— Намек поняли, Наум Соломонович, — мирно проговорил Феликс. — Сейчас уйдем.
— Люди хотят выпить с тобой! — задиристо воскликнул Рафинад. — Поблагодарить за рекомендацию…
— А?! Спасибо, Феликс, — стоматолог перевел взгляд своих желтоватых глаз, спрятанных в тяжелые веки, на Феликса, потом на Чингиза. — А вы кто? Что-то я не видел этого молодого человека!
— Меня зовут Чингиз, — расположительно ответил Чингиз. — Я с Кавказа. Могу дать рекомендательное письмо вашей супруге на Кузнечный рынок.
— Она ходит на Некрасовский, — всерьез ответил папа Дорман и вдруг неожиданно подмигнул Чингизу, отчего его узкое лицо стало симпатичным, смешным и добрым.
Феликс наполнил рюмку, отодвинул стул и шагнул к папаше Дорману, искренне и мягко приглашая присоединиться к их компании. Мол, они будут только рады его обществу…
— Посиди с детьми, — подала голос из коридора Галина Олеговна. — Нет, он же упрямый как осел.
Папаша Дорман задом толкнул дверь и вновь подмигнул. Принял у Феликса рюмку, посмотрел сквозь коньяк на лампу, пробормотал: «Будем здоровы!» — и махом отправил в рот содержимое рюмки.
— Папаша, это не водка. Это французский коньяк, — прокричал Рафинад. — Его не пьют, его нюхают.
— Не учи отца, — без злости ответил стоматолог. — Лучше расскажи, как ты съездил. Что сказал Негляда?
— Он сказал, что такого папашу надо носить на руках.
— И все?
— Еще он сказал, что туфли на сто рублей не тянут. Красная цена им — четвертак!
— Двадцать пять рублей?! От нахал, от босяк!
Поставив рюмку на край стола и церемонно попрощавшись с молодыми людьми за руки, Наум Соломонович вышел.
— У тебя славный отец, — произнес Чингиз.
— Чтобы узнать вкус яблока, надо его съесть, — сухо ответил Рафинад. — Кстати, хотел тебя спросить, — Рафинад взглянул на Феликса. — Что с компьютерами?
— Ничего утешительного, — помрачнел Феликс. — «Авторитета» держат в кутузке, видно, дело крутое. Компьютеры повисли… Есть, правда, идейка. Но не знаю, не знаю… Надо посоветоваться с юристом.
— Продавать компьютеры поштучно? — спросил Чингиз. — Это не идея, это побег. Обидно упускать оптовиков, мы могли бы создать целое направление в фирме по оптовой купле-продаже компьютеров. Хотя бы через биржу.
Феликс, подтягивая ногу, вернулся к столу, запахнул полу просторного пиджака и сел. За годы общения Рафинад изучил своего приятеля. Поблескивающий взгляд карих глаз, движение пухлой ладони по гладкой густокоричневой шевелюре — точные предвестники каких-то «забав ума», еще с институтских годов…
— Ну, какая у тебя идея? — подталкивал Рафинад.
— Не гони картину, — осадил Феликс. — Предвкушение праздника нередко приятней самого праздника. К тому же все может обернуться блефом.
— Что ж, подождем, пока ты созреешь, — Рафинад вышел в коридор.
Отец сидел на кухне и что-то жевал. Заметив сына, он замахал руками, точно большой ощипанный петух, и указал пальцем на часы.
— Что?! — громко спросил Рафинад. — Первый час ночи? Ну и что?!
Отец замолотил руками по воздуху, выражая свое отношение к безнадежной тупости сына, вскочил с места, громким шепотом выбуркнул: «Идиот!» и захлопнул кухонную дверь. Рафинад извлек из рюкзака пачки «Беломора», воротился в свою комнату, положил папиросы на стол перед Чингизом. И, упреждая удивленный вопрос, присовокупил к папиросам пять сотенных купюр.
— Не понял, — проговорил Чингиз.
— Подарок и долг Сулеймана. Но вопросы в рабочем порядке, вначале послушаем генерала. Его идеи по спасению компьютерного бизнеса, в котором, как известно, я был не последним человеком.
Феликс отодвинулся от стола, вытянул ноги, разглядывая мыски своих черных штиблет.
— Вот что я думаю, мои ласковые… По существующим правилам, правда, я их не читал, но… короче! Мы не можем без лицензии заниматься оптовым отстрелом компьютеров. Так. Поштучно. Лавируя и рискуя, как это делают многие… Но это не бизнес в том виде, как я его понимаю. Легальный бизнес! Согласно правилам легального бизнеса, мы, не имея особой лицензии, можем продавать изделие, если сами принимаем участие в его изготовлении. Отсюда следует, что…
— Завтра в подвале, на развальчике Толика Збарского, мы начнем выпускать компьютеры системы «Пи-Си-Эй-Ти», что в нашей модификации получит шифр «По-сцы — Уйди», — перебил Рафинад и умолк. Кажется, зазвонил телефон. Или ему показалось? Впрочем, родители еще не спят, они снимут трубку…
— Совершенно верно, — продолжал Феликс. — Мы не можем наладить производство компьютеров, но мы можем купить часть производства, что выпускает эти компьютеры…
— Да. В Америке. Давайте купим компанию «Ай-Би-Эм», или как она там называется, — не успокаивался Рафинад. — Но после того, как Толя Збарский купит наконец унитаз для нашего подвального сортира. Или до того? Чтобы сколотить побольше денег?
— Хватит, дай послушать, — нетерпеливо произнес Чингиз.
Рафинад отлично понимал, что Феликс неспроста так обстоятельно пробирается к сути своей идеи, — проговаривая, он как бы перепроверяет составляющие ее звенья, ее жизнеспособность. А Феликсу, в свою очередь, была хорошо известна манера Рафинада выслушивать его очередное «сумасбродство»…
— Покупка унитаза — это проблема Толика Збарского, — переждав, продолжал Феликс. — Моя проблема — подобрать идею выхода на широкий рынок компьютерной техники. Ваша проблема, Рафаил Наумович, — воплотить эту идею в реальность. Проблема Чингиза Григорьевича Джасоева — наладить куплю-продажу идеи, воплощенной в реальность.
— Не пудри мозги, Феля, — произнес Рафинад. — Мы уже тепленькие, бери нас. Я уже изнемогаю от желания. И Чингиз тоже… Да и папаша мой рвет и мечет, боюсь, сейчас кухня загорится от его температуры.
Феликс лукаво улыбнулся, поднял рюмку и лизнул кончиком языка коньяк.
— Хочу выпить за свою идею, — проговорил он и одним глотком осушил рюмку. Передернул плечами, куснул половину соленого огурчика и захрумкал, хитро поглядывая на Рафинада и Чингиза.
— Так вот. Мы пока не можем сами производить компьютеры. Но мы можем стать совладельцами, скажем, той же американской могущественной корпорации «Ай-Би-Эм»… И таким образом, получить право на продажу своей собственной продукции, — слова Феликса перемежались с вкусным хрустом огурца. — Спросите меня: каким таким образом?
— Каким таким образом? — прилежно спросил Рафинад.
Он и сам уже мог изложить идею Феликса, все было понятно. Но не хотел лишать удовольствия своего товарища, в конце концов это идея Феликса, и только его… Мысли Рафинада теперь приняли иное направление — как эту идею воплотить в реальность? Не отправляться же ему в командировку за океан? Он еще от Выборга не пришел в себя…
— Каким таким образом? — повторял Чингиз.
— А таким. Мы покупаем акцию корпорации «Ай-Би-Эм». Одну-единственную акцию. Я проследил курс, сегодня он равен где-то около восьми долларов… Таким образом, «Крона» становится акционером американской корпорации и, стало быть, совладельцем. Ну?! Хороша идея?
За стеной что-то с шумом упало. И через секунду вновь упало и покатилось, длинно дребезжа…
— Кажется, это знак свыше — нам пора собираться, — усмехнулся Феликс. — Черт, испортили мне финал.
— Отличная идея, босс, — Чингиз махнул рукой в сторону стены, словно отгонял муху.
— Остается только спросить у барона Ротшильда: хочет ли он отдать свою дочь за местечкового портняжку Абрамовича, — проговорил Рафинад.
— А если спросить? — засмеялся Феликс. — Щупальцы сионизма, как известно каждому простому советскому человеку, от пионера до пенсионера, расползлись по всему миру. Может, и найдется у портняжки Абрамовича какой-нибудь знакомый сионист, который купит в Америке одну-единственную акцию компании «Ай-Би-Эм» для нашей «Кроны»?
— Если ты ему простишь кровь христианских младенцев — найдется! — в голос засмеялся Рафинад.
— Все, мальчики, пора! — Чингиз поднялся и с хрустом потянулся всем телом. — По домам. Заседание окончено.
Кабина лифта дрогнула и пошла вниз… Рафинад вернулся в прихожую, запер входную дверь и ушел в свою комнату. Не мешало бы открыть форточку, проветрить. Аккуратно, чтобы не наступить на книжный развал, он взобрался на подоконник.
Клочья сырого воздуха белесым туманом вползали в комнату.
Взору представилась привычная с детства часть набережной с далекими усталыми сфинксами. Над кровлей Академии художеств висела курносая луна и улыбалась…
Рафинад обернулся, соображая, как половчее спрыгнуть на пол. Вошла мать, толкая перед собой пустую тележку. Прежде чем она не приведет комнату в надлежащий вид, ей все равно не уснуть. Рафинад это знал, уговаривать бесполезно.
— Ну? Как тебе нравится?! — Галина Олеговна запахнула халат и откинула назад распущенные ко сну волосы. — Этот человек весит тонну. Как я с ним прожила тридцать лет! Его коробило, что мальчики сидят и о чем-то болтают, а?! Теперь он лег спать. Так не мог он лечь спать сразу?
Изловчившись, Рафинад спрыгнул на пол.
— Что у вас там упало на кухне? С таким грохотом.
— Упало? Он специально уронил железный поднос, чтобы вы посмотрели на часы. Он какой-то малахольный стал, все ему действует на нервы, — мать складывала тарелки на лакированную спину тележки. — Вы совсем ничего не ели… Что, невкусно?
— У тебя невкусно? — Рафинад обнял мать за плечи. — Спасибо. Ты молодец.
— Ему будет спокойней, если ты прошляешься всю ночь там, где ты обычно шляешься. С какими-то девками, — мать вновь оседлала своего конька. — Да! Вспомнила. Тебе звонила какая-то женщина. Инга. Или Инна. Было плохо слышно… Спросила, как ты себя чувствуешь? Не болеешь ли? Я ответила — слава Богу, пьет коньяк с друзьями. Она повесила трубку… Манера! Звонить ночью в приличный дом и вешать трубку. Ни тебе — до свидания, ни тебе — позовите, пожалуйста. А! Я даже не успела и рта раскрыть, — мать резко умолкла, словно споткнулась. — Почему ее так интересует твое здоровье? Ах, Рафа, Рафа… Доведут тебя эти беспорядочные связи до… ты сам знаешь до чего. Жениться будет нечем.