На самом деле, последнего ругательства в оригинале нет. ПГБ второй раз принимает за оскорбление чешское название вымершей птицы «дронт» blboun nejapný (podčeledí blbounů nejapných), дословно – дурачина неуклюжий. См. комм., ч. 1, гл. 15, с. 244. Возможно, так получалось из-за того, что буквальное русское «дронт бурбонский» или «додо маврикийское» не казалось ПГБ столь же смешным и обидным, как чешский совсем уже прямолинейный вариант.
С. 372
Еле-еле его вытащили. Через три дня он скончался в узком семейном кругу от воспаления мозга.
В оригинале все завершается еще и выдуманной болезнью – от гриппа мозга mozková chřipka (skonal v rodinném kruhu na mozkovou chřipku).
Реальный хозяин «Мира животных» пан Фукс действительно умер еще не старым человеком вскоре после изгнания Гашека из журнала. Но вовсе не при таких откровенно марктвеновских обстоятельствах. Примерно через год, в 1911-м, не только успев сменить Гашека на Гаека, но и выдав за последнего, как и было обещано, дочь Жофинку. В результате после смерти тестя друг Гашека Ладислав стал хозяином всего издательского бизнеса, включая вновь ставший приличным и солидным «Мир животных».
Надо заметить, что Гаек, как и большинство друзей и знакомых Гашека, частенько страдавших от его абсолютной безответственности и вызывающей беспардонности, легко простил друга и еще не один раз помогал ему, выручал в трудных ситуациях, снабжал деньгами и ботинками и снова предоставлял свой кров и стол. Очень уж обаятельным человеком был шутник и совершенный шалопай Ярослав Матей Франтишек Гашек.
Несколько лет тому назад в Праге некий Местек обнаружил сирену и показывал ее на улице Гавличка, на Виноградах, за ширмой.
Улица Гавличка (Havlíčkova třída) – длинный проспект, начинающийся в Виноградах и заканчивающийся в Нуслях. С 1926 года улица Белградская (Bělehradská ulice).
Фердинад Местек (Ferdinand Mestek, 1858–1916) – легендарный пражский прохиндей и комбинатор, знавший, как и наш Остап, не менее четырехсот сравнительно честных способов отьема денег. Более всего известен как владелец блошиного цирка Ferda Mestek de Podskal. Йомар Хонси напоминает (JH 2010), что Местек – герой известного рассказа Эгона Эрвина Киша (Е. Е. Kisch) «Драматургия блошиного театра» («Dramaturgie des Flohtheaters», 1914), позднее, в 1926 году получившего еще и сценическое воплощение в революционном театре другого гашековского приятеля Эмиля Артура Лонгена (Emil Artur Longen).
Сам автор «Швейка» лично знал великого пражского комбинатора и написал о нем два довольно похожих сюжетами один на другой, а также на романный эпизод, рассказа. В первом – «Три джентльмена с акулой» («Tři muži se žralokem», «Tribuna», 3.4.1921) повествуется, как три предпринимателя, включая автора – бывшего редактора «Мира животных» (а já, bývalý redaktor Světa zvířat) – вполне в духе благородных жуликов О. Генри пытались заработать денег, представляя селянам в Страконице и Воднянах большую дохлую рыбу в аквариуме, пока собака не протухла.
POSTRACH SEVERNÍCH MOŘÍ!TRAGÉDIE MOŘSKÝCH HLUBIN!УЖАС СЕВЕРНЫХ МОРЕЙ!ТРАГЕДИЯ МОРСКИХ ГЛУБИН!Второй рассказ, написанный буквально в том же месяце и для той же газеты «Честное предприятие» («Reelni podnik», «Tribuna», 08.05.1921), повествует о том, как автор и Местек зарабатывали деньги, запуская деревенщину в абсолютную темноту совершенно пустой палатки, рекламируя аттракцион так:
! PIKANTNÍ!! JEN PRO DOSPĚLÉ MUŽE!! OBROVSKÉ PŘEKVAPENÍ!! PO CELÝŽIVOT NEZATOMENETE NA NAS PODNIK!! ŽÁDNÝ HUMBUK!! ZA REELNOST SE RUČÍ!САМА ПИКАНТНОСТЬ!ТОЛЬКО ДЛЯ СОВЕРШЕННОЛЕТНИХ!НЕМЫСЛИМЫЙ СЮРПРИЗНАШ АТТРАКЦИОН ЗАПОМИНАЕТСЯ НА ВСЮ ЖИЗНЬ!НИКАКОГО ОЧКОВТИРАТЕЛЬСТВА!ЗА ПОДЛИННОСТЬ РУЧАЕМСЯ!Все побывавшие внутри, боясь оказаться дураками, делали вид, что действительно сама пикантность и немыслимый сюрприз. Пока не пришел местный жандарм и, ничего не разглядев во тьме, не посадил героев за оскорбление должностного лица.
“Jaktěživ nebudu zakládat reelni podnik,” řekl ke mně Mestek, když jsme se uvelebili pohodlně na pryčně, “budu se živit ode dneška podvody”.
«До конца жизни не буду связываться с честным предприятием, — сказал мне Местек, когда мы с удобством расположились с ним на нарах, — теперь до конца жизни буду жить только обманом».
С. 373
Она переодевалась и в десять часов вечера ее уже можно было видеть на Таборской улице.
Таборская улица (Táborská ulice) – улица в пражском районе Винограды, параллельная Сокольской. После 1919-го, с перерывами на улицу Гавличка (1940–1945 – Havlíčkova) и проспект Народной милиции (1978–1990 – Třída Lidových milicí), носит другое название – улица Легера (Legerova).
Ввиду того что у нее не было желтого билета, ее вместе с другими «мышками» арестовал во время облавы пан Драшнер, и Местеку пришлось прикрыть свою лавочку.
По поводу легендарного борца с пороками общества комиссара Драшнера см. комм., ч. 1, гл. 10, с. 130.
— Заткнитесь и не трепитесь больше! Всякий денщик туда же, лезет со своей болтовней. Тля!
В оригинале капрал, предлагая Швейку не трепаться, использует немецкий дериват – kecat (Držte hubu а nekecejte!) от käsen. И обзывает он его не тлей, а клопом (Jste jako štěnice). Потому что имеет в виду не ничтожество Швейка, а его назойливость. Клоп у чехов – синоним чего-то неотвязного, навязчивого.
Всякий денщик туда же, лезет со своим звоном. Прямо гнус какой-то!
С. 374
Капрал побагровел и вскочил с места: — Я запрещаю всякого рода замечания, вольноопределяющийся!
В бешенстве капрал становится сверхцеремонным. Он начинает оникать: «Já si zakazuji všechny poznámky, voni jednoročáku». См. комм., ч. 2, гл. 2, с. 279.
Если же вам прибавят еще одну звездочку и сделают из вас новый вид животного, по названию старший унтер
В оригинале Марек говорит «не звездочку», а «фрчку» (frčku), что полный эквивалент русскому армейскому выражению – «привесят/добавят еще одну соплю на погон». О знаках различия сержантского состава см. комм., ч. 2, гл. 3, с. 355.
Старший унтер в оригинале: šupák (kterému se říkášupák). Это тот, кто служит «за суп» (sloužit za «supu»), то есть добровольно и рьяно. См. комм., ч. 2, гл. 3, с. 355.
С. 375
Сидел я как-то в ночной кофейне «Туннель».
Кофейня «Туннель» (Kavárna «Tunel»), как уверяют знатоки, одно из самых грязных и опасных ночных заведений довоенной Праги. Настоящая клоака для люмпенов. Находилась рядом со Староместской площадью по соседству с современной гостиницей «Унгельт» («Ungelt»), улица Малая Штупартская (MaláŠtupartská), 642. Сам дом, с названием «У черного медведя» («U Černého medvěda»), к сожалению, не сохранился, только фотографии темной стены со низкой дверью, входом в «Туннель», точно такая же была и на другой стороне дома, выходившей на удицу Тынский двор (Týnský dvůr). Ярда Шерак замечает (JŠ 2010), что этой паре дверей и сквозному коридору между ними заведение и обязано своим названием. Кстати, гостиница под боком была и во времена существования «Туннеля», но по иронии судьбы тогда, в пору первой молодости, почти сто лет тому назад, называлась «Старый Унгельт» («Starý Ungelt»).
но не пришлось, – нас тоже посадили за решетку…
В оригинале: posadili za katr. См. обсуждение этого выражения – комм., ч. 1, гл. 5, с. 61.
Или, например, в Немецком Броде один гражданин из Округлиц обиделся, когда его назвали тигровой змеей.
Округлицы (Okrouhlice) – небольшая деревенька на реке Сазаве, недалеко от того места – Липницы на Сазаве, где писалась эта глава. См. комм., ч. 2, гл. 1, с. 256.
Немецкий Брод (Německý Brod) – город в той же области Высочина (Vysočina), чуть подальше, но не намного, 15 км от Липницы на Сазаве. С 1945-го после декретов Бенеша и принудительной депортации богемских немцев, называется Гавличков Брод (Havlíčkův Brod).
Змея в оригинале: krajta tygrovitá. То есть самый обыкновенный, никаким редактором не выдуманный тигровый питон (Python molurus).
Если, к примеру, мы бы вам сказали, что вы – выхухоль, могли бы вы за это на нас рассердиться?
По-русски получилось очень смешно. Но, видимо, такой эффект автором оригинального текста не предусматривался. В оригинале не «выхухоль» (vychuchol), зверь из семейства кротовых, а «ондатра» – ondatra (že jste ondatra), крыса из семейства хомяковых. Какого-то особого оскорбительного оттенка у слова «ондатра» в чешском, как и в русском, нет.
С. 376
— Господин капрал, — сказал вольноопределяющийся, — сейчас, когда вы следите за высокими горами и благоухающими лесами, вы напоминаете мне фигуру Данте. Те же благородные черты поэта, человека, чуткого сердцем и душой, отзывчивого ко всему возвышенному. Прошу вас, останьтесь так сидеть, это вам очень идет! Как проникновенно, без тени деланности, жеманства таращите вы глаза на расстилающийся пейзаж. Несомненно, вы думаете о том, как будет красиво здесь весною, когда по этим пустым местам расстелется ковер пестрых полевых цветов…
Прекрасный блогер Владимир (foma) совершенно справедливо обратил мое внимание на то, как напоминает картина, нарисованная Мареком, часто тиражировавшееся изображение Данте на фоне зимней природы. На анонимном полотне великий поэт, весь в красном с головы до пят, вытянув к зрителю ножки в мягких туфлях и с книгой на коленях, сидит, задумчиво набычившись, среди полубезжизненых сероватых скал на фоне совсем уже тусклого и неподвижного моря. Вполне возможно, что Гашек-Марек видел некогда репродукцию этой картины в каком-нибудь журнале или энциклопедии и сход