К. Симонов встречался с А. С. Щербаковым во время войны несколько раз, в частности, в связи с очерком «Москва», который «Красная звезда» наметила опубликовать накануне 25-й годовщины Октября. Пригласив Симонова по поводу этого очерка, Александр Сергеевич посоветовал ему встретиться с москвичами, пережившими оборону, с ополченцами.
Писатель точно подметил: «В Щербакове было то качество партийного работника, которое не дает тебе поводов размышлять: вызвали тебя или пригласили, сделали предложение или дали поручение. Все замыкалось на слове «нужно». Оно присутствовало в атмосфере его рабочего кабинета, и ты прекрасно понимал, что слово «нужно» имеет здесь всеобщий характер, оно также обязательно для самого Щербакова, как для тебя… Этот человек жил словом «нужно». И других слов ни для других, ни для себя у него не было».
Возглавлявший в ту пору Союз писателей Александр Александрович Фадеев был нередким гостем у А. С. Щербакова, роль которого в жизни союза трудно переоценить. «Что ни говорите, — восхищался А. А. Фадеев А. С. Щербаковым, — удивительных способностей этот человек! Он показывал толстый журнал, не то «Знамя», не то «Новый мир» — здесь примерно 300 страниц. Находился он у Александра Сергеевича не более двух часов, а замечаний, и очень существенных, он сделал столько, что в пору весь номер переверстывать… И это после того, как редакция вычитала и все проверила».
Нередко А. С. Щербаков расспрашивал А. А. Фадеева, над чем работают писатели, что появится в печати в ближайшее время. Однажды зашла речь о поэзии, и он сказал, что ему понравились поэмы «Ленинградцы, дети мои!» Джамбула и «Слово о 28 гвардейцах» Николая Тихонова.
Как-то Александр Сергеевич спросил, что известно о Шолохове, где он?
Работники Главпура не знали места нахождения Михаила Александровича и вразумительно на этот вопрос ответить не могли. Александр Сергеевич попросил поинтересоваться, где Шолохов и что с пим.
Не успели всерьез заняться поисками автора «Тихого Дона», как Александр Сергеевич позвонил своим сотрудникам:
— К вам зайдет Шолохов, разберитесь, что с ним и как, а я, когда освобожусь, вам еще позвоню.
Вскоре появился Михаил Александрович Шолохов — в стоптанных сапогах, изношенной шинели, в какой-то истрепанной шапке, еле державшейся на голове.
— Что случилось, Михаил Александрович?
— Да вот как-то так получилось: никто меня не признает, аттестатов у меня нет. Кое-как приоделся. С питанием, правда, проще — где кухня, там и накормят.
Оказалось, что Шолохов был на фронте, так сказать, «на птичьих правах», и около года не получал ни копейки. От Михаила Александровича узнали, что он оставил Вешенскую вместе с отступающими частями Красной Армии. Так или иначе, в Главпуре попросили интендантов обмундировать его и выдать зарплату как военному корреспонденту «Красной звезды». Оформили присвоение воинского звания и уже тогда представили Александру Сергеевичу.
Они встретились тепло, как старые знакомые.
— Мне рассказывали, — начал Щербаков, — что вы на фронте испытывали неоправданные трудности…
— Да что вы, Александр Сергеевич, в такое время — до себя ли?.. Было — и прошло. Теперь все вопросы решены. Спасибо вашим товарищам — приняли меня, как родного — вымыли, выгладили, одели. Вроде опять на казака стал похож…
Потом был интереснейший разговор двух умудренных жизнью людей — о поэме «Василий Теркин» и о пьесе «Фронт», об успешном развитии угольной промышленности на Востоке, о том, что эвакуированные заводы уже начали давать продукцию — танки и самолеты, о втором фронте («Сдержим гнев, будем политиками», — сказал тогда по этому поводу Шолохов) и еще о многом, что было всем так близко в те суровые военные годы…
Как-то в конце 1943 года Александр Сергеевич спросил одного сотрудника, читал ли он книгу Степанова «Порт-Артур».
— Книгу эту, — сказал Александр Сергеевич, — отыскал товарищ Сталин. Издана она в Краснодаре, вышла очень маленьким тиражом, и ее с трудом нашли лишь в библиотеке имени Ленина. Товарищ Сталин на днях показал мне эту книгу и спросил, не читал ли я ее. Я признался, что, хотя читаю достаточно много, эта книга как-то прошла мимо меня. Вот он и дал мне ее прочесть.
Затем он помолчал и продолжил:
— Далеко смотрит товарищ Сталин, далеко. Он считает необходимым «Порт-Артур» немного переработать, подсократить то, что касается любви, и переиздать большим тиражом. Заняться этим поручено нам. Нужно бы поскорее разыскать автора.
Переиздание этой книги большим тиражом на переломе войны с фашистами явилось своего рода заботой Верховного о морально-психологической подготовке армии — и страны в целом — к неизбежной схватке с японскими милитаристами… Удалось установить, что автор романа «Порт-Артур» до войны жил где-то на юге, а в самом начале войны добровольцем ушел на фронт. Отыскали его на Карельском фронте. Вызвали. Явился пожилой старшина. Убедившись в том, что это именно тот Степанов, который нужен, познакомили его с начпуром.
Беседа была довольно продолжительной. Степанов рассказывал о себе, о том, как совсем юным во время русско-японской войны был вместе с отцом в армии. Затем речь пошла о романе, и Александр Сергеевич высказал пожелание о некотором его сокращении, а также задал кое-какие вопросы по тексту. Степанов внимательно выслушал пожелания и замечания Щербакова, полностью согласился с ними и выразил готовность сейчас же приступить к работе, что и было практически немедленно осуществлено.
По ходу работы над новой редакцией «Порт-Артура» Александр Сергеевич несколько раз встречался с автором, а когда книга вышла в свет — послал экземпляр романа персонально каждому командующему, члену военного совета и начальнику политуправления фронта, командующему, члену военного совета и начальнику политотдела армии.
Привлечение внимания руководящего командного и политического состава армии со стороны А. С. Щербакова к историческим произведениям было не единичным случаем. Когда в 1942 году Госполитиздат выпустил в свет монографию К. Осипова «Суворов», А. С. Щербаков сразу же ее прочитал. Книга произвела на него сильное впечатление. Александр Сергеевич говорил по поводу ее:
— Время теперь иное, но задуматься над тем, что было когда-то, очень полезно. Суворов горячо любил солдата и всегда побеждал. Суворов все делал во имя своего Отечества. Суворов — не просто полководец, он — реформатор в области военного дела.
В предисловии автора Александр Сергеевич подчеркнул синим карандашом фразу: «Суворов — эти три слога звучат как апофеоз русского военного искусства, как победный клич и военное напоминание о непобедимой мощи русского оружия».
А. С. Щербаков пришел к выводу, что этот труд принесет несомненную пользу, если его послать в войска. Но посчитал свою оценку недостаточно компетентной и обратился к военным историкам с просьбой подготовить объективную рецензию. А затем направил И. В. Сталину книгу и рецензию со своей запиской, в которой писал: «Этот труд об опыте великого русского полководца, не имевшего ни одного поражения, может многому научить командиров и политработников Красной Армии». А. С. Щербаков просил разрешить распределить эту книгу, исходя из следующего расчета:
на управление фронта…. 30 экземпляровна управление военного округа. 30 «па управление армии…. 15 «на управление корпуса…. 10 «на стрелковую дивизии»… 20 «на военное училище… 30 «на академию…. 70 «И. В. Сталин поддержал это предложение, написав: «Согласен».
Александр Сергеевич Щербаков плодотворно работал с аппаратом Главпура: занимался подбором кадров, не упускал случая послушать руководителей групп, вернувшихся с фронта, всегда оперативно откликался на предложения, казавшиеся ему заслуживающими внимания.
Дважды в году проводились совещания работников Главпура, на которых обсуждалось состояние партийно-политической работы в армии. Атмосфера на этих совещаниях была доброжелательной, хотя ко всякого рода недоработкам и упущениям начпур подходил с большой взыскательностью.
Не так-то легко было, скажем, уговорить Щербакова подписать директиву — обязательно забросает вопросами вроде: «А точно ли нужна бумага? Может, обойдемся без нее? G кем советовались по этому поводу? Может, просто напечатать статью в «Красной звезде»?»
— У нас нередко, — говорил он, — плохой бумажный приказ подменяет живую работу. А как готовится приказ, директива? Некоторые считают, раз я начальник, стало быть кладезь мудрости. Я все знаю, все могу, все, что пишу, — умно, хорошо. Дело остальных — исполнять. Так ли на самом деле?
Как-то зашел разговор о значении печати, и Александр Сергеевич сказал:
— Мы часто говорим об умении руководить через печать. А что, собственно, это значит? Да прежде всего то, что надо научить командиров и политработников правильному пониманию материалов, публикуемых в «Правде» и «Красной звезде». Вот вам пример: «Правда» вдруг начала печатать пьесу Корнейчука «Фронт». Необычно, верно ведь? Спрашиваю я одного военного товарища, как он смотрит на то, что «Правда» печатает пьесу? Выясняется, что никак не смотрит — просто не задумывался над этим. Но ведь если «Правда» публикует — значит, вопрос более чем злободневен. Центральный орган партии объявляет решительную борьбу косности в военном деле — значит политработник должен без особых указаний это понять, привлечь к пьесе внимание командиров, своих товарищей по службе!
Александр Сергеевич Щербаков так сумел организовать работу аппарата Главпура, что за всю войну не возникло ни одного серьезного вопроса, который пришлось бы решать, что называется, впопыхах, и это обеспечивало четкое управление всей партийно-политической работой в Красной Армии, работой, значение которой в деле разгрома врага трудно переоценить.