(то есть, в русифицированной форме, Фоме) Муру (1779–1852), а также к одному из апостолов, Фоме Неверующему, который отказывался поверить в воскресение Иисуса Христа, пока самолично не увидит ран от гвоздей и не вложит в них перста (Ин 20: 25).
5–56
… пергаментная, с вороными волосами поэтесса Анна Аптекарь… – Внешность, имя («сладчайшее для губ людских и слуха») и инициалы поэтессы намекают на Анну Ахматову. Возможно, Набоков имел в виду свою берлинскую знакомую Раису Блох (1899–1943), чьи стихи, как он заметил в рецензии на ее сборник «Мой город» (1928), пропитаны «холодноватыми духами Ахматовой», что, «увы, в женских стихах почти неизбежно» (Набоков 1999–2000: II, 653). В других рецензиях Набоков писал, что «на современных молодых поэтесс Ахматова действует неотразимо» и от нее идет модная «смесь „греховности“ и „богомольности“», а также назвал влияние Ахматовой – «поэтессы прелестной, слов нет, но подражать которой не нужно», – губительным для эмигрантской женской поэзии (Там же: 664, 648). В 1926 году Набоков собирался написать для «Руля» рецензию-сатиру на несуществующий альманах, в которой среди прочего цитировались бы стихи «некоей Людмилы N., подражающей Ахматовой»: «Только помню холодность вашу / И вечерней звезды алмаз. / Ах, сегодня я не подкрашу / Этих злых, заплаканных глаз» (Набоков 2018: 139; Nabokov 2015: 113; письмо от 2 июля 1926 года). Кроме того, Набоков высмеял некоторые ахматовские мотивы в рассказе «Случай из жизни», – пародии на женскую прозу, – где героиня смотрит на себя в зеркало: «… я <… > себе самой казалась монашкой со строгим восковым лицом, но через минуту, пудрясь и надевая шляпу, я как бы окунулась в свои огромные, черные, опытные глаза, и в них был блеск отнюдь не монашеский…» (Набоков 1999–2000: IV, 548). Набоков отсылает не только к нескольким ранним стихотворениям Ахматовой (и в первую очередь к «Ты письмо мое, милый не комкай…» (1912); ср.: «Не гляди так, не хмурься гневно, / Я любимая, я твоя, / Не пастушка, не королевна, / И уже не монахиня я. // В этом сером будничном платье, / На стоптанных каблуках… / Но, как прежде, жгуче объятье, / Тот же страх в огромных глазах»), но и к оксюморонности образа ее лирической героини – по известному определению Эйхенбаума, «не то „блудницы“ с бурными страстями, не то нищей монахини, которая может вымолить у бога прощенье» (Эйхенбаум 1969a: 136). Позднее Набоков введет пародии на ранние стихи Ахматовой (и/или эпигонские подражания им) в роман «Пнин», причем сама Ахматова воспримет их как пасквиль на себя (Чуковская 1996: 347).
5–57
… театральный критик – тощий, своеобразно тихий молодой человек… — См.: [1–129].
5–58
… присяжным поверенным Пышкиным, который произносил в разговоре с вами: «Я не дымаю» и «Сымасшествие», – словно устраивая своей фамилье некое алиби… — Образцом для анекдота, очевидно, послужил рассказ Вл. Пяста в книге «Встречи» (1929) о журналисте А. В. Руманове: «У него была особая манера отвечать на телефонные звонки. „У телефуна Руманов“, – протягивал он немного в нос <… > как бы предупреждая, что и в его фамилии „о“ будет звучать так же „закрыто“, что, собственно говоря, его фамилия такая же, как и у царствующего дома» (Пяст 1997: 276; Ronen 2000: 25). Фамилия присяжного поверенного, кроме того, намекает на псевдоним Булкин, под которым журналист А. Я. Браславский опубликовал сборник «Стихотворения», отрецензированный Набоковым (см.: Набоков 1999–2000: II, 635). По воспоминаниям В. С. Яновского, Булкин был похож на адвоката, а когда у него осведомлялись, почему он избрал себе такой странный псевдоним, объяснял: «Ну, Пушкин, ну, Булкин, какая разница» (Яновский 1983: 221).
5–59
… наплывали привидения сиреней… — очередной анаграмматический след авторского присутствия в тексте (ср.: [1–104], [3–151]).
5–60
Они считали дни: полсотни, сорок девять, тридцать, двадцать пять, – каждая из этих цифр имела свое лицо: улей, сорока на дереве, силуэт рыцаря, молодой человек. – Ассоциации чисел и слов напоминают присказки и прибаутки, которыми играющие в лото любят называть выпадающие номера. Как говорится в рассказе Чехова «Детвора» (1886), «ввиду однообразия чисел, практика выработала много терминов и смехотворных прозвищ. Так, семь у игроков называется кочергой, одиннадцать – палочками, семьдесят семь – Семен Семенычем, девяносто – дедушкой и т. д.» (Чехов 1974–1982: IV, 316). Д. С. Лихачев вспоминал, что его няня, когда играла с детьми в цифровое лото, то, «выкликая цифры, давала им шуточные названия, говорила приговорками и поговорками» (Лихачев 2006: 41). Как и прозвища у игроков лото, словесные «лица» чисел у Набокова образованы по различным принципам: полсотни соотносится с ульем по принципу загадки (пол + соты = улей); сорок девять с сорокой на дереве и тридцать с силуэтом рыцаря – по созвучию; двадцать пять с молодым человеком – по возрасту (ср. общепринятое прозвище «дедушка» для числа 90). Возможно, Набоков использовал шуточные названия, которые были приняты в его семье.
5–61
трельяжный боскет – элемент регулярного парка, сплошная зеленая стена из вьющихся растений, поддерживаемых специальными тонкими решетками, так называемыми трельяжами.
5–62
угольная бумага – то же, что копировальная бумага, «копирка».
5–63
Федор Константинович с раннего утра уходил на весь день в Груневальд… – См.: [1–99]. В письмах жене от июня – июля 1926 года Набоков много раз рассказывает, как он ездил загорать и купаться в Груневальд («груневальдствовать», по его выражению): «роскошно выкупался»; «валялся голый на песочке»; «там было удивительно хорошо» и т. п. (Набоков 2018: 123, 140, 146; Nabokov 2015: 94, 114, 122). Однажды его, как Федора, застигла гроза: «… вдруг грянул дождь, гром выломал лиловое кусище неба и по озеру запрыгали серебристые стрелки» (Набоков 2018: 121; Nabokov 2015: 90; письмо от 22 июня 1926 года).
5–64
Куда мне девать все эти подарки, которыми летнее утро награждает меня? <… > Употребить немедленно для составления практического руководства «Как быть Cчастливым»? <… > И хочется благодарить, а благодарить некого. Список уже поступивших пожертвований: 10 000 дней – от Неизвестного. – Набоковская декларация благодарного приятия мира перекликается со сходным местом в знаменитом эссе Г. К. Честертона «Этика страны эльфов» («Ethics of Elfland», 1908). Говоря о том, что свои основные и неизменные представления о сущности мира он почерпнул в детстве из волшебных сказок, Честертон называет среди этих представлений восхищение жизнью, понимание того, что она драгоценна и загадочна, и умение быть счастливым: «The test of all happiness is gratitude; and I felt grateful, though I hardly knew to whom. Children are grateful when Santa Claus puts in their stockings gifts of toys or sweets. Could I not be grateful to Santa Claus when he put in my stockings the gift of two miraculous legs? We thank people for birthday presents of cigars and slippers. Can I thank no one for the birthday present of birth? [Проверка счастья во всех случаях – это благодарность. Я чувствовал себя благодарным, хотя не вполне понимал кому. Дети благодарят Санта-Клауса, когда он кладет в их чулки подарки – игрушки или конфеты. Мог ли я не поблагодарить Санта-Клауса за то, что он положил в мой чулок подарок – пару чудесных ног. Мы благодарим тех, кто дарит нам на день рожденья сигары и тапочки. Разве можно никого не поблагодарить за подарок рожденья в день рожденья? (англ.)] » (Chesterton 1908: 98).
5–65
… медленно <… > прополз водометный автомобиль – кит на колесах, широко орошая асфальт. – См. иллюстрацию.
5–66
вермилион – (от англ. vermillion и фр. vermilion) киноварь, ярко-красная краска.
5–67
На вчерашнем пустырьке между домами строилась небольшая вилла, и так как небо глядело в провалы будущих окон, и лопухи да солнце, по случаю медленности работ, успели устроиться внутри белых недоконченных стен, они отдавали задумчивостью развалин, вроде слова «некогда», которое служит и будущему и былому. – Ср. описание строящегося дома, замеченного Набоковым на обратном пути из Груневальда, в письме жене от 6 июля 1926 года: «В одном месте, на Hohenzollerndam, строился дом, сквозь него, в кирпичные проймы, видна была листва, солнце омывало чистые, пахнущие сосной балки – и не знаю почему, но какая-то была старинность, божественная и мирная старинность развалин, – в кирпичных переходах этого дома, в неожиданной луже солнца в углу: дом, в который жизнь еще не вселилась, был похож на дом, из которого она давно ушла» (Набоков 2018: 146; Nabokov 2015: 122–123).
5–68
… по замыслу местных Ленотров… — Андре Ленотр(André Le Nôtre, 1613–1700) – знаменитый французский садовый архитектор, создатель регулярных парков в Версале, Трианоне и др.
5–69
… по обратному скачку мысли: ф3 – г1… – в современной шахматной нотации f3 – g1, обратный ход белого коня, возвращающегося на свою исходную позицию (ср.: [4–179]).
5–70
… наш рассудок, этот болтливый, вперед забегающий драгоман… – В XIX веке драгоманами (англ. dragoman, средневек. лат. dragomanus, от араб