Матушка поможет.
И главное, так и не понял, с чего это Ниночка озлилась. А она мало удержалась, чтоб не наградить дурака этакого проклятьем. Только и утешилась, что его уже боги наградили матушкою, с которой никакое проклятье не сравнится.
Пускай себе.
— Нина Васильевна, — в дверь постучали.
— Да.
До сих пор не привычно, когда к ней вот так, с уважением. А дверь приоткрылась:
— Вас Анатолий Львович спрашивают, — молоденькая медсестричка смотрела на Ниночку без восторга, скорее с некоторою опаской. А ведь Ниночка никому-то дурного не делала.
Пока.
— Что-то случилось?
— Пациентка одна… сложная, — девушка поморщилась. — Требует проклятье снять.
Проклятье?
Уже интересно.
…а Кудрявцева, подписывая разрешения, намекнула, что в ковене Ниночке вовсе даже не рады будут. И что вовсе ей бы уехать куда подальше, освободивши место при госпитале для тех, кому оно нужнее.
Обойдутся.
Место это, между прочим, с полгода пустовало, аккурат после смерти Цицинской. Могли бы и подсуетиться, когда б на самом деле нужно было.
А нет?
То и пускай теперь локти кусают.
— Иду, — Ниночка пригладила волосы, которые теперь зачесывала гладко, потому как сделались те жестковатыми, неподатливыми.
Зеркало осталось лежать на столе.
Подумалось, что стоит бы и очки приобрести, какие-нибудь пострашнее, чтоб внушать особо скандальным пациенткам, вроде этой дамочки в мехах, страх и уважение. Впрочем… Ниночка и без очков справилась.
…появилось в ней после того… случая, о котором настоятельно не рекомендовано было вспоминать, ибо нечего вспоминать о кратком разума помрачении… появилось нечто такое, непонятное.
Вот и дамочка, взглядом за Ниночку зацепившись, умолкла.
— И что у вас случилось? — Ниночкин голос зазвучал низко.
И сама-то она не заметила, как поежилась, отступила от Ниночки молоденькая медсестричка, а другая, только-только в госпиталь назначенная, сотворила обережный круг. А вот Анатолий Львович вздохнул с облегчением, подумавши, что идея-то привлечь в госпиталь ведьму оказалась на диво удачною.
…а ведь еще когда заявку оставлял.
— Понимаете, — женщина, привыкшая, что к ней везде-то относятся по-особому, вдруг оробела, чего с ней много лет уж как не случалось. — Вот такое вот чувство, что из меня силы тянут…
Анатолий Львович махнул медсестричкам. Необходимости в их присутствии и прежде-то не было, но велено было принять особую пациентку со всем почтением.
Принял.
Как же они надоели…
Но Ниночка справится. Ниночка умница, что бы там за спиной не говорили. А говорили много и всякого. Некоторые разговоры несказанно злили, хотя прежде Анатолий Львович считал себя человеком в высшей степени сдержанным.
Ниночка появилась на крыльце спустя час.
— Столько курить — вредно для здоровья, — сказала она и тотчас потребовала. — И меня угостите.
— Крепкие, — счел нужным предупредить Анатолий Львович, который к женскому курению относился до крайности отрицательно, но кто ж ведьме-то перечит.
Ниночка самокрутку взяла, размяла в пальчиках, а вот прикуривать не стала.
Балуется.
— И что там?
— Ничего. Здорова, как… не знаю кто. А проклятьице было и не одно. Неоформленное. Характер у нее дурной, вечно с людьми лается, вот и желают ей всякого.
Анатолий Львович кивнул.
Бывает и такое. Ничего. Главное, что по их профилю дамочка идти не собирается.
— Я ее в ковен отправила, — Ниночка очаровательно улыбнулась. — Весьма новую ведьму посоветовала. Сильная. Из самой Москвы прислали. Я сказала, что осмотр нужен регулярный. И процедуры…
…Кудрявцева обрадуется.
Или нет?
В конце концов, она же ведьма, должна воспользоваться ситуацией. А не сумеет? Так не Ниночка в том виновата. Определенно, не Ниночка…
Анатолий Львович откашлялся и неожиданно сам для себя предложил:
— А вы не хотели бы в кино сходить? Тут у меня билеты есть… на премьеру.
— Тогда хотела бы, — Ниночка выбросила сигаретку, которая так и осталась неприкуренной. — Но если вы сегодня к Астре заглянете, а то она сказывала, что бегать от нее вздумали.
— Я здоров.
— Конечно, — она сама подхватила Анатолия Львовича под локоток, подумавши, что теперь-то слухи робкие окрепнут и обрастут всякими подробностями, узнавать которые и самой-то Ниночке интересно будет. — А потому нет никаких причин откладывать визит.
— Она занята… у нее запись…
— Обождут, — сказала Ниночка решительно, смахнувши с белого халата соринку, а с ней и малое проклятьице. Дамочка была мало того, что скандалисткою, так еще и ведьмой незарегистрированной.
То-то Кудрявцева обрадуется.
А ведь обязана будет доложить. Дамочка же точно не захочет на учет становиться, не говоря уже о супруге ее. И вот Ниночка посмотрит, что там победит: здравый смысл или социальная сознательность вкупе с долгом перед родиной.
Улыбка ее сделалась шире. Радостней.
Быть ведьмой Ниночке определенно нравилось.
Эпилог
Эпилог
— А я тебе говорю, что так обои никто не клеит! — Ниночка уперла руки в бока. — Я тебе говорю, что мазать надо стену, а то бумага разлезется!
— Девочки, не ссорьтесь, — Калерия задумчиво разглядывала и стену, и обои, разостланные на полу, явно примеряясь, как бы все сделать быстро и ловко. — Можно и так, и этак.
— Только если стену, то удобнее! — Ниночка притопнула ножкой и добавила. — Этак мы до утра провозимся.
— Ведьма, — проворчала Антонина, раскатывая тяжелый рулон.
— А то, у меня и справка имеется.
Ведьмину свою суть Ниночка нисколько не отрицала.
— Глаза от такого количества позолоты не вылезут? — поинтересовалась Эвелина, которая в этой квартирке гляделась чуждо. Вот кто, скажите на милость, приходит клеить обои в габардиновом костюме? И в блузке с пышным бантом, который на ком другом гляделся бы глупо.
— Не нравится, не смотри, — огрызнулась Ниночка.
Она-то обои для новой своей квартиры выбирала со всем тщанием. И думать страшно, скольких усилий стоили ей эти вот золотые розы.
Но красиво же!
И фон желтоватый, неровный, с золотою крошкой. И розы тоже.
На кухню вот плиточка, тоже с золотым ободочком, хотя сперва Ниночке попытались втюхать обыкновенную, как у всех, коричневую для кухни и синенькую для ванной. Но она постаралась, пообещала кое-что, поделилась сбережениями и добилась своего.
Теперь кухня радовала глаз богатством.
А что некоторым не по вкусу, так они много на себя берут…
— Добрый вечер, — сказала Астра, скидывая тяжелое пальто, которое маг ее подхватил, ишь, вежливый какой, и попытался пристроить на вешалку. Правда, вешалка была маленькою, а шубы пышными, но у него как-то да получилось.
— Добрый, — отозвалась Антонина и, не удержавшись, пальчиком позолоту поскребла. Этак и дыру оставить недолго!
Ниночка нахмурилась: обоев-то было впритык, да и с тем расчетом, что за шкафом клеить не придется. И за софою тоже можно сэкономить, а в уголочке, возле двери, так и вовсе из нескольких полос если встык и аккуратненько…
— Стену мазать или обои?! — спросила Антонина, махнувши кисточкою.
Нашла у кого интересоваться. Что дива в ремонте понимать может? Но Астра подошла, разулась, в отличие от некоторых генеральских жен, что в туфлях уличных по квартирам ходят, и потрогала бумагу.
— Мягкая, — сказала она. — Если ее, то расползется.
— И я о том! — Ниночка погладила обои.
…а на новоселье Эвелинка сервиз обещала подарить, тот самый, который с картинками красивыми и блюдцами, что с полосочкою по краю.
Золотой, конечно.
Есть еще и в серебре, но серебро не под кухню будет.
…Анатолию Львовичу, который давно уже стал просто Анатолием, достались талоны в «Альбатрос», куда он записался на сервант. Вот как раз в комнате и станет, а в нем уже и сервиз можно, и хрусталь.
— Так, — маг вошел в комнату, огляделся, оценивая фронт работ, и сказал. — Давайте-ка разделимся… Ниночка, солнышко, ты будешь показывать, что и куда клеить. Ингвар, за тобой стены, мажь погуще, а то ведь не лягут. Леха, ты скребком разглаживаешь…
И Алексей, на которого Ниночка поглядывала с опаской, кивнул.
— А мы?
— А вы возвращаетесь к нам и готовите стол. А то здесь для всех тесновато будет, — маг встряхнул руками. — Заодно и за детьми присмотрите…
И Ниночка согласилась, что план хорош.
Да и прочие возражать не стали.
Астра не знала, счастлива ли она. Она просыпалась еще до рассвета, просто и легко, открывала глаза и лежала, лежала в тишине, слушая спокойное размеренное дыхание человека, который стал ее мужем.
Взял вот и стал.
И заявление подал. И мрачно так глянул на женщину, которая почему-то решила, что не хочет это заявление принимать, не станет, что недостаточно у нее полномочий и вообще неправильно на дивах жениться. А после его взгляда она передумала.
Приняла заявление.
Дату назначила.
А потом перенесла. И снова, сославшись на какую-то ерудну. И Астра почти решила отказаться от затеи: она уже замужем, зачем еще раз выходить? Но Святослав не позволил.
Он упертый.
И хмурится часто, особенно, когда что-то не выходит, причем не важно, отчет ли, которых пришлось писать множество, или поделка для детского сада. Почему-то оказалось, что поделки эти приходилось делать часто, Астра и не знала.
Она вообще о многом не знала.
О том, что рядом с другим человеком может быть настолько спокойно. И хорошо. И радостно просто от того, что этот человек есть.
О том, что можно говорить.
И гулять.
Держаться за руку. Или не держаться, но все равно знать, что, если будет нужно, руку эту протянут. Можно смеяться и не бояться, что смеешься слишком громко. Или вот плакать, как в тот раз, когда не вышло спасти… многих не выходило, и это горе, обычно неподъемное, необъятное, вымучившее Астру до дна, вовсе не исчезло. Но рядом с ним выносить это горе было легче.