оближе да хорошее отношение — единственные их просьбы».
С этими работящими русскими женщинами он отдохнул душой. Их соленые шутки, лирические песни вернули А. И. Шахурина в дни юности. Он был своим среди этих людей, к ним уходили его корни. Демократизм, органически присущий ему, не имел ничего общего с той внешней простотой общения, которой щеголяют иные чиновники: «Смотрите, как я разговариваю с простыми людьми, как с равными!» Требовательность А. И. Шахурина, категорическое неприятие любой недобросовестности в выполнении возложенных обязанностей всегда сочетались у него с уважением к труду каждого рабочего, каждого инженера, каждого ученого.
…Правильно сказано: жизнь полна неожиданностей. В середине зимы раздался телефонный звонок из Москвы:
— Приезжайте завтра докладывать на Оргбюро ЦК ВКП(б) о работе обкома.
— Как завтра? Надо же подготовиться!
Голос в трубке:
— А разве вы не знаете, что делаете?
— Знаю.
— Ну вот об этом и доложите. А кроме того, у вас уже около месяца находится инспектор ЦК. Так что завтра ждем вас к десяти утра.
…Шахурин заметно волновался, поднимаясь на трибуну. Первые слова произнес быстро, торопливо — шутка ли, доклад в ЦК, да еще первый! К тому же, пока шел от входной двери удлиненного зала до трибуны, понял, что подготовленные в обкоме тезисы доклада ни к чему: по ним нужно говорить не меньше часа, а ему дали всего пятнадцать минут. Однако постепенно его речь стала спокойнее, приученный еще со времени работы в академии к военной дисциплине, уложился в отведенный срок.
Работу обкома признали удовлетворительной. Когда после доклада шел к рядам, где сидели ярославцы, его остановила Надежда Константиновна Крупская:
— Товарищ Шахурин, большое спасибо вам за доклад.
Алексей Иванович был ошеломлен этой благодарностью:
— За что же?
— Видите ли, — сказала Н. К. Крупская, — обычно секретари обкомов говорят цифрами и процентами о работе промышленности и сельского хозяйства, а вы говорили о людях. Это очень хорошо и интересно. И партийно.
Он отошел от Надежды Константиновны с ощущением, будто получил очень высокую награду.
В тот же день, едва успел пообедать, новый вызов в ЦК.
— Вас решили рекомендовать первым секретарем Горьковского обкома партии.
— Как же так, я еще так мало сделал в Ярославле, столько планов…
— Горький — еще более сложная область.
…Шел январь 1939 года. В марте предстоял XVIII съезд партии. Нужно было разобраться с делами, познакомиться с людьми, провести районные, городские, областную партийные конференции. Оставаясь ночами в своем обкомовском кабинете, откуда была видна стрелка — место слияния Волги и Оки, — А. И. Шахурин успел до съезда изучить, переработать колоссальное количество информации. Заседания обкома, проходившие под его председательством, были прекрасной школой целеустремленного партийного руководства. Он умел точно ставить задачи, имел талант видеть «за далью даль» и в эту даль увлекать за собой. Не призывом только, но готовностью решать самые сложные проблемы, активно вмешиваться в жизнь.
XVIII съезд партии открылся 10 марта 1939 года в Кремле. Обстановка, несмотря на торжественность, была строгая. Сталин выступал с докладом о работе ЦК ВКП(б). Начинался доклад с анализа международной обстановки. Сталин не смягчал ситуацию. Война, провоцируемая политикой невмешательства, бушует в Европе и Азии. Надеяться на пакт о ненападении, на то, что война минует, обойдет нас стороной, — это преступная иллюзия. Вывод, следовавший из доклада, был один — защита от фашизма в могуществе социалистического Отечества. А это значит, что ждать легкой жизни не приходится — ни один день третьей пятилетки не должен быть потерян для народного хозяйства, каждый час соревнования с капиталистическим миром должен быть прожит с максимальным напряжением.
А. И. Шахурин выступил на съезде с обсуждением Отчетного доклада, был избран членом ЦК ВКП(б).
Вернувшись в Горький, он еще сильнее уплотнил свой рабочий день, который и так был насыщен, казалось, до предела. Перерыв на обед — единственная за, день возможность передохнуть — сократил до 15–20 минут.
Огромное хозяйство города, Дзержинск с химической промышленностью, Муром, Павлов, Выкса, где были сосредоточены металлургия и машиностроение, — все требовало постоянного внимания. Непрерывно приходилось что-то выправлять, кого-то вытаскивать из прорыва, налаживать работу смежников. А тут еще засушливая, без единого дождя, весна, перебои в торговле…
Когда становилось совсем трудно, А. И. Шахурин ехал на какой-нибудь завод. Там, в разговорах с рабочими, среди привычного запаха нагретого металла, в грохоте и скрежете восстанавливалось душевное равновесие, возвращалось настроение. Он как бы впитывал в себя частицу мощи завода, вбирал в себя его силу, чтобы снова с головой окунуться в нескончаемую лавину дел и нерешенных проблем.
…Вызов в Москву, в Кремль, на этот раз застал А. И. Шахурина в обкоме, где он проводил сессию областного Совета. Прямо с сессии, до окончания ее работы, он поехал на вокзал — поезд отходил через несколько минут. Знакомая дорога показалась особенно долгой: «Чем можно объяснить столь срочный вызов? Что могло случиться?» Ответа не находилось — дела шли неплохо, проблем, требующих экстренного решения, не было.
Слова Сталина: «Мы хотим назначить вас наркомом авиационной промышленности. Нужны свежие люди, хорошие организаторы и знающие к тому же авиационное дело», — не Сразу дошли до сознания.
— Я на этот пост не готов, — еще не понимая до конца случившееся, не отыскав других слов, ответил Шахурин.
Ситуацию разрядил Ворошилов:
— Вон какой областью руководили, и тут справитесь. Шахурину даже не дали возможность съездить в Горький и сдать дела.
— Дела нужно передать в Москве. Работа, которая вас ждет, не терпит отлагательства. Всех, кого нужно, пригласим сюда. А в Горький мы пошлем представителя ЦК, который доложит обкому о принятом решении. Вам же нельзя терять ни одного дня и ни одного часа, — сказал Сталин.
Утром следующего дня Алексей Иванович поднимался в свой кабинет в здании Наркомата авиационной промышленности в Уланском переулке. В тот год ему исполнилось 36 лет.
Было ли назначение на пост наркома 36-летнего человека из ряда вон выходящим событием? Конечно, нет. В те годы на ключевые посты нашей индустрии вышло новое поколение молодых руководителей, таких, как Б. А. Ванников, Н. А. Вознесенский, А. Н. Косыгин, В. А. Малышев, И. Ф. Тевосян, Д. Ф. Устинов, М. В. Хруничев… В то напряженнейшее, сложное время это было само собой разумеющимся.
Впрочем, при нервом знакомстве с А. И. Шахуриным вряд ли кто назвал бы его молодым человеком. Постоянное напряжение всех сил, рано познанное бремя ответственности, привычка жить заботами государства, а уж потом личными делали его на вид старше.
…Много тревожных мыслей бродило в голове только что назначенного наркома, когда он входил в свой новый кабинет. «Как отнесутся к его назначению люди, одно имя которых вызывало у него трепетное уважение еще со времен работы в Военно-воздушной академии? Станут ли считаться с его мнением, указаниями? А главное — с чего начать?»
Но тут принесли срочные бумаги с резолюцией Сталина. Зазвонил телефон. Все сомнения вытеснили не терпящие отлагательства дела. Раздумывать о том, что делать и с чего начать, было некогда.
Чем глубже вникал А. И. Шахурин в дела авиационной промышленности, тем яснее понимал, почему столь решительно и срочно Центральный Комитет начал проводить целый комплекс мероприятий, направленных на резкое изменение положения в авиации.
Что же происходило в те годы в авиапромышленности?
Производственные мощности наших авиазаводов, созданных за две первые пятилетки, обеспечивали массовый выпуск самолетов, моторов, приборов. Уровень авиационной промышленности в целом был высок. Необходимое количество боевых машин она армии давала. Но надвигавшаяся война требовала коренной модификации самолетов.
Авиационная промышленность — один из ярких показателей экономической мощи государства. На нее работает вся страна, она подгоняет, дает толчок к развитию многих отраслей индустрии. Радиотехники изобретают невиданные еще приборы; металлурги учатся выпускать сверхпрочные и одновременно легкие металлы; химики создают новые лакокраски и специальную резину… А. И. Шахурин с глубоким вниманием относился к нуждам смежников. Заслушивая ежедневно в присутствии работников аппарата и представителей заводов доклады руководителей главков, тут же обсуждая их и внося предложения, направленные на улучшение дела, он стремительно постигал особенности отрасли, в процессе работы изучал ее экономическую структуру, умел мгновенно отделять главное от второстепенного, формулировал требования, которые можно и должно было предъявлять заводам, конструкторским бюро. Дотошно, скрупулезно, доводя порой работников аппарата до «белого каления», вникал в суть каждой задачи и проблемы, стоявшей перед самолетостроением. И, досконально разобравшись во всех нюансах, во всех деталях вопроса, действовал четко, расчетливо, деловито. В его решениях все было продумано, поэтому, приняв решение, он не отступал от взятого курса и проводил его с железной непреклонностью. Спокойная, несуетливая уверенность А. И. Шахурина вызывала доверие подчиненных. Коллектив наркомата рождался в деловой обстановке.
Первым заместителем наркома стал Петр Васильевич Дементьев, старый знакомый А. И. Шахурина. Он отвечал за серийное производство самолетов всех типов. Мудрый, вдумчивый лидер промышленности, он с огромным уважением относился к науке, держал под постоянным контролем исследовательские институты и выработал тщательно продуманную, принципиальную техническую политику отрасли.
Самым строгим требованиям А. И. Шахурина отвечали и другие его заместители. Начальником Главного управления истребительной авиации был назначен Павел Андреевич Воронин. За бомбардировочную авиацию отвечал Александр Иванович Кузнецов. Заместителем по опытному самолетостроению стал Александр Сергеевич Яковлев, а по опытному моторостроению — Василий