У Наума Соломоновича поднялись брови. Маленький, жилистый, узкоплечий, в мятых домашних брюках и клетчатой рубашке, папаша Дорман выглядел сейчас детдомовцем.
— Галя, Галя, — лепетал он. — Что ты говоришь? Побойся Бога.
— Какого Бога, какого Бога?! — закричала Галина Олеговна. — К вашему вы меня не пускаете, а свой, из-за вашего, от меня уже отвернулся. — Галина Олеговна зарыдала длинно и громко, словно пароходный гудок перед отплытием. — Сирота я! Сирота в своем доме, со своим сыном, со своим мужем.
Папаша Дорман бегал вокруг жены и что-то лепетал. Мятые брюки падали с его тощих бедер, он подхватывал их на лету, втягивал на место и перекручивал у пупа.
— Что я имею в этом доме? — ярился папаша Дорман. — Работаю, как ишак, и не имею даже пары приличных домашних штанов. А жена, вместо того чтобы взять иголку и ушить где надо, наблюдает за мной, как шпион, — куда я смотрю и где стою. Это жизнь?!
Рафинад хохотал, прильнув плечом к стене, оклеенной голубыми обоями с райскими птичками в золоте.
— Что ты ржешь, босяк?! — Наум Соломонович остановился перед сыном. — Привел в дом какую-то шлюху и поставил семейство с ног на голову. Ты видишь, что делается с матерью? Ему смешно! — Он смотрел на сына как-то снизу вверх, как воробей на кошку, — остро и зло. И был сейчас особо похож на щипцы, которыми тягал зубы изо рта своих пациентов.
Рафинад чувствовал нервную дрожь, словно кожа насыщалась электричеством. Он ухватил влажную фланель клетчатой рубашки отца, скомкал ее сильными и цепкими пальцами, приблизил к своей выпуклой, напряженной груди.
— Я не босяк, Наум Соломонович, — произнес он внятно, с особым своим вальяжно-ленивым выговором. — И жена моя не шлюха. Пора бы тебе, старому хрену, это понять. Тебе и твоей жене, которая является моей матерью. До тех пор, пока вы этого не поймете, ноги моей в этом доме не будет.
Глава третьяБАНДА
Евгений Борисович Нефедов — генеральный директор научно-производственной фирмы «Катран» — чувствовал, как из-под ног его уходит пол. Словно в штормовую погоду палуба корабля. Наваждение его охватывало внезапно, вдруг. Последний раз подобное произошло в коридоре своего небольшого офиса на Карповке. Нога не ощутила твердой основы, провалилась в пустоту. Нефедов судорожно ухватился за край подоконника, пытаясь подавить головокружение.
Слух о нездоровье Нефедова пополз по тесным комнатенкам, в которых размещалась фирма. О существовании «Катрана» в городе знали немногие. Фирма себя не афишировала, аншлагов на фасаде дома не вывешивала, жила тихой сапой. Даже переписка шла через абонентный ящик в райисполкоме. Но дела проворачивала серьезные и денежные. Структура «Катрана» задумана была хитро: в штате числилось человек двадцать молодых людей, включая расчетный стол и администрацию, — энергичные, деловые, хорошие специалисты. Основная задача «мозгового центра» — получение коммерческих заказов самого широкого профиля: от разработок пищевых технологических цепочек до проектирования строительных объектов. Заказы передавались в отраслевые институты и конструкторские бюро, а «Катран» за посредничество получал свой процент. И немалый.
Женя Нефедов — двадцатисемилетний гуманитарий с университетским образованием — чувствовал себя достаточно уверенно в той смуте, что охватила страну. Чем больше рушились некогда устойчивые связи между различными производствами, тем нужнее оказывалась маленькая контора на пятом этаже в доме на Карповке. Женя Нефедов, несмотря на все свои старания оставаться в тени, превращался в значительную фигуру нового бизнеса. Это пугало. Наслышался о напастях, которым все чаще и чаще стали подвергаться деловые люди.
Успокаивало лишь то, что «Катран» избегал заводить отношения с частными предпринимателями, не дразнил гусей, как говорится. Старался работать чисто, без разборок в арбитражах и банках. Только так и можно будет пережить смутное время.
С другой стороны, оставаться на месте, не пытаться пробовать себя в иных формах предпринимательства означало неминуемую гибель. Все началось с пустякового разговора с Геной Власовым, одним из отцов учредителей известной в городе фирмы «Крона». Ребят из «Кроны» Нефедов знал еще со времен работы молодежных научно-производственных центров при обкоме комсомола. И еще раньше, со студенческих развеселых шабашек. Так вот, Гена Власов как-то поведал о сделках «Кроны» по казеину с некоторыми зарубежными странами. Признаться, до этого Нефедов имел о казеине такое же представление, как о черных дырах во Вселенной. Но поговорил со сведущими людьми, навел справки и понял, что на казеине можно неплохо заработать. Ненавязчиво, исподволь он подвел своего закадычного приятеля Гену Власова к мысли, что получать наличными от «Катрана» в шестизначных цифрах куда выгодней, чем иметь свой паевой процент от «Кроны». После недолгих колебаний Гена Власов сломался и передал Нефедову все, что знал об условиях поставок казеина в Польшу и Финляндию. Остальное было уже делом техники, дорогие подарки, ужин со «съемными» девочками в ресторане «Турку» — ребятам с молокозаводов Самары и Тулы было все равно кому продавать казеин: «Катрану» так «Катрану».
В свое время «Катран» отлично заработал на перехвате у «Кроны» заказа барнаульцев. Память о той операции вселяла в Нефедова уверенность в удачливости своей планиды в играх с «Кроной», фактор для впечатлительного и слабонервного бывшего гуманитария немаловажный. А тут еще замерцало на горизонте новое искушение, и тоже по наколке опьяненного большими. деньгами Гены Власова, — дело касалось перехвата у «Кроны» крупной партии алюминия.
Перспектива расширения фирмы, казалось, ломилась в обшарпанные двери бывшей коммунальной квартиры, что арендовал «Катран». При таком развороте событий долго таиться нельзя. Нефедов это понимал и тяготился.
В тот злополучный день он отвез дочку в детский сад и ехал на фирму по обычному своему маршруту. Вскоре после поворота на проспект Непокоренных его перегнала светло-коричневая БМВ с затемненными окнами. Нефедову показалось, что этот автомобиль стоял неподалеку от входа в детский сад. Впрочем, можно и ошибиться, в последнее время появлялось все больше и больше иномарок. Нефедов и сам намеревался пересесть в какой-нибудь «мерседес» или в тот же БМВ, но не хотел засвечиваться.
Они шли по одной полосе — БМВ и нефедовский красный «жигуленок». Нефедов решил разменяться и свернул ближе к поребрику. Тотчас туда переместилась иномарка. Нефедову это не понравилось, до перекрестка оставалось метров сто пятьдесят… Дальнейшее происходило в сжатые неосмысленные мгновения — Нефедов увидел высоко поднятый зад иномарки, что возник перед самым радиатором «жигуленка», слепые стоп-сигнальные фонари. Нефедов ударил по тормозам… Тут же двери иномарки распахнулись, и к «жигуленку» подбежали двое парняг: один, с вислым животом под широкими полами пиджака, — явный кавказец, второй — светлый, высокий, в водолазке и спортивной кепи на голове.
— Ты что, козел?! Пьян, что ли? — проорал кавказец и пнул ногой в двери «жигуленка».
— Извините… но у вас не горел стоп-сигнал, — залепетал Нефедов, приспуская стекло. — Честное слово… не горел сигнал.
— Почему же он должен гореть, если я не тормозил?! — продолжал орать кавказец. — Ты просто гнался за мной как бешеный и налетел на меня, сука постыдная. Вылезай!
— Пожалуйста, я выйду, — выбираясь из машины, Нефедов уже видел, что никакого вреда иномарке столкновение не причинило. Все цело — и бампер, и фонари. Да и свой «жигуль» не пострадал… Да было ли столкновение? Коснулись, и только.
Это приободрило Нефедова.
— Извините, конечно, но у вас не работает стоп-сигнал, — произнес более твердым голосом Нефедов. — Я держал расстояние…
— Рашид, нажми, пожалуйста, на тормоз, покажи молодому человеку, работает стоп-сигнал или нет, — проговорил русоголовый с интеллигентной интонацией.
Это еще больше успокоило Нефедова, он уже не поглядывал с надеждой на проносящиеся мимо автомобили.
Ругаясь на своем тарабарском языке и придерживая подол пиджака жирной рукой, водитель вернулся к лимузину. Ядовито-яркий красный свет обильно залил фонари.
Нефедов сконфуженно присмирел. Как он мог не заметить такое броское зарево.
— Уму непостижимо, — пробормотал он. — Извините, у меня просто какое-то затемнение…
— Плати за ущерб, — прокричал кавказец, возвращаясь к Нефедову.
— Да… но ничего не случилось! — возроптал Нефедов.
— Как не случилось, козел? Ты перепугал пассажира. Он даже боится выйти из машины! — разорялся кавказец.
Нефедов недоуменно посмотрел на русоголового. Тот развел руками и улыбнулся.
— Подойдите к профессору, извинитесь. Действительно, он перепуган, бедняга, — доброжелательно произнес русоголовый. — Вы его знаете, он нередко выступает по телевизору. Извинитесь, и разъедемся.
— Пожалуйста, я извинюсь, — снисходительно произнес Нефедов. — Как я мог не заметить такой стоп-сигнал, — он бодро шагал к иномарке.
Чрево автомобиля пахнуло теплой кожей, полумраком и уютом. В углу салона сидел полный моложавый мужчина в светлом пиджаке. Черная борода и усы делали его похожим на карточного короля. Действительно, широкое лицо «короля» показалось Нефедову знакомым, где-то он уже видел этого человека, может, и правда по телевизору…
— Извините, профессор, — произнес Нефедов. — Виноват, не заметил стоп-сигнала вашего автомобиля.
— Не слышу! — внятно ответили из салона.
— Профессор неважно слышит. И перепуган, — подсказал русоголовый. — Наклонитесь ближе.
Нефедов испытывал неловкость — какая-то искусственная ситуация, ему хотелось поскорей убраться отсюда. Он согнулся и, поддав вперед плечи, проник туловищем в салон.
— Извините, профессор, — проговорил было Нефедов и тут почувствовал, как его схватили за ноги и в следующую секунду втолкнули в салон автомобиля. Следом влез русоголовый.
— Спокойно, Евгений Борисович, — профессор приставил к щеке Нефедова холодное дуло пистолета. — Веди себя благоразумно. Руки!