— Вывести девочку. Вынести. Угостить конфетой, чтобы заснула и… я не стану!
— Тише, — Свят погасил вспышку гнева.
— Разумно, — этот человек появился из тени и отряхнулся. — Очень даже разумно… я рад, что вы приняли верное решение.
В нем ничего не осталось от простоватого паренька, который с первого взгляда влюбился в Тонечку. И ухаживал за ней, робея и смущаясь. Этот человек был иной породы.
Хищной.
— Кто? — поинтересовался Свят и не удивился, когда на запястье вспыхнул кругляш магической печати.
Комитет госбезопасности.
— Дива?
— Не совсем. У меня свое дело. Идемте, побеседуем, что ли, пока нас не хватились, — он любезно открыл дверь в Тонечкину комнату и рукой махнул. — А вы, милая Виктория, не бойтесь. Вы все сделали верно… конфеты…
Кулек вытащили из рук Свята.
— Конфеты пусть у нас побудут, скажите, что девочка отказалась брать. А лучше ничего не говорите. Благо, ваш кавалер несколько… увлекся.
— И… что делать?
— Вернитесь за стол. Напейтесь.
— Напиться? — похоже, подобное предложение Викторию несказанно удивило.
— Почему бы и нет? Актриса из вас так себе, а вот в сложных ситуациях многие люди предпочитают… потреблять. Будем считать, что так вы заглушаете волнение. На самом деле на пьяных магия действует слабо в силу естественной нестабильности энергетического поля.
Виктория кивнула.
— Тогда… — сказала она, не сводя взгляда с человека, поразившего ее до самой глубины души. — Я… попробую.
— Попробуйте. Только потом не увлекайтесь, а то мало ли…
Это было сказано с улыбкой.
Виктория отступила, и дверь закрылась. А Свят молча продемонстрировал клеймо.
— Ясно… подозрения имелись, но… наши ведомства не слишком ладят. Да… ведьмины камни. Слышали о них?
Свят кивнул.
— Вот… на востоке… восток — дело сложное, много там всего намешано, поэтому и лезть туда стараются в крайних случаях. Такой и был. Пошли слухи, что камни там получать начали. Свободные женщины востока не так и свободны, да… одна пропадет, другая… потом найдут мертвую, проведут расследование. Дело закроют. Как не закрыть, если тот, кто расследует, приходится родней семье потерпевшей? А ведьмы нет. Одной, другой… начали копать. Осторожно очень. Многое нашли… пока не всему ход даден, но сумели нащупать канал, по которому камни в Москву доставляли, а оттуда и дальше. Сюда. Стало интересно, что же тут такого.
Он тряхнул головой.
— Антонина?
— Тонечка… милая девочка Тонечка, которая чиста перед законом ровно настолько, чтобы это само по себе не было подозрительно. Наверное, если бы не наши возможности, ее бы и сочли просто посредником, а то и вовсе… мало ли таких дур втемную используют?
— Но не ее.
— Верно. Она… редкий зверь. Настолько редкий, что приоритеты изменились. Нет, там, на востоке, ждут сигнала, материалы собраны, их хватит, чтобы тех, кто виновен, под расстрельную подвести. Но Тонечка… нам она нужна.
— Не претендую.
— Но и не поможешь?
— Чем?
— Поговорить. Боюсь… она несколько предвзято относится к нашей конторе, а потому, если заговорю, несмотря на свою разумность, сбежит. Ищи ее потом по всему союзу… — он произнес это с усмешкой, но Свят чувствовал за этой вот усмешкой легкую неуверенность.
И страх?
— Скажи, что прошлые ее дела нам не интересны. Она получит полную амнистию и вообще… пусть сама скажет, на каких условиях готова сотрудничать. Если нужно время подумать — пускай, главное, чтобы не сбегала.
Лицо его слегка поплыло, и Алексей отряхнулся всем телом, приводя его в соответствие с образом.
— Извини, долго держать как-то не приходилось, особенно в присутствии посторонних.
— Сумеречник? — о них Святослав только слышал. А вот Алексей осклабился.
— Точно…
— Антонина?
Он чуть склонил голову, подтверждая догадку.
— Нам сложно пару найти, но раз уж вышло, я ее упускать не хочу. А она молодая, нервная, еще глупостей натворит…
— Остальные здесь… тоже из ваших?
Алексей задумался, правда, ненадолго.
— Нет. С Крамским будь осторожнее. Он, конечно, в отставке, только эта отставка — видимость одна, его под новую службу готовят. Что за она, сам не знаю, а знал бы… извини, — он развел руками. — Мишка из Тониных подопечных, мелкая сошка, случайно попал. Заказ у него от одного из партийных, нужно бумаги кое-какие найти и уничтожить, на непролетарское происхождение.
Святославу подумалось, что теперь эти бумаги, о которых, быть может, никто и понятия не имел, точно будут найдены. А вот уничтожены — вряд ли.
Пригодятся.
— С Чудновым толком не разобрался. Мутный человечишко. Ученый, это да.
— Личность?
— Подтверждена. Проверили сразу. Но… понимаешь, с ними сложно. Вот ты разбираешься в функциональной магометрии?
— Нет, — вынужден был признаться Святослав, который о подобной-то науке и слышать не слышал.
— И я нет. И вот одни говорят, что он гений, а другие, что совсем даже наоборот, что идеи его противоречат идеалам партии, что вредоносны они по своей сути. Его из института выжили, точнее перевели сюда, но он и поехал. А чего ему от дивы твоей нужно — не скажу.
— Путятин? — осталось последнее имя.
— У него своя проблема… — улыбка Алексея стала еще шире, а вот зубы заострились, да и лицо вновь поплыло. — Деликатного характера. Бабы ему не нравятся. А за другое, сам понимаешь…
Статья.
И срок немалый, до конца которого он вряд ли доживет. А про то, что станет с карьерой, и говорить не стоит.
— Давно…
— Да давно, еще со времен учебы. Там у него роман был с одним из наших… что кривишься? Думаешь, нам охота в дерьме ковыряться? Только всю эту вот вольницу вот где держать надо, — Алексей сжал кулак. — А то тоже… свобода им, идеи высокие… не понимают, что эти идеи к развалу страны ведут. Вот и приходится искать тех, кто…
…за молчание окажет услугу.
Сперва одну, затем другую, а там, глядишь, и свыкнется с отведенною ролью, успокоит совесть, убаюкает, идеей ли, тем ли, что редкие разговоры обо… всем дают надежду спокойной жизни.
— Мы его и подвинули. Или думаешь, и вправду такой талантливый?
— Понятия не имею.
— Сюда он и поехал, потому что ведьмины камни без ведьмы использовать неможно. А молодой красивый да богатый — хорошая приманка. Ведьмы в целом — твари расчетливые. И ваша Ниночка не исключение… надеялись через неё к Савожицкой подобраться, уж больно темная особа, но не успели. Что до Путятина, он как про диву-то узнал, так вбил себе в голову, что она ему поможет.
Стало быть, еще одно совпадение.
И выводы верны.
— Вреда он не причинит, не тот типаж. Плакаться станет, грозиться, но на большее его не хватит. Да и… если и вправду может помочь, то пускай. Что? Я тоже человек. Отчасти… и Путятин — мужик толковый, дерьма в нем немного, а что уродом уродился, так не его вина. Ему тоже без радости, считай, почти до края дошел. А того, кто на краю, использовать опасно. Понимаешь?
И как бы ни противно было признать, Святослав действительно понимал.
— Поможешь?
И пусть маячок в ладони горел угольком, да и Казимир Витольдович вряд ли обрадуется этакому помощнику, но и отказываться Святослав не станет.
Будто…
…предчувствие было нехорошим.
— Постараюсь…
Это слово повисло в тишине. Такой яркой, оглушающей тишине, которая просто-таки невозможна. Где-то далеко, на грани слышимости, лопнула струна. И Алексей, еще недавно улыбавшийся, вдруг покачнулся. Лицо его исказилась, треснула маска, ломая человеческие черты, из-под которых выглянуло нечто серое, туманное.
Он устоял на ногах.
Губы раскрылись, но тишина была слишком тяжелой и всеобъемлющей, чтобы позволить звуку родиться. И Святослав увидел, как на губах безопасника вспухает кровавый пузырь.
Будто детский шарик надувается.
Красивый, алый шарик.
А потом лопается, обдавая горячими брызгами. В полном безмолвии. И заваливается набок тело. Святослав пытается его подхватить, но с ужасом понимает, что не способен пошевелиться.
— Тише, — шеи касаются теплые руки. — Не сердись, так было нужно. Потом ты поймешь.
Аннушка трется щекой о плечо.
— Когда я тебя увидела, то сразу поняла, что ты — именно то, что нужно…
Она больше не кажется красивой.
Она страшна настолько, насколько может быть страшна одержимая безумием ведьма. И бледные волосы ее завиваются змеями, они ложатся на шею Святослава, захлестывают его петлей.
— Он обещал, что ты будешь моим.
— Нет, — у него получается шевельнуть губами. И ведьма смеется. Странно, что тяжелый смех ее не разбивает тишину, напротив, он роднится с нею, дополняя, связывая.
— От сильного мужчины и дети сильными будут, — она сжимает голову Святослава и тянется к губам, впивается жадным поцелуем, высасывая силы.
Пускай.
Святослав с трудом сдерживает ликование.
А потом раскрывается, как не раскрылся бы ни перед кем. И она, опьяненная властью, уверенная, что все происходит именно по ее воле и силе, шагает навстречу.
Не здесь.
Там.
В мире, которого не существует. В мире, который Святослав способен передать, вместе с зеленью болот, низким небом и солнцем, что жарит невыносимо. И жар этот заставляет задыхаться.
С лаем псов.
Колючей стеной.
С людьми, которые больше не люди, но бродят вдоль этой самой стены… она не сразу понимает, а поняв, отшатывается, только…
…поздно.
Это тело Святослав даже не пытается поймать, просто стоит и смотрит, как корчится женщина, пытаясь справиться с чужими кошмарами.
Внутри пустота.
И понимание, что ему просто повезло…
…тишина вдруг лопает, разорванная криком, слишком сильным, чтобы выдержали человеческие уши. И Свят закрывает их, зажимает, только крик не остановить. И под пальцами становится мокро.
И он сам опускается на пол.
Орет.
И от голоса своего приходит в сознание. Не сразу. Кажется, что не сразу. Несколько мгновений он просто сидит, пытаясь понять, жив ли еще.