— Да, — согласился я. — Взлететь хватит. Я уже пробежался, посмотрел, ровный луг, и почва твердая. Возможно, тут взлетать будем.
— А машину где спрячем?
— Вон, левее, где березы белеют. Там лес чуть расходится, так что можно под деревья его загнать. Ну что, беремся, последний рывок остался?
Наконец самолет встал под деревья, я проверил, может ли он выкатиться своим ходом и хватит ли площадки, чтобы взлететь нам троим с грузом. Тут метров триста было, должно хватить. Главное, на взлете верхушки деревьев с противоположной стороны не задеть.
— Что теперь? — хрипло дыша, спросил Середа, сидя у правого шасси.
— Оставайтесь тут, а я пробегусь до аэродрома. Нужно топлива добыть. Тут последний рывок остался. Одна полная заправка, и мы на месте.
— Товарищ Леший, деревенские днем могут нагрянуть, — подал голос Береза.
— Не хрен им тут делать, луг свежескошен, дней пять их тут не будет. Даже если появятся, у вас нож есть. У меня два пистолета, один выдам, но с возвратом. Пистолет без глушителя, под мою руку пристрелян, поэтому старайтесь не использовать его, а если кто появится, угрожайте пистолетом и доделайте работу ножом. Никаких свидетелей.
— А если дети? — спросил сержант.
— Тогда связываете, — пропыхтел я в ответ, снимая летный комбинезон. Нужно было переодеться в деревенскую одежду. — Веревка под вторым сиденьем. И охраняете. Развяжем перед вылетом. Вернусь я под утро, возможно не пешком. Попробую машину раздобыть. Всем все ясно?
— Да, — ответили оба.
— Середа за старшего, а пока отдыхайте… За щенком присмотрите.
Оставил пассажиров сторожить самолет — сам понимаю, место не надежное, но до аэродрома осталось всего километров семь по прямой. Думаю, успею до рассвета. Три часа как-никак до появления солнца осталось. Главное — машину добыть и топливо. Бежал я легкой привычной быстрой трусцой, легкие работали как меха, ноги монотонно переступали сперва по траве, потом по пыльной дороге, и я чувствовал, что устану не скоро, поэтому, не снижая темп, когда пересек лес и выбежал на поле, рванул дальше. По полевой дороге бежать было куда легче, чем по полю, трава не цеплялась за ноги. Главное, что эта дорога вела точно в сторону запасного немецкого военного аэродрома. Это важно. Часики тикают.
Честно говоря, бежал я даже с радостью, в смысле мне вся та ситуация, в которой мы находились, нравилась. Адреналин так и пер. Вот, чего мне не хватало в спокойной Швейцарии: опасностей, чувства, когда ходишь по кромке, по лезвию ножа. А сейчас я был в своей стихии. Радоваться радовался, но все же беспокоился об оставленных пассажирах, моей будущей команде — пока они ею не являлись — и о самолете. Мало ли действительно деревенские найдут. Поэтому и бежал, не сбавляя ходу, и добрался до аэродрома за полтора часа, оставив позади чуть больше восьми километров полей и оврагов Польши, даже не сбив дыхания.
До рассвета оставалось еще часа два, поэтому я все свободное время убил на изучение того, что представляет собой аэродром, и на выработку плана экспроприации топлива. Была мысль угнать топливозаправщик, но как была, так и ушла, не было тут его. С кузова машины из бочек ручным насосом, похоже, заправляли. Я нашел старый грузовичок, вроде итальянской сборки, где стояло четыре бочки с топливом. Проверка показала, что это оно и есть, и все четыре были полные. Рядом лежал длинный шланг и ручной насос.
Дальше было просто. Снял часовых, их всего двое было на огромную территорию: один у ворот, другой на вышке, — заглянул в диспетчерскую, ножом отработал спавшего с наушниками на голове радиста, прихватил все карты, после чего, вернувшись к грузовичку, запустил мотор машины и спокойно покинул территорию аэродрома. На нем вообще, похоже, было отделение солдат, пара техников да пара радистов с офицером — вот и все. Но в казарму я попасть не смог, была мысль положить остальных, чтобы тревогу не сразу подняли, но железная дверь, запертая изнутри, поставила на этих планах крест, вот и осталось прихватить радиостанцию — неполая оказалась — и изрезать и смотать телефонный провод. Подрывать эшелоны пойдет, подрывная машинка у меня была в одном из схронов. По трофеям тоже пробежался, собрал все, что мог.
Машина оказалась вполне ничего, шла с грузом уверенно, видно, что за ней следили, но сразу к стоянке самолета я не поехал и свернул в поле, где обнаружил озеро и березу, я их еще на пути к аэродрому приметил. Местность тут была ровная, для взлета-посадки пойдет, поэтому скатив из кузова одну из бочек по специально прихваченным доскам, утопил ее у бережка. Схрон неплохой получился, пробку я проверил, резинка на месте, держит отлично.
Потом я уже поехал прямо к нужному лесу. Уже совсем рассвело, когда я, объехав лес, свернул на просеку и направил машину прямо к стоянке самолета. Чтобы меня опознали, пришлось открыть дверь, встать на подножку и помахать немецкой пилоткой. Все же в трофейной форме был. Нормально опознались, Середа вышел из-за березы возле самолета, а сержант встал из высокой травы метрах в двадцати от капитана.
— Получилось? — первым делом спросил капитан.
— Да, в кузове три полные бочки. Однако сейчас взлетать не будем. Но и тут оставаться нельзя. Сейчас закрепим хвост самолет в кузове и будем буксировать его в сторону границы, — ответил я, покинув кабину и сев на подножку, и жадно отхлебнул воды из фляги.
— Что, дальше по земле поедем? — удивился Середа.
— Нет, конечно, тут в тридцати километрах большой лес, там укроемся до вечера, а потом дальше полетим. Лишь бы дождь не начался, те тучи на горизонте мне не нравятся… Значит, так, я там трех немцев в расход пустил, снял с них оружие, форму и сапоги, все в кузове. Два карабина, боеприпасы к ним и кобура радиста с «парабеллумом». Мой пистоль возвращайте, я к нему привык уже.
Пока командиры доставали из кузова тюки с формой и оружием, капитан сразу застегнул ремень с пистолетом, согнав складки назад, и стал подбирать сапоги по размеру, а то у него на самом деле не обувь, а не пойми что. Сапоги он, к счастью, нашел, и, вбив в них ноги, прошелся, пробуя, после чего удовлетворенно кивнул, надел подаренную мной кожанку и подхватил один из карабинов. Вторым вооружился сержант и, на ходу подгоняя пояс, в чехлах которого находился боезапас, отбежал к выезду с просеки и стал следить за дорогой и полем. Деревню ему было не видно, а то, что деревенские уже встали, я знал: встретил телегу с возницей, да в поле трое косили траву. Еще я подарил капитану планшет, прихваченный из диспетчерской, с картами Украины, и, посмотрев, как тот перекинул через голову ремешок и поправлял его, усмехнулся:
— Еще бы кожаную фуражку с красной звездой — и настоящий красный командир-партизан времен Гражданской войны.
Вот с Березовым накладка вышла, размер ноги у него был точно такой же, как и у Середы, а оставшиеся сапоги были другого размера.
— Ничего, — успокоил я его. — Еще будет возможность пополнить вещевое довольствие… Ладно, давайте самолет выкатывать и на машину грузить, двигаться пора. Поедим чуть позже.
Мы выкатили самолет, развернули его, машину я уже заранее подготовил, и, подняв хвост, поставили его в кузов, после чего я обычными веревками стал его привязывать за костыль и сделал распорку для фюзеляжа, пока оба пассажира, передавая друг другу элементы формы, переодевались под немцев. Пока они возились, я перебросил шланг и стал заправлять пустые баки, включая дополнительный. Канистрами позже займусь. Хотя нет, раз есть время, то нужно залить, и мы с сержантом стали их заправлять. Когда закончили, я скомандовал:
— Сержант в кузов, капитан в кабину. Выезжаем.
Медленно, покачиваясь на ямах, мы покинули просеку и выехали на дорогу, сержант в кузове внимательно следил за состоянием самолета. Мы направились в сторону границы.
— Часовых уже, наверное, обнаружили. Тревогу должны поднять, — пробормотал капитан.
— Тревогу, может быть, и подняли, но часовых обнаружить — это вряд ли, не сразу. Я их вывез подальше и сбросил в овраг, — пояснил я. — Так что пока поймут, что случилось, пока скоординируют действия, связь опять-таки восстановят, время у нас есть.
Мы проехали мимо деревушки, не заезжая в нее. Несколько мальчишек, улюлюкая, пытались нас догнать, но отстали, так что особо мы внимания не привлекли. Ну, буксируют три немца поломавшийся самолет, что тут такого?
Дальше мы двигались молча, Березов в кузове нарезал бутербродов с колбасой, хлеба я с запасом прихватил, и подавал нам в боковое окно. Сверху была колбаса, так что мы позавтракали всухомятку.
— Спать хочется, — длинно зевнул капитан.
— Так спите. Нам еще около часа ехать, доберемся, разбужу. А когда лагерь разобьем, поспим по очереди.
— Нет, вот это неправильно. Вы как летчик должны выспаться, а мы вас будем охранять.
— Принимается, — подумав, я согласно кивнул.
Пока капитан подремывал рядом, уткнувшись головой в боковое окно, я продолжил крутить баранку, изредка весело насвистывая. Остановились мы только один раз, у крохотной рощи рядом с дорогой, и мы с сержантом там спрятали еще одну бочку. Чтоб не снимать хвост самолета, пришлось один из бортов откидывать и по доскам скатывать. Пусть в кустарнике постоит на будущее, ничего ей не будет.
Не успели мы отъехать от рощи, я заметил впереди столб пыли и, толкнув капитана, чтобы тот проснулся, застучал по крыше, привлекая внимание сержанта.
— Что? — заглянул он в окно с моей стороны.
— Едет кто-то. Если что, подстрахуешь из кузова.
— Понял.
Крестьян, да и других попутчиков или тех, кто ехал навстречу, мы уже встречали, мы-то ехали по дороге, а местным приходилось съезжать и уходить в сторону, чтобы по тупой голове крылом самолета не получить, а тут явно техника шла. У кого тут может быть техника? У немцев, естественно, ну или у их пособников, да и то вряд ли.
— Легковушка и мотоцикл сопровождения впереди, — сразу определил, что за техника движется нам навстречу, капитан.