Можно себе представить степень нанесенной обиды и чувство оскорбленного национального достоинства, если случился этот внезапный разворот на 180 в самую горячую пору подготовки к грядущей славной коронации. Знаменитый чешский композитор Бедржих Сметана (Bedřich Smetana), например, специально к событию целую патриотическую оперу сочинил об основательнице Праги королеве Либуше, которая так и называлась «Либуше» («Libuše»). Увы, премьеру пришлось отложить до другого торжественного случая.
Здесь уместно также обратить внимание на то, что корона чешских королей, под которой Франц Иосиф не захотел скрепить новый федерализм, называется короной Св. Вацлава (Koruna Sv. Václava, или Svatováclavská koruna) и превращает помазанного в короля Богемии. При этом имеется в виду не одна лишь одноименная западная часть Чехии, а все чешскоязычные земли – собственно Богемия, а также восточная Моравия и северо-восточная Чешская Силезия. Такая двойственность понятия нередко приводит к ненужной путанице.
— Да и раньше так было, — сказал бродяга. — Помню, в Кладно служил жандармский ротмистр Роттер.
Второе упоминание в романе знаменитого жандарма-собаковода из Писека. См. комм., ч. 1, гл. 3, с. 51. Следует отметить, что история Швейка о Роттере из книги первой и рассказ бродяги из книги второй очень похожи один на другой.
С. 286
Направился я к долине Качака в лес
Качак (Kačák) – речка, левый приток реки Берунки (Berounky). Протекает в окрестностях Кладно, поблизости от которого в ее течении образовался большой рыбный пруд (Turyňský rybník) – результат опускания почв над старыми угольными выработками. Забавно, что далее по течению эту же речку зовут Лоденице (Loděnice). См. также комм., ч. 4, гл. 4, с. 291.
Через час пришел сам пан ротмистр с жандармами, отозвал собаку, а мне дал пятерку и позволил целых два дня собирать милостыню в Кладненской округе.
Здесь пятерка – именно пять крон pětikorun (dal mně pětikorunu). См. комм, по поводу слова «пятерка» (pětka): ч. 1, гл. 8, с. 90.
Я пустился прямо к Бероунковскому району, словно у меня под ногами горело, и больше в Кладно ни ногой.
Бероунковский – район, соседствующий на юге с кладнеским, с центром в городе Берун (Beroun).
а на радостях весь день хлещет с вахмистром водку.
В оригинале просто «весь день выпивает», а что именно, не уточняется (а jen celej den s vachmistrem z radosti chlastal).
— в Липнице жандармский вахмистр жил под самым замком, квартировал прямо в жандармском отделении.
Липнице над Сазавой – городок, в котором Гашек жил именно тогда, когда писал эти самые строчки. И не где-нибудь, а в гостинце Инвальда под старым полуразрушенным замком. См. комм., ч. 2, гл. 1, с. 256, а также комм., ч. 1, гл. 8, с. 96 и ч. 1, гл. 9, с. 116.
А я, старый дурак, думал, что жандармское отделение всегда должно стоять на видном месте, на площади или где-нибудь в этом роде, а никак не в глухом переулке. Обхожу я раз дома на окраине. На вывески-то не смотришь. Дом за домом, так идешь. Наконец в одном доме отворяю я дверь на втором этаже и докладываю о себе: «Подайте Христа ради убогому страннику…» Светы мои! Ноги у меня отнялись: гляжу – жандармский участок!
«Старый дурак» в оригинале скорее простофиля того же возраста – dobrák stará.
А сам анекдот – небольшая модификация истории, рассказанной бродягой из ранней дорожной зарисовки Гашека «В местной тюрьме» («V obecním vězení» – «Národní listy odpolední», 1903).
«Kdo to věděl», pokračoval tulák, «tabulku s nadpisem Četnická stanice opravovali a byla pryč. Četníci hráli v karty a ti se na mne podívali. Poníženě prosím, chudý vandrovní…». Tak jsem dostal hned čtyři dni
Кто же знал, — продолжал бродяга, — что вывеску с надписью «Жандармский участок» унесли в починку и ее не было на месте. Жандармы играли в карты и прямо вылупились на меня, когда я начал: – Подайте Христа ради убогому страннику… Тут же и получил четыре дня ареста.
Второй этаж – не ошибка и не описка. Замок в Липнице располагается на вершине скалистого холма, и дома, стоящие у его подножья, словно бы лепятся к довольно крутому увалистому склону и, соответственно, забавно, как бы буквой «г» устроены. Вход на уровне второго этажа (плечо «г») – на макушке скального валуна, а первый этаж находится уровнем ниже на затылке (ножка буквы «г»). Здесь полное ощущение того, что Гашек описывает тот самый розовый домик, который на деньги от продаж «Швейка» купил в Липнице незадолго до своей смерти.
Полетел я со всех лестниц, так и не останавливался до самых Кейжлиц.
Кейжлице (Kejžlice) – небольшая деревенька в четырех километрах на юго-запад от Липнице.
С. 288
Среди ночи Швейк встал, тихо оделся и вышел. На востоке всходил месяц, и при его бледном свете Швейк зашагал на восток, повторяя про себя: «Не может этого быть, чтобы я не попал в Будейовицы!»
Выйдя из леса, Швейк увидел справа какой-то город и поэтому повернул на север, потом опять на юг и опять вышел к какому-то городу. Это были Водняны. Швейк ловко обошел его стороной, лугами, и первые лучи солнца приветствовали его на покрытых снегом склонах гор неподалеку от Противина.
Здесь мы возвращаемся к овчарне Шварценбергов, которая могла быть расположена, по версии Ярды Шерака, северо-западнее Волине (Volyně), а по версии Йомара Хонси и Радко Пытлика – северо-западнее Скочице (Skočíce).
В первом случае, согласно приведенному фрагменту, путь Швейка таков: шагая на восток, на выходе из леса он увидел справа от себя Волине, затем, поднявшись на север и опустившись на юг – опять справа Водняни (Vodňany), после чего по ту же руку Противин. Во втором варианте Волине заменяется на Скочице, но тут совсем почти не остается места для плавного колебания север-юг.
Километраж первого варианта – окрестности Волине – окрестности Водняни – 26 километров, окрестности Водняни – окрестности Противина (Protivín) – 8 км. Итого, 34 км. Второй вариант короче, поскольку короче первое плечо – окрестности Скочице – окрестности Водняни – 7 километров, итого всего 15.
Но по несчастной случайности, вместо того чтобы идти от Противина на юг – к Будейовицам, стопы Швейка направились на север – к Писеку.
От Противина до Ческих Будейовиц – 37 километров, можно вспоминать, что от Табора, откуда Швейк начал свой путь, до Будейовиц было куда дальше – 60 километров (см. комм., ч. 2, гл. 1, с. 276). Более трети пути позади, несмотря ни на что. Иными словами, не останови Швейка жандарм в Путиме, он бы непременно доказал нам то, что провозгласил Гашек (ч. 2, гл. 2, с. 278) – все пути ведут в Будейовици и только туда. Кругами, спиралькою на юг.
К полудню перед ним открылась деревушка. Спускаясь с холма, Швейк подумал: «Так дальше дело не пойдет. Спрошу-ка я, как пройти к Будейовицам».
Входя в деревню, Швейк очень удивился, увидев на столбе около крайней избы надпись: «Село Путим».
Швейк сделал второй полный круг, и поскольку его через минуту арестуют и не дадут успешно дотопать до Будейовиц, вдохнув в старую пословицу новую жизнь и смысл, подведем итоги с начала дня. Первый вариант: старт возле Волини – финиш у Путима – 34+12 = 46 км. Переход от Скочице до Путима 15+12 = 27. Теперь добавим 113 километров предыдупщх двух дней и получаем, соответственно, 158 или 140. И то и другое впечатляет. И совершенно нереально даже для крепкого и привычного к ходьбе человека. Даже если спать по 6 часов, и 18 часов в сутки пилить, при наименьшем из возможных скочинском варианте нужно это делать с хорошей средней скоростью 2,6 км в час, не отдыхая и вообще не останавливаясь ни на секунду. Будем считать, что герою Гашека песня помогает гнуть наперекор физике и физиологии.
Ну а с высоты птичьего полета тропа Швейка после Вража, возле которого он встретил добрую бабушку, выглядит как неправильная восьмерка с дополнительной шапочкой на севере у Чижова и основной парой колец, нарисованных вниз, в южном, будейовицком направлении.
Общий же путь бравого солдата и основные топологические ориентиры следующие. Из Табора на запад до Вража, от Вража до Чижова на юг, разворот восток – северо-запад в окрестностях Чижова, теперь на запад до Мальчиц и от них на юго-запад в Радомышль, из Радомышля – на юго-восток к Путиму. Конец первого дня и первого круга в стоге. День второй: из Путима на запад до Штекно, от Штекно (версия первая) на юго-запад к Волине, (версия вторая) на юго-восток в Скочице. Конец второго дня в овчарне Шварценбергов. День третий: от овчарни Шварценбергов на восток к Воднянам, от Воднян на север к Противину, от Противина на северо-запад к Путиму. Конец второго большого круга и самого анабазиса.
К сказанному остается добавить последнее замечание: как само приключение, так и его отдельные подробности, по всей видимости, были навеяны автору книги его собственными длительными самоволками из будейовицкого госпиталя, весьма частыми весной 1915-го. Разница лишь в географии. Сам Гашек колобродил много южнее, не удаляясь от Будейовиц более чем на 20–25 километров к северу. Хотя, случалось, точно так же, как и его герой, возвращался в казармы под конвоем. См. комм, ниже: ч. 2, гл. 2, с. 311.
Дальше он уже ничему не удивлялся. Из-за пруда, из окрашенного в белый цвет домика, на котором красовалась «курица» (так называли кое-где государственного орла), вышел жандарм – словно паук, проверяющий свою паутину.
Герб Австро-Венгрии, эта самая «курица», чрезвычайно напоминал своим видом двуглавого российского орла.
Что же касается жандармского отделения, освященного этой черной двухголовой птицей (под которой обычно красовалась двуязычная надпись – c.k. četnická stanice / k.k. gendarmerie station), то в Путиме, как пишет на своем сайте местный краевед Václav Pixa (Вацлав Пикса,