Бить врага правдой, и только правдой! В правде наша сила, в ней залог непобедимости.
В выступлении Александра Сергеевича звучала такая убежденность, что у каждого, кто его слушал, появлялась твердая уверенность в успехе, возникало желание скорее взяться за дело.
— Гитлеровская пропаганда, — продолжал А. С. Щербаков, — беспардонно врет, она вся и насквозь лжива. К примеру, потери фашистской армии на фронте, по статистике Гитлера, меньше, чем в тылу. В тылу, по его арифметике, гибнет больше. Нужно беспощадно разоблачать лживую фашистскую пропаганду. В. И. Ленин учил срывать маску с врага, политически его изобличать — это важное средство разложения противника».
И сам Александр Сергеевич показывал в этом пример. В своем докладе, посвященном ленинским дням, он говорил: «Германское командование старалось во что бы «о ни стало удержать линию Днепра. В конце сентября гитлеровское командование обратилось к своей армии с приказом не отдавать больше ни одной пяди земли. Гитлер уверял немцев, что Днепр будет рубежом, отделяющим две армии друт от друга, что зимние позиции на Днепре хорошо укреплены и их можно считать неприступными. Берлинское радио расписывало ширину и глубину Днепра, высоту его западных берегов, выгодность и неприкосновенность командных позиций немцев на высотах днепровских берегов. На днепровских позициях гитлеровцы намеревались прочно держаться. Но, как говорят, держалась кобыла за оглоблю, да упала».
Надо сказать, что с первых дней пребывания на посту начпура Александр Сергеевич не раз высказывал горячее желание посетить действующую армию. Это не означало, разумеется, что он не доверял получаемой информации, вовсе нет. Просто стиль его работы был таким — постараться как можно глубже вникнуть в дело, которое ему поручено, увидеть все своими глазами. С разрешения Центрального Комитета ВКП(б) он выехал в 33-ю армию Западного фронта, где за короткий срок (вот где опять проявилась его поразительная работоспособность!) подробно познакомился с боевой обстановкой, политико-моральным состоянием войск, постановкой партийно-политической работы и очень интересовался вопросами быта. Он посетил несколько частей, где беседовал с красноармейцами, политруками рот, побывал на армейских курсах подготовки политсостава, здесь внимательнейшим образом изучил программу, принципы подбора преподавательского состава и методику обучения. На митинге личного состава одной из частей он выступил с краткой, но, как всегда, яркой и убедительной речью, в которой в простых, но образных словах разоблачил человеконенавистническую идеологию фашизма, разъяснил справедливый характер войны с нашей стороны и неизбежность поражения гитлеровской Германии.
Возбужденным вернулся Александр Сергеевич в Москву, охотно делился впечатлениями о том, что увидел и услышал, о высоком моральном духе воинов Красной Армии, их стремлении беспощадно уничтожать врага.
— Золотые, ну просто золотые люди! — говорил он. И всякий раз непременно добавлял: — Забота о них — святое наше дело!
Кое-кто из кадровых военных допускал мысль, что этому крупному партийному и государственному деятелю жизнь воинских частей и подразделений знакома больше теоретически. Ему ведь не пришлось служить в частях регулярной армии. На деле же это предположение опровергалось…
Перед войной Александр Сергеевич был членом военного совета Московского военного округа, активно участвовал в его работе и вникал в жизнь частей. Он знал организацию войск, их вооружение и уставы. Он знал оружие и боевую технику не только Красной Армии, но и немецко-фашистской армии. В беседах со специалистами по стрелковому и артиллерийскому оружию, по танкам, самоходным установкам и самолетам он удивлял их глубиной своих знаний и нередко кое-кого из них ставил в затруднительное положение.
— Без знания боевой техники и оружия, — не раз говорил политработникам А. С. Щербаков, — их тактико-технических возможностей, без знания оружия врага не может быть конкретной политической работы с личным составом. Чтобы с пользой побеседовать с бойцами перед выполнением боевой задачи, надо знать уставы, оружие, которым они будут пользоваться в бою, знать оружие противника. Иначе как посоветовать, чтобы тактически обхитрить врага, как отметить его слабые и сильные стороны? Без этого останутся общие разговоры.
Показателен такой случай.
В беседе с кандидатом на должность начальника политуправления фронта А. С. Щербаков остался доволен его общей и политической культурой, но, убедившись в недостаточной осведомленности в боевой технике и оружии фашистской армии, кандидатуру отклонил.
При обсуждении на Совете военно-политической пропаганды доклада начальника политуправления Карельского фронта о состоянии партийно-политической работы в войсках Александр Сергевич привлекал внимание всех присутствующих к необходимости изучения оружия и боевой техники. Это было видно из вопросов, которые он задавал докладчику:
— Какими танками воюют финны?
— Чем лучше наш танк?
— Какое у них автоматическое оружие?
— Чем лучше наш станковый пулемет, какая у него скорострельность?
— Какие у финнов средства противовоздушной обороны?
Как-то, слушая начальника политуправления Брянского фронта, он выразил удовлетворение ростом партийных рядов и увеличением количества ротных парторганизаций.
— Это хорошо, но только этого мало! Надо, чтобы ротные партийные организации были жизнедеятельны. Что для этою требуется? Чтобы парторганизация и часа не оставалась без парторга.
— Парторги рот в бою часто выбывают из строя, они ведь всегда на острие боя, — заметил начальник политуправления.
— Правильно. Вот поэтому надо иметь постоянный резерв парторгов в полках. Есть он у вас?
— Есть, должен всегда быть.
— Должен-то должен. Надо, чтобы был на деле. Парторгов надо учить. Парторг должен уметь вместе с командиром расставить коммунистов на самые ответственные участки, выделить во взводах агитаторов, подобрать более грамотного коммуниста для написания листовок-«молний» «передай по цепи» и т. д.
— Перед каждым боем мы расставляем коммунистов и комсомольцев и поручаем им вести за собой рядом находящихся бойцов.
— Этого надо добиваться. Вместе с тем парторг должен готовить достойных воинов к вступлению в партию, уметь по Уставу оформить прием.
Продумывать вопросы, с которыми он сталкивается, до конца — в этом была его огромная сила. С докладом к нему можно было смело идти лишь тогда, когда все отработано до мелочи. Иначе завернет доработать.
6 июля 1942 года состоялось очень важное, можно сказать, программное Всеармейское совещание членов военных советов и начальников политуправлений фронтов, на котором присутствовали также представители политотделов армий и дивизий. В заключительном слове А. С. Щербакова, если принять во внимание, когда оно было произнесено (июль сорок второго, Сталинград!), станет понятной та взволнованность, с которой он выступал, обычно умевший скрывать свои чувства, владевший собой в самых сложных ситуациях.
— Выступавшие. — сказал он, — вскрывали некоторые недостатки партийно-политической работы в боевых частях. Но надо прямо сказать — говорилось о них как-то неостро, робко, не чувствовалось нетерпимости к ним. ЦК ВКП(б) и Государственный Комитет Обороны считают необходимым незамедлительно повысить уровень партийно-политической работы в Красной Армии, а для этого надо прежде всего в полный голос, не отыскивая смягчающих обстоятельств, говорить об имеющихся в этом деле недостатках! Красная Армия похоронила гитлеровскую идею «молниеносной войны», накопила достаточный боевой опыт. Бойцы и командиры избавились от того благодушия, которое встречалось в начале войны. Все сильнее проявляется массовый героизм. Армейские партийные организации выросли вдвое, комсомольцев в армии свыше двух миллионов. Эти благоприятные условия для политической работы недостаточно, к сожалению, используются военными советами и политорганами. Партийно-политическая работа нередко ведется бюрократически, сухо, недоходчиво. В сложившихся условиях политработник-бюрократ также нетерпим в наших рядах, как солдат-разгильдяй!
G сожалением приходится говорить и о том, что политорганы не всегда проявляют заботу о надлежащих формах политической работы в боевой обстановке, а ведь Владимир Ильич Ленин, наша партия всегда придавали огромное значение агитации, обращенной к уму, чувствам, эмоциям человека! Беседа — это, конечно, замечательно, но мы не можем обойтись без других форм массовой агитации, нам нужен массовый агитатор-трибун! Мы почти забыли такую важную массовую форму агитации, как митинги, бойцы, как правило, не видят и не слышат членов военных советов, начальников политуправлений фронтов и начальников политотделов армий, а ведь именно их ЦК ВКП(б) считает воинствующими большевиками, носителями боевого духа нашей партии, ее дисциплины, твердости, мужества, непоколебимой воли к победе!
Сразу же после этого совещания все основные работники Главпура выехали на фронты, где вместе с военными советами и руководителями политорганов провели большую работу по реализации намеченных преобразований…
Тем временем начпур с присущей ему энергией продолжал взятый им курс на перестройку партийно-политической работы. В Главпуре был организован отдел агитации. Управление пропаганды стало управлением агитации и пропаганды. Сотрудниками отдела агитации были подобраны лучшие агитаторы-фронтовики. В июле 1942 года при Главпуре была создана внештатная группа агитаторов, в которую входили известные деятели партии, члены ЦК ВКП(б) А. А. Андреев, А. Г. Зверев, Д. З. Мануильский, К. И. Николаева, В. П. Потемкин, Н. М. Шверник, Е. М. Ярославский и другие. Активно участвовал в агитационной работе М. И. Калинин, выступивший по просьбе А. С. Щербакова с речью перед агитаторами Западного фронта. В политуправлениях фронтов и политотделах армий, кроме уже существовавших лекторских групп, были созданы штатные и нештатные группы агитаторов, а в полках и дивизиях — введена должность агитатора вместо ранее существовавшей должности инструктора по пропаганде. Так — от Главпура до роты — была создана система агитаторов. В течение июля — августа 1942 года с помощью ЦК компартий союзных республик было подобрано и отправлено на