(Кокорев 1888: 0123–0125). В 1863 году реформу календаря поддержало Императорское Русское географическое общество. Год спустя дерптский астроном Иоганн Генрих фон Медлер выступил со своим проектом, предложив не отказываться от юлианского календаря, а реформировать его по разработанной им формуле (Медлер 1864a; Медлер 1864b).
4–235
«Каким это новым духом повеяло, желал бы я знать, – говорил генерал Зубатов, – только лакеи стали грубить, а то все осталось по-старому». – Генерал Зубатов – постоянный персонаж сатирических циклов Салтыкова-Щедрина «Невинные рассказы» (1857–1863) и «Сатиры в прозе» (1859–1862), ретроград и солдафон. Годунов-Чердынцев перифразирует его реплику из фельетона «К читателю»: «Толкуют там: новым духом веет! новым духом веет! Каким это новым духом, желал бы я знать! Только лакеи стали грубить, а то все остается по-старому» (Салтыков-Щедрин 1965–1977: III, 294).
4–236
«Безобразное и безнравственное учение, отвергающее все, чего нельзя ощущать», – содрогаясь, толкует Даль это странное слово… – Это определение нигилизма было дано уже в первом издании словаря Даля (Ч. II. М., 1865. С. 1128).
4–237
Лицам духовного звания было видение: по Невскому проспекту шагает громадный Чернышевский в широкополой шляпе, с дубиной в руках. – Преосвященный Никанор, архиепископ Херсонский и Одесский (в миру Александр Иванович Бровкович, 1827–1890), в одной из своих бесед привел слова директора Саратовской гимназии А. А. Мейера, встречавшегося с Чернышевским в Петербурге вскоре после того, как тот стал сотрудником «Современника»: «В широкополой шляпе с толстою палкою в руках идущий по Невскому, теперь Чернышевский сила!» (Стеклов 1928: I, 208).
4–238
А первый рескрипт на имя виленского губернатора Назимова! А подпись государева, красивая, крепкая, с двумя полнокровно-могучими росчерками вверху и внизу… – Рескрипт Александра II от 20 ноября 1857 года, объявлявший о начале крестьянской реформы, был адресован виленскому генерал-губернатору Владимиру Ивановичу Назимову (1802–1874), который ранее предложил начать освобождение крестьян с северо-западных губерний Российской империи. Рукописный экземпляр манифеста 19 февраля 1861 года об отмене крепостного права с собственноручной подписью Александра II был воспроизведен в юбилейном номере кадетской газеты «Речь», выходившей тогда при активном участии В. Д. Набокова, 19 февраля 1911 года.
4–239
«Благословение, обещанное миротворцам и кротким, увенчивает Александра Второго счастьем, каким не был увенчан никто еще из государей Европы…» – цитата из статьи Чернышевского «О новых условиях сельского быта» (Современник. 1858. № 2. Отд. I. С. 393–441; Чернышевский 1939–1953: V, 70). Чернышевский имеет в виду евангельские «Заповеди блаженства» из Нагорной проповеди: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. <… > Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими» (Мф. 5: 1, 4).
4–240
… после образования губернских комитетов пыл его охлаждается: его возмущает дворянское своекорыстие большинства из них. Окончательное разочарование наступает во второй половине 58-го года. Величина выкупной суммы! Малость надельной земли! Тон «Современника» становится резким, откровенным; словцо «гнусно», «гнусность» начинает приятно оживлять страницы этого скучноватого журнала. – Речь идет о статьях Чернышевского по крестьянскому вопросу, опубликованных в «Современнике» в конце 1858 – начале 1859 года: «О необходимости держаться возможно умеренных цифр при определении величины выкупа усадеб» (1858. № 11. С. 95–112, отд. паг.) и «Труден ли выкуп земли?» (1859. № 1. С. 1–74, отд. паг.). Как писал А. А. Корнилов, «с Чернышевского быстро слетели те розовые очки, через которые он смотрел до этого времени на действия правительства <… > к концу 1858 года он делается уже бесповоротно непримиримым радикалом <… > Вскоре в своекорыстных поползновениях некоторых губернских комитетов <… > Чернышевский увидел проявление того же стремления обезземелить народ, чтобы тем удобнее его эксплуатировать. В конце 1858 года, когда Чернышевский узнал <… > какие цифры назначили некоторые комитеты за крестьянские усадьбы, как многие из них стремились отобрать или, по крайней мере, урезать крестьянские полевые наделы <… > он с отчаянием и озлоблением <… > выразил свое впечатление» (Корнилов 1905: 113, 114).
В экономических и политических статьях Чернышевского, напечатанных в «Современнике» в 1859 году, то есть после радикализации его взглядов, слова «гнусно» и «гнусность» встречаются семь раз (Чернышевский 1939–1953: V, 451, 456, 460, 582, 640, 665, 705).
4–241
Всегда, по тогдашнему обычаю, в халате (закапанном даже сзади стеарином), он сидел день-деньской в своем маленьком кабинете с синими обоями, здоровыми для глаз, с окном во двор <… > у большого стола, заваленного книгами, корректурами, вырезками. – Ср. рассказ о визитах к Чернышевскому в воспоминаниях революционера-шестидесятника Л. Ф. Пантелеева: «… он всегда принимал в своем кабинете. То была небольшая комната во двор, крайне просто меблированная, заваленная книгами, корректурами и т. п. <… > По тогдашнему обычаю, Н. Г. всегда был в халате» (Пантелеев 1958: 464; Стеклов 1928: II, 233). К свидетельству мемуариста Набоков добавляет подробности, – синие обои, полезные для глаз, закапанный стеарином халат, – заимствованные из прозы самого Чернышевского. В романе «Пролог» (см. о нем выше: [4–138]) жена Волгина (читай Ольга Сократовна) сообщает мужу (читай Н. Г.) о покупке новых обоев: «… во всех комнатах будут светлые обои; только в твоем кабинете не светлые, а синие: они лучше для глаз» (Чернышевский 1939–1953: XIII, 69). Рассказчик незаконченной повести «Алферьев», задуманный как автопортрет, говорит о том, что стеснялся своего «гнусного бумажного халата, закапанного стеарином спереди и – вещь неимоверная, но действительная, – даже сзади, и с этого сзади бывшего в плюшкинском виде» (Там же: XII, 7).
4–242
Работал так лихорадочно, так много курил, так мало спал, что впечатление производил страшноватое: тощий, нервный, взгляд зараз слепой и сверлящий, отрывистая, рассеянная речь, руки трясутся… – В бумагах Ф. В. Духовникова сохранилась запись позднего рассказа Ольги Сократовны, которая вспоминала: «Жизнь Чернышевского в Петербурге была лихорадочная: руки тряслись, мозги усиленно работали. Он никогда не мог спать после обеда, да и ночью иногда спал по два, три часа. Бывало, и ночью проснется, вскочит и начнет писать. Дома он все сидел в кабинете» (Лебедев 1912b: 303; Стеклов 1928: I, 182).
4–243
… никогда не страдал головной болью и наивно гордился этим… – В письме к А. Н. Пыпину от 14 августа 1877 года Н. Г. писал: «Я никогда не испытывал головной боли. Это ощущение неизвестно мне» (ЧвС: II, 196).
4–244
Секретарю Студентскому, бывшему саратовскому семинаристу, он диктовал перевод истории Шлоссера, а в промежутки, пока тот записывал фразу, писал сам статью для «Современника» или читал что-нибудь, делая на полях пометки. – Л. Ф. Пантелеев вспоминал, как «по целым дням, а нередко и за полночь», Н. Г. диктовал «свои статьи Алексею Осип< овичу> Студенскому, кажется, бывшему семинаристу из Саратова» (Пантелеев 1958: 464; Стеклов 1928: II, 233). Перевод на русский язык многотомной «Всемирной истории» немецкого историка либерального направления Фридриха Христофора Шлоссера (1776–1861) был предпринят по инициативе Чернышевского, который caм участвовал в подготовке издания как редактор и переводчик. По воспоминаниям А. Я. Панаевой, он «диктовал перевод молодому человеку; пока тот записывал, Чернышевский в промежуток сам писал статью для „Современника“ или же читал какую-нибудь книгу» (Панаева 1972: 267).
4–245
Прислонившись к камину и что-нибудь теребя, он говорил звонким, пискливым голосом… — Сотрудник «Современника» Е. Я. Колбасин вспоминал о вечерах у Некрасова: «Некрасов всегда старался расшевелить Чернышевского и вызвать его на беседу. Действительно, Чернышевский постепенно оживлялся, и вскоре в комнате раздавался его несколько пискливый голос. <… > Прислонясь к камину и играя часовой цепочкой, Николай Гаврилович водил слушателей по самым разнообразным областям знания…» (ЧвС: I, ХХХ; Стеклов 1928: I, 168). «Пискливый голос» Н. Г. отмечали и другие его знакомые, например саратовские информанты Ф. В. Духовникова (НГЧ: 60). В романе Писемского «Взбаламученное море» пискливым голосом вещает гнусный нигилист из семинаристов Проскриптский, в котором нетрудно узнать карикатурный портрет Чернышевского (Писемский 1895–1896: IX, 126).
4–247
… с обильными: ну-с, да-с. – Чернышевский «… имел привычку прибавлять „с“ – „да-с“ – „нет-с“ (Шелгунов 1967: 236). В начале 1860‐х годов, вспоминает Л. Ф. Пантелеев, «многие говорили à la Чернышевский, с постоянными „ну-с“, „да-с“, однообразной интонацией, как зачастую говорил Чернышевский…» (Пантелеев 1958: 223).
4–246
У него был особенный тихий смешок <… > но когда хохотал, то закатывался и ревел оглушительно (издали заслышав эти рулады, Тургенев убегал). – «Особый тихий смех» Чернышевского отметил в автобиографии историк Н. И. Костомаров (1817–1885), его добрый знакомый по Саратову и Петербургу, впоследствии разорвавший с ним отношения из-за расхождений в политических взглядах