).
Нюра ( поднимая картошку ). И ничего смешного тут нет, вот и звони по трубке. У нас трубок нет, мы люди простые, нам и так хорошо. ( Отворачивается к своему столу ).
Екатерина Михайловна . Оленька, ты слышала новость про квартиру?
Оленька ( подходит к соседке совсем близко ). Ой, теть Кать, неужели вы думаете, это возможно? Неужели нашелся человек, который позарился на нашу воронью слободку? ( Смеется ).На кухню заглядывает Петр. Видно, что он навеселе.
Петр . Нюрка, ну куда пропала? Жду, жду с магазина, а она уже здесь митингует на аукционе квартир!
Нюра ( сердито ). И нечего меня ждать. Чего ждешь – не получишь! Уже и так глаза залил. ( Уходит к телефону ).
Петр ( начинает паясничать, приплясывая, поет озорную частушку в сторону Оленьки ). Не страдайте, девки, дюже, придет осень – дадут мужа! ( Девушка смеется, а он подкрадывается к Екатерине Михайловне ). Ну что, мечтаем о квартирах? А в бомжи не хотите? Кинут нас, дураков, эти бизнесмены, и будем вместе на Московском вокзале ошиваться! ( Злорадно хихикает ).
Екатерина Михайловна . Петенька, бог с вами, что вы такое говорите! Не те времена теперь.
Нюра ( возвращается ). Петь, я им тоже говорю, куда мы из центра – в Красное село?Звонит телефон. Нюра и Оленька кидаются к телефону в коридор. Их опережает подошедший к столику Борис и снимает трубку.
Борис . Хеллоу. Кого? Олю? Конечно. ( Протягивает трубку Оленьке ). Вас, милая барышня.
Нюра ( беззвучно плюет в сторону ). Я же сказала, мне должны сейчас звонить из больницы.
Борис ( проходит на кухню к своему столу ). О чем спич, пипл?
Петр . Я говорю им, чтобы губы не раскатывали, будем все бомжами. Как пить дать будем!
Борис . То бишь, хомлесс! Бездомный по-английски. Хорошо, ничего не скажешь, заманчивая перспектива закончить свои дни на свалке человечества!
Екатерина Михайловна . Борис Иванович, вы же интеллигентный человек и понимаете, что не могут нас вот так взять обмануть и выставить на улицу!
Нюра . Могут-могут, и думать нечего. Знаем мы этих богатых, все бандиты! Глазом не моргнут, надуют и по миру пустят. Даже не сомневаюсь в этом!Все вместе начинают высказывать свое мнение, перебивая и стараясь перекричать друг друга. Оленька тоже кричит в трубку и смеется. Шум стоит неимоверный. На кухню вбегает молодая женщина, в руках у нее детская погремушка.
Люба ( с выражением испуга на лице ). Господи, что случилось? Я думала, не иначе пожар!
Ее никто не слышит, и она начинает греметь игрушкой. Все поворачиваются к ней, и галдеж обрушивается на вошедшую. Соседи опять хором стараются изложить ей проблему.
Оленька ( в трубку) . Вадик, ничего не слышу. Перезвоню. ( Пытается что-то сказать жильцам, но они увлечены дискуссией и не обращают на нее внимания. Она машет рукой ). Дурдом. Полнейший дурдом! ( Убегает ).
Явление третье
Та же кухня. Поздний вечер, тусклая лампочка освещает столы. Николай Степанович курит у окна. Входит Лера, моложавая красивая женщина. На ней элегантный черный шелковый халат-кимоно с красными драконами, явно не вписывающийся в интерьер обшарпанной коммунальной кухни.
Лера ( усталым голосом ). Добрый вечер, Николай Степанович. ( Ставит чайник на стол ). Вам тоже не спится?
Николай Степанович ( недовольно бурчит в ответ ). Добрый-добрый, Валерия Георгиевна, уснешь тут! Пришли, понимаете ли, и каждая сторона на свою половину тянет. Одни говорят – бомжом буду, другие – хоромы обещают. Тьфу им, разбередили душу! Жил себе спокойно, никого не трогал. И вот – на тебе!
Лера ( согласно кивая, достает сигарету и закуривает ). И не говорите, Николай Степанович, у меня у самой голова кругом. Уже приходили бизнесмен и представитель из жилконторы – оценивать. А нас и не спросили, хотим ли мы этого! Говорят, отель будут делать «Бэд энд брэкфест».
Николай Степанович ( с вытянутым от удивления лицом ). Чего-чего? Какой еще такой «брефест»?
Лера . Ну, «кровать и завтрак» по-английски. ( Засмеялась, глядя на соседа, открывшего рот от необычной новости ).
Николай Степанович . Это «нумера», что ли?! ( Потрясает в воздухе руками ). Тьфу ты на них всех! Жил себе спокойно…В это время на кухню заходит Люба с грудой детского белья. За ней следом Леша с большим ярким тазиком.
Леша ( непринужденно весело ). Товарищи, ванная никому не нужна, а то мы сейчас оккупируем на постирушечку?
Люба ( раздраженно машет руками от дыма ). Накурили, дышать невозможно! ( Мужу ). Не надрывайся, дорогой, в просьбах. Нас не спрашивают, уже заняли. Придется на кухне стирать. ( Ехидно повернувшись к соседям ). Простите, мы вам не помешаем с тазиком?
Лера ( тушит сигарету ). Что вы, что вы, Любочка, совсем не помешаете. ( Протягивает руки к белью, чтобы помочь, но молодая женщина отстраняется и нервно бросает белье на стол. Леша сконфуженно замер с тазиком в дверях ).
Николай Степанович . Мы с Галей, царствие ей небесное, после войны в коммуналке троих вырастили, и без всяких ванн и горячей воды!
Леша ( ставит тазик на стол ). Ну вы загнули, дядь Коль, вспомнили – после войны, вы бы еще «после революции» сказали. Двадцать первый век, в космос летаем, а вы ( интонацией передразнивает соседа ) – «без всяких ванн»!
Екатерина Михайловна . Совершенно верно, Лешенька, коммуналки – это прошлое. Вон в Москве их совсем не осталось. Это у нас в Питере – последний оплот социализма!
Голос из коридора . Ванна свободна, господа-товарищи!Лешка и Люба, быстро схватив пеленки, побежали в сторону коридора занимать ванную комнату.
Николай Степанович ( им вслед ). В космос летаем ( передразнивает интонацию Леши )! Отлетали за престиж отчизны, теперь летают только за деньги. ( Поворачивается к Лере и Екатерине Михайловне ). Слышали, двадцать миллионов долларов за полет! ( Опять сплюнул ). Все продается, все на продажу! Скоро и нас, дураков старых, всех с молотка на аукционе выставят с табличкой «Бывшие строители коммунизма»!
Екатерина Михайловна ( заглядывает на кухню ). Николай Степанович, миленький, да что вы так расстраиваетесь, у вас же больное сердце! Давайте я вам травку от нервов заварю. ( Она подходит к соседу и успокоительно гладит его по плечу ).
Лера ( держится за голову, словно у нее болит голова ). Неужели нас всех выселят отсюда? ( Она почти плачет и медленно уходит ). Нет, это невозможно! Они не имеют никакого права! ( Шатаясь, исчезает в проеме коридора ).В это время раздается телефонный звонок.
Екатерина Михайловна ( всплескивает руками ). Господи, кому это на ночь глядя звонят? ( Снимает трубку ). Алло. ( Вежливо ). Добрый вечер! Кого? Колю? Ах, Олю? ( Сердито назидательно объясняет ). Молодой человек, между прочим, это коммунальная квартира и уже двенадцатый час ночи! Звоните ей на трубку. ( Ядовито ). Пожалуйста! ( Бросает трубку в негодовании ).
Возвращается на кухню. По коридору слышны шаги. Вбегает Оленька.
Оленька ( запыхавшись ). А кого спрашивали?
Екатерина Михайловна ( сердито ). Девочка, объясни своим ухажерам, или как ты их там называешь, бой-френдам, что ты живешь в коммунальной квартире!
Николай Степанович . Тьфу на них всех! Язык сломаешь: «брефесты», «френды», по-русски говорить разучились! Жили спокойно в Советском Союзе, так нет – развалили, продали и душу, и язык! ( Хватается за сердце и медленно уходит. Ворчит ). Спокойно умереть не дадут…
Екатерина Михайловна ( в сторону соседа ). Спокойной ночи, Николай Степанович, не переживайте так! ( Потом в сторону Оленьки ). Когда будете жить с мамой в отдельной квартире, вот там свои порядки и устанавливайте. ( Не прощаясь, уходит и тоже ворчит ).
Оленька . Вот завели «ду-ду», еще только 11.15! Надоела коммуналка проклятая! Уж скорее бы расселили! ( Подходит к телефону и снимает трубку ). Вадик, ты звонил? ( Смеется ). Я тоже тебя люблю! ( Разговаривает ).Освещенный коридор с телефоном затемняется. Играет тихая нежная мелодия. Кухня тоже темная, только большое окно высвечивается и выхватывает силуэт одинокой женщины.
Лера ( печально ). Ну вот, все правильно. И это у меня забирают. Вернее, покупают, а потому – имеют право. А я права – не имею! У меня на это право – нет денег. Все очень просто. Попробуй объясни хозяевам новой жизни, что я родилась в этой квартире, делала первые шаги по этим бесконечным коридорам, пошла в школу, писала первые стихи, влюбилась, вышла замуж… ( Подходит к столу, гладит его рукой и садится на стул ). Вот на этой самой кухне двадцать лет назад гуляли всей коммуной на моей свадьбе. ( Встает со стула. Возвращается к окну ). Оленька здесь родилась, выросла, вон какая красавица и умница! ( Показывает рукой в сторону Оленьки, которая все еще разговаривает по телефону. Сквозь слезы продолжает ). Похоронила родителей тоже отсюда… ( Ходит по кухне ). Да, да, все правильно. Кому это интересно знать? Никому! А может, все и к лучшему: на новом месте – новая жизнь? Не будут стены напоминать о бывшем счастье… (Читает стихи) «И только молодость бессонна: час песен, поцелуев, драк… Как привиденье граммофона, белеет клумбовый табак…»
Музыка заглушает ее голос. Кухня затемняется, и свет выхватывает кусок Владимирской площади, освещенной фонарями. Силуэты влюбленных, стоящих у памятника, случайные прохожие пробегают мимо. Ночь надвигается на город, площадь пустеет.