Špírků») – кофейня с танцзалом на улице Козна (Kožná, 1024/14) в Праге (Старе Место). Существует и сейчас с тем же именем и на том же месте.
Остается лишь пожалеть, что неверное число в названии семейной пивной (ч. 1, гл. 3, с. 50) не было исправлено подобным же образом переводчиком.
С. 259
Господин поручик, — спросил генерал, — в каком военном училище вы обучались?
В пражском.
В оригинале: kadetníškola (kde jste navštěvoval kadetníškolu?) – кадетское училище. Здание Пражского кадетского училища (С. а. К. Kadetníškola) сохранилось и находится на границе пражских районов Градчани (Hradčany) и Дейвице (Dejvice) – ул. Марианских бастионов (Mariánské hradby, 221). И по-прежнему принадлежит военным, только ныне чешским, а не австрийским.
— Лукаш.
Какого полка?
Я служил…
Благодарю вас. Речь идет не о том, где вы служили. Я желаю знать, где вы служите теперь?
В Девяносто первом пехотном полку, господин генерал-майор. Меня перевели…
Как справедливо подмечал необыкновенно внимательный блогер D-1945, подобный набор вопросов военного человека военному возможен только в том случае, если Лукаш переведенный из 73-го в 91-й полк, следует к новому месту службы в гражданской одежде. Иначе все, что требовалось узнать господину генералу, сказали бы за Лукаша его петлицы, цвет которых в австрийской армии однозначно определял принадлежность к конкретной части. См. также комм., ч. 1, гл. 15, с. 248.
Вместе с тем, блогер bt_7a справедливо возражает, ссылался на слово «шинель», упомянутое в тексте русского перевода буквально парой абзацев выше (с. 275): «Поручик невольно заскрежетал зубами, вздохнул, вынул из кармана шинели “Богемию”». Но так только в переводе. У Богатырева. А у самого Гашека – из кармана просто плаща, оно же легкое пальто, (plášť – z pláště). Вот оригинал:
Nadporučíkovi bezděčně zacvakaly zuby, vzdychl si, vytáhl z pláště “Bohemii”
Строго говоря, plášť сам по себе еще не шинель, он может подразумевать любую верхнюю одежду с длинными полами, включая рабочий халат и даже белый халат врача (pracovní р.; bílý lěkařský р.), шинелью он становится когда появляется уточнение (vojenský р.) У Гашека в романе в явном смысле «шинель» слово plášť может употребляться и само по себе, и с определением.
Например, выпив еврейский коньяк, Швейк укладывает себе под голову просто plášť (ч. 3):
Švejk vlezl opatrně do svého vagonu, a ukládaje se na svůj plášť a baťoch, řekl к účetnímu šikovateli a к ostatním: “Jednou se vám jeden člověk vožral a prosil, aby ho nebudili…”
A вот попав к своим в плен, оценивает уже русский vojenský plášť (ч. 4, гл. 1):
V noci dospěl к tomu přesvědčení, že ruský vojenský plášť je teplejší a větší než rakouský
В других книгах Гашека, например в «Партии мирного прогресса», plášť определенно мирное, гражданское пальтецо.
Например, вот что говорится о пане Йозефе Валенте:
Nosil plášť tak podivně sešívaný, že se zdálo, že je rozdělen na pole jako šachovnice
Носил пальто такого удивительно покроя, что казалось, будто оно разделено на клетки, как шахматная доска.
Таким образом, оригинал, в отличие от перевода, оставляет поле для разных интерпретаций, что, впрочем, не отменяет и возможности очередной из множества несообразностей в романе. За то и любим.
С. 260
написал на его плеши чернильным карандашом
Чернильный карандаш. То, что выглядит как незатейливая калька с чешского inkoustová tužka (napsal inkoustovou tužkou), no всей видимости, диалектное (Питер, Новгород, русскоязычная Прибалтика), то есть имеющее некоторое распространение название химического карандаша. Стоит заметить, что уже во времена появления ПГБ 1929 определение «чернильный» не было общепринятым. Смотри запись в «Книге прощания» Ю. К. Олеши (М.: Вагриус, 1999, с. 95), датированную 1930-м:
И горе было тому, кто пробовал писать химическим карандашом, который в детстве назывался анилиновым.
Однажды ехал он из Штирии, где портняжил, в Прагу через Леобен и вез с собой окорок, который купил в Мариборе.
Речь идет о Нижней Штирии, южной части австрийской провинции, которая после окончания войны в 1918 году отошла к Королевству сербов, хорватов и словенцев, у нас известному больше под именем Югославия. Город Марибор или, как он во времена Швейка официально назывался, Marburg an der Drau – столица южной Штирии. Место кровавых столкновений австрийского гражданского большинства и вооруженных словенцев при разделе Австро-Венгрии в 1918 г.
Леобен (Leoben) – город в австрийской Штирии и железнодорожный узел, в 60 километрах на север от Граца. До Вены от него еще 160 километров на север.
Когда проезжали Святой Мориц и портной начал отрезать себе ломтики от окорока
Так в оригинале: Svatý Mořic (když si u Svatýho Mořice začal). Очевидно, что в указанных обстоятельствах – путешествие из Нижней Штирии в Богемию – речь никак не может идти об одноименном швейцарском курортном местечке Sankt Moritz, что лежит в 600 километрах западнее от прямой дороги с юга на север (Марибор – Прага). Как совершенно справедливо предположил Йомар Хонси (JH 2010), речь, видимо, идет об австрийском городке и железнодорожной станции Санкт-Михель (Sankt Michael), расположенной в четверти часа езды от Леобена по дороге из Марибора. Гашек сам проследовал через эти места в 1905 году, возвращаясь с друзьями из поездки к Средиземному морю. Возможно, первая часть названия в его памяти осталась, а от второй лишь начальная буква «М».
Этим же путем проехал и Швейк из раннего рассказа о службе денщиком у фельдкурата Клейншродта «Бравый солдат Швейк достает церковное вино» («Dobrý voják Švejk opatřuje mešní víno»). Там отряженный за восемью литрами красного из Нижней Австрии (osmilitrový soudek mešního vína z Vöslavy) бедняга понял задание буквально и двинул из Тренто (Trident), что в современной Италии, в австрийский город Бад-Феслау (Bad Vöslau); успешно его проехал и был счастливо остановлен только в предместье Вены – Корнойбурге (Korneyburg). См. комм., ч. 1, гл. 9, с. 118.
С. 261
— Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, через пять минут мы в Таборе. Поезд стоит пять минут. Прикажете заказать что-нибудь к завтраку?
В оригинале ни слова не говорится о продолжительности стоянки. Только о том, что через пять минут Табор. Poslušně hlásím, pane obrlajtnant, že jsme za pět minut v Táboře. Nepřikážete objednat něco к snědku?
Табор (Tábor) – город в южной Чехии. Сейчас что-то около 35 тысяч жителей. Некогда (в XV веке) цитадель самых стойких ортодоксальных гуситов – таборитов. Возмутителей как чешского, так и европейского спокойствия. Ныне просто красивый город с древними городскими воротами и выдающейся суровой башней (см. комм, здесь же: ч. 2, гл. 1, с. 266). Примерно в полутора-двух часах езды от Праги поездом.
С. 261
Железнодорожник счел своим долгом объяснить Швейку устройство всего механизма аварийного аппарата
Механизм аварийного аппарата (mechanismus aparátu na poplach) – по всей видимости, калька. Понятно, что речь идет о русском стоп-кране. То есть железнодорожник счел своим долгом объяснить Швейку принцип действия стоп-крана.
С. 262
— Начальник станции вам все разъяснит, — решил кондуктор. — Это обойдется вам в двадцать крон.
Пассажиры тем временем вылезли из вагонов, раздался свисток обер-кондуктора
В оригинале в первом предложении, поближе к прямой речи, немецкий дериват – konduktér, а во втором в авторском тексте все слова чешские – vrchní průvodčí. Старший проводник.
Однажды, когда государь император посетил Жижков
Речь идет об императорском визите, состоявшемся в апреле 1907 года. К приезду его величества в Жижкове, тогда самостоятельном городе (см. комм., ч. 1, гл. 13, с. 175), у границы с соседствующей Прагой были сооружены триумфальные ворота на центральном Карловом проспекте (Karlova třída), ныне улице Сейферта (Seifertova ulice). Современники предпочли имя поэта и нобелевского лауреата Ярослава Сейферта (Jaroslav Seifert) имени в веках потерявшегося чешского короля Карла IV (Karel IV).
некий Франта Шнор остановил его карету, бросившись перед государем императором на колени
Неутомимый исследователь старых адресных книг Ярда Шерак пишет (JŠ 2010):
V Praze moc Šnorů nežilo, pouze dvě rodiny, ale na Žižkověžila skutečně jedna rodina Šnorů: Otec František *1847 a byl písařem (officiant, Schreiber), měl syna Františka *1873.Jeden z těchto Františků si mohl kleknout před kočár. Dále zde byl syn Karel *1886 – ten mohl být tím hostinským «U kamenáče».
В Праге Шноров было не много, всего две семьи, а вот в Жижкове в ту пору жила только одна семья Шноров – отец Франтишек 1847 года рождения был писарем и имел сына Франтишека 1873 года рождения. Кто-то из них и мог упасть перед каретой на колени. Был и еще один сын – Карел 1886 года рождения, который, возможно, и был тем самым гостинским из «У Каменаче».
К этому нужно добавить, что Карел Шнор – хозяин гостинца «У Каменаче» (U Kamenáče, Husitská, 39, čp. 74), расположенного рядом с домом, где жил Франта Сауэр (см. комм, здесь же: ч. 2, гл. 1, с. 256), оставил веселые воспоминания о том, как и какие авансы натурой он выдавал Ярославу Гашеку в первые дни написания «Швейка». Ну а благодарность Гашека, как говорится, налицо.
надо было на соседней улице, которая относится уже к району комиссара Краузе
В ПГБ 1956, по всей видимости, опечатка Каруса. В ПГБ 1929 было самое верное – Крауса (policejního radu Krause, здесь род. падеж от Kraus).