š, 1865–1938) поспешные слова осуждения мнимого предательства земляков и уверения в полной лояльности пражан монарху были подхвачены и нужным способом истолкованы чешской националистической пропагандой за рубежом. Таким образом, вследствие обыкновенной потери бдительности и просчетов собственного командования солдаты 28-го пражского пехотного полка стали заложниками великой славянской идеи и символом борьбы за чешскую независимость.
См. также комм, о месте нахождения казарм полка в Праге: ч. 1, гл. 10, с. 147.
С. 11
«ПРИКАЗ ПО АРМИИ ОТ 17 АПРЕЛЯ 1915 ГОДА:
Преисполненный горечью, повелеваю вычеркнуть императорский королевский 28-й пехотный полк из списков моих войск за трусость и измену. Приказываю отобрать у покрывшего себя бесчестием полка знамя и передать его в военный музей. Полк, который морально разложился уже на родине и который отправился на театр военных действий с тем, чтобы осуществить свои предательские намерения, отныне перестает существовать.
Франц-Иосиф I».
Следует отметить, что этот приказ императора был без особой помпы и огласки отменен, а сам императорский и королевский 28-й пехотный полк в декабре того же 1915 года благополучно воссоздан, после того как тщательно проведенное расследование апрельского происшествия не смогло выявить никаких признаков предательства в действиях чехов, внезапно окруженных бравыми русскими ребятами. Точно так же на месте чехов руки вверх подняли бы, наверное, и венгры, и австрийцы.
— Да, поздновато нам его прочитали, — сказал Швейк Ванеку. — Меня очень удивляет, что нам зачитали это только теперь, а государь император издал приказ семнадцатого апреля.
Эта жалоба – еще одно свидетельство тесной хронологической привязки этой части романа к графику движения самого автора из Венгрии в Галицию. Эшелон с маршевой ротой Ярослава Гашека отправился на фронт из Кирайхиды 27 июня и прибыл в Галицию на станцию Самбор, по всей видимости, 1 июля, откуда совершил уже финальный пеший переход и прибыл к месту назначения, в село Лони, 11 июля. См. комм., ч. 2, гл. 5, с. 487.
Слово «приказ» в оригинале немецкий дериват – befél (Befehl). По-чешски приказ – rozkaz.
С. 12
Позади него сидели денщик поручика Лукаша – бородатый великан Балоун и телефонист Ходоунский, прикомандированный к одиннадцатой маршевой роте.
Существует предположение, что имя этого персонажа, как и имя повара-оккультиста Юрайды, Гашек позаимствовал в кругу приятелей, студентов пражской Высшей технической школы (см. комм., ч. 1, гл. 2, с. 38 и ч. 2, гл. 5, с. 468). На сей раз увековеченным оказался Штепан Ходоунский (Štěpán Antonín Chodounský). Так что ничего удивительного в том, что романный телефонист подписывает письмо к жене именем Тоноуш (Tonouš), уменьшительным от Антонина. См. комм., ч. 3, гл. 4, с. 228.
См. также повторное использование имени в этой же главе: комм., ч. 3, гл. 1, с. 20.
С. 13
Как-то раз, на маневрах под Вотицами
Вотице (Votice) – городок между Бенешовом и Табором, примерно на полпути с севера на юг. Швейк и его обер-лейтенант Лукаш должны были миновать станцию Вотице именно на том самом перегоне, который оказался для Швейка несчастливым (ч. 2, гл. 1). Несчастливое и для Балоуна место. См. комм., ч. 3, гл. 2, с. 80.
С гусиных ножек мы снимали лучшие кусочки мяса, потом делали из них шашки и играли в «волки и овцы» на плитках шоколада.
В оригинале «волки и овцы» – ovčinec (овчарня), другое известное название игры, именно то, что у ПГБ – vlk а ovci. В России сходную игру называют «волк и собаки», в Германии «лиса и гуси» (Fuchs und Gänse), во Франции «лиса и куры» (Renard et les poules). Правила и само поле от народа к народу могут варьироваться: если в России это обыкновенная доска для шашек, то в Чехии – разлинованный крестик, который действительно легко складывается из шоколадок. Шашечки-овцы ходят как шашки – только вперед, волк же в любую сторону, его задача, используя шашечную терминологию, просочиться через строй овечек в дамки; задача овечек, в той же терминологии, загнать волка в сортир, то есть лишить возможности ходить.
В Хорватии, в Осиеке
Осиек (Osijek) – город в Хорватии рядом с сербско-хорватской границей. В империи административно относился к Венгрии. В начале войны в 1914-м прифронтовая зона.
В Капошваре мадьяры бросали в вагоны целые туши
По всей видимости, ПГБ здесь делает исправление, которое само собой напрашивается в рассказе о передислокации на сербский фронт. Дело в том, что в оригинале город носит у Ходоунского другое название – Капосфалва (Kaposfalva), такие топонимы действительно имелись в Венгрии времен дуалистической империи, но в северо-восточных, ныне принадлежащих Словакии землях. Поезд с солдатами, следующими к сербско-хорватской границе, никак не мог проходить так высоко. Скорее всего, речь идет (в точности так, как и предположил ПГБ) о южном венгерском городе Капошвар (Kaposvár), железнодорожном узле, лежащем как раз на полпути от Кирайхиды к Осиеку.
Всю дорогу мы были точно очумелые, а я не мог различить даже трефового туза,
В оригинале – туз желудевый (žaludské eso), что действительно в немецкой (чешской марьяжной) колоде соответствует в привычной нам французской трефовому тузу. Только вот вид самой карты совершенно иной: не скромный крестик на белом фоне, как у нас, а жуткий багровый полумедведь, полу-кот (kočičák – кошак или Belzebub – дьявол, как зовут его чехи, см. комм., ниже: ч. 3, гл. 1, с. 25) с голубыми ушами и лапами под парой желудей, который пялится на играющего точно такими же буркалами, как неотвязный мооровский красноармеец. А вот на картах сходного достоинства других марьяжных мастей ничего подобного нет, ни буро-малинового беса, ни его гипнотизирующих глаз – невинные гербы и все, так что туман в глазах Ходоунского должен быть действительно преизрядный, если он не вздрагивал при сдаче. Это первое. А второе и более важное – у картежников желудевый туз считается самой несчастливой картой в колоде, приносящей беды игроку, так что на самом деле Ходоунский выражается скорее фигурально, а не буквально. Играя в поезде, он был так сыт и пьян, что не обращал внимания на частый приход туза – предвестника беды.
Мерзко ухмыляющийся туз желудей фигурирует в раннем рассказе Гашека об учителе-картежнике, которому после крупного проигрыша накануне вечером в господе все ученики представляются какой-нибудь из вчерашних, принесших ему неудачу карт («Římská literatura» – «Svítilna», 906).
Profesor podíval se zuřivě po třídě. Tohle je překvapení! Tamhle Grulich šklebí se jako žaludské eso. Uši mu tak odstávají a nehty má jako drápy. Dvě hry byly pěkné s žaludským esem, ale když se jednalo o šedesát korun, přebil mu pan rada tím esem jeho krále žaludského.
«Grulich! Řekněte mně, Grulichu, učil jste se?».
«Učil, prosím».
(Je to přece jen ten Grulich žaludské eso!)
Учитель с ненавистью оглядел класс. Вот же диво. Сидит Грулих и ухмыляется точь-в-точь как желудевый туз. И уши у него оттопыриваются и на руках не ногти, а когти. Как хорошо сыграл учитель давеча два круга с желудевым тузом, но когда дошло до шестидесяти корон в банке, этим-то тузом и убил пан советник желудевого короля учителя.
— Грулих! А ну отвечай, Грулих, учил или нет?
— Учил, простите.
(Нет, ну вылитый желудевый туз этот Грулих!)
С. 14
обер-лейтенант Мацек – чех на все сто, хотя и говорил только по-немецки
В оригинале: Čech jako poleno. Буквально, чех в доску, здесь же скорее – «чешская морда».
С. 16
Дежурный подошел к нему и доложил, что выполнить приказ никак нельзя
Дежурный в оригинале – Dienstführender (Dienstführender šel к němu а řekl), то есть фельдфебель, помощник командира по строевой службе. См. комм., ч. 2, гл. 5, с. 483.
C. 17
Присоединили отряд к Семьдесят третьему полку, чтобы легче было отступать.
Очевидно, что Ходоунский рассказывает о злоключениях 91-го полка, который в первые месяцы войны в составе 14-й горской бригады 47-й пехотной дивизии воевал против сербов в Боснии (1-й батальон и до войны дислоцировался в Боснии, а 2-й, 3-й и 4-й были переброшены сюда же в августе 1914-го). В отличие от 91-го первого полка, у 73-го пехотного только три батальона оказались на сербском фронте (1-й, 2-й и 4-й) в начале войны, а 3-й и вовсе не воевал, всю Первую мировую кантуясь в Праге, как резерв верховного командования. 73-й полк почти на сто процентов состоял из судетских немцев, набиравшихся в эгерском (Eger) призывном округе (ныне город с чешским названием Хеб (Cheb) прямо на границе с ФРГ).
Что же касается дальнейшей истории 91-го, то, согласно чешским военным архивам (JH 2010), в феврале 1915 года 2-й, 3-й и 4-й батальоны перебрасываются из благодатной Далмации в прохладную Галицию. Это и есть время Гашека и Швейка: в Карпатах три батальона 91-го полка будут воевать до ноября 1915-го, после чего вновь перебрасываются на юг, теперь в Италию. Но это уже вне контуров романа и жизни его автора, с 24 сентября 1915-го он в русском плену.
Швейк с Ванеком играли в «долгий марьяж».
В оригинале: tahaný mariáš – одно из названий марьяжа вдвоем. «Тянуть» здесь (tahaný) связано не с продолжительностью или нудностью, а с тем, что карты после объявления козырей и частичной раздачи (первые пять карт) далее тянутся игроками из колоды. Второе, чуть более образное и распространенное название этого марьяжа также связано с добором карт из колоды, «марьяж со слизыванием» (Hzaný mariáš). Козыри при этом, как в родном «дурачке», открываются при раздаче до начала «слизывания», по первой карте в колоде после раздачи. Естественно, при таком варианте возможна только самая примитивная игра на взятки по мастям с козырями.