты — солдаты, рабочие, крестьяне, матросы, уполномоченные трудовой России, — внимательно слушали В. И. Ленина.
А потом…
«Неожиданный и стихийный порыв поднял нас всех на ноги, и наше единодушие вылилось в стройном, волнующем звучании «Интернационала», — писал Джон Рид, американский журналист, автор книги «Десять дней, которые потрясли мир». — Какой-то старый седеющий солдат плакал, как ребенок. Могучий гимн заполнял зал, вырывался сквозь окна и двери и уносился в притихшее небо…»
Вместе со всеми, охваченный этим порывом, пел Николай Маркин.
…Власть перешла к трудящимся. Но враги революции не оставляли надежды на реванш. Керенский двинул свои войска на Петроград. Зашевелились контрреволюционеры, которыми в те дни кишел город. Подняли мятеж юнкера.
Назначенный командующим Петроградским военным округом Н. И. Подвойский вызвал Н. Маркина:
— Обстановка сложная. Все лучшие части выступили против войск Керенского и Краснова. Вот почитай, что пишет комендант Петропавловской крепости, — он развернул лист бумаги. — Из крепости выведены все матросы, остался старый гарнизон, в верности которого у меня нет полной уверенности. Оставить важнейший пункт без охраны нельзя…
И продолжал, круто обозначив перед Маркиным задачу:
— Бери матросов и красногвардейцев. Наведи там порядок.
Наводить порядок Н. Маркину пришлось не только в крепости. Он освобождал захваченный казаками особняк Кшесинской, арестовывал контрреволюционных офицеров на Васильевском острове, участвовал в аресте бывших жандармских офицеров, изымал в тайных игорных домах золото и драгоценности.
…Дворцовая площадь, 6. Министерство иностранных дел. Подойдя к огромному трехэтажному зданию, Николай на секунду замедлил шаги. Мелькнула мысль — вот отсюда выезжал на доклад к царю министр иностранных дел, здесь он принимал послов. Где-то там — взгляд его скользнул по окнам — хранятся тайные договоры царского правительства. «Тайные, — он улыбнулся, — скоро станут явными». Владимир Ильич, партия приняли решение опубликовать их. И это будет сделано во что бы то ни стало.
Николай понимал, какое непростое задание поручено ему выполнить на этот раз. Простой матрос, иностранных языков он не знал, в дипломатических делах, естественно, не разбирался. В министерстве иностранных дел его, конечно же, ждали не с распростертыми объятиями. Скорее наоборот.