– Ах, Поузи, зачем ты говоришь о себе такие глупости?! У тебя крепкое, спортивное тело, ни грамма жира, роскошная, как осенняя листва, шевелюра и очаровательные огромные карие глаза, – укорила меня Эстель. – И помимо всего этого, безусловно, твой великолепный ум, достойный любого мужчины.
– Может, как раз ум их и отпугивает, – вздохнула я. – Мне кажется, мужчинам нужны женщины исключительно для того, чтобы растить их детей и создавать уют в доме, не смея, однако, при этом высказывать своего мнения. Думаю, из меня выйдет очень плохая жена, поскольку я наверняка стану поправлять своего мужа, если он будет в чем-то ошибаться. Кроме того, – решила признаться я, – я хочу добиться успеха в профессии.
– Так же, как и я, милая Поузи, однако мне непонятно, как это связано с тем, что я хочу выйти замуж.
– Ну, я не могу припомнить ни одной известной женщины, которая, будучи замужем, продолжала работать. Даже моя мать, выйдя замуж за отца, бросила карьеру певицы. А посмотри на наших учительниц: все одиноки, ну, большинство из них.
– Возможно, у них иные привязанности, – усмехнувшись, предположила Эстель.
– Что ты имеешь в виду?
– Неужели не поняла?
– Нет, прекрати говорить загадками.
– Я имела в виду, что, возможно, они нравятся друг дружке.
– Что?! Типа, девочке нравится девочка? – уточнила я, потрясенная такой идеей.
– Ой, Поузи, ты, конечно, умна, но порой дико наивна. Должна же ты была заметить, как мисс Чутер обхаживает мисс Уильямс.
– Ничего я не заметила, – резко ответила я. – И думаю, что это глупые выдумки. Ведь это же… в общем, как-то совсем против законов природы.
– Не смешивай биологическую флору с природой человеческой фауны. И то, что об этом не сказано в одном из толстенных томов твоей энциклопедии, еще не означает, что такого не существует, – решительно парировала Эстель. – Бывает еще и любовь между мужчинами. Даже ты, должно быть, слышала, что Оскара Уайльда посадили в тюрьму из-за его интимной связи с мужчиной.
– Вот видишь? Это противозаконно, потому что противоестественно.
– Ой, Поузи, не будь такой занудной мещанкой! В мире театра подобные отношения в порядке вещей. И кроме того, безусловно, сами люди ни в чем не виноваты. Разве ты не думаешь, что людям надо разрешить жить так, как их создала природа, какими бы правилами ни руководствовалось общество?
И благодаря Эстель я начала задумываться… Не только о фотосинтезе и химических соединениях, как до сих пор, но и о том, как в нашем мире установили, какое поведение приемлемо, а какое – неприемлемо. Мне пришлось исследовать и этот философский вопрос.
Я начала взрослеть.
Ноябрь 1954
– Итак, Поузи, нам нужно обсудить твои планы на будущее.
Мисс Самптер, наша учительница, сидевшая напротив меня за письменным столом, улыбнулась. Хотя я видела ее лишь уголком глаза, поскольку за пять лет учебы всякий раз, когда осмеливалась прямо посмотреть на нее, мой взгляд невольно притягивала бородавка на левой стороне ее подбородка, с пучком растущих из нее длинных седых волосков. Множество раз я задавалась вопросом, почему мисс Самптер не возьмет ножницы и не обстрижет их, ведь в остальном ее лицо выглядело вполне привлекательно.
– Нужно, мисс Сампер, – машинально ответила я.
– Следующим летом ты покинешь нас, и пора бы тебе подумать о подаче заявления в университет. Смею надеяться, что ты хочешь учиться дальше.
– Я… В общем, да. А какой университет вы могли бы мне посоветовать?
– Учитывая твои успехи в учебе, я полагаю, что тебе следует нацелиться на научную вершину и попробовать поступить в Кембридж.
– О боже, – воскликнула я, почувствовав вдруг комок в горле. – Там учился мой отец. Неужели вы правда думаете, что у меня есть шанс? Ведь, насколько я понимаю, там огромный конкурс, особенно для женщин.
– Верно, но ты талантливая студентка. И в твоем заявлении мы должны указать, что твой отец закончил этот университет. Неплохо упомянуть о ваших старых семейных связах с этим учебным заведением. Галстук старой школы еще никому не вредил.
– Даже если его повяжет женщина? – с кривой усмешкой поинтересовалась я.
– Да. Уверена, тебе уже известно, что двумя признанными женскими колледжами там считаются Гертон и Ньюнен, но, интересно, слышала ли ты о Нью-Холле? Он открылся как раз в этом сентябре и пока набрал всего шестнадцать студентов, а среди руководителей этого колледжа моя давняя подруга, мисс Розмари Мюррей. И следовательно, я смогу замолвить слово, хотя твое поступление будет зависеть исключительно от результата трехчасового письменного экзамена. В минувшем году на шестнадцать выделенных мест заявления подали четыре сотни девушек. Жесткий конкурсный отбор, Поузи, но я искренне верю, что у тебя великолепные шансы на поступление. Полагаю, у тебя уже появились научные предпочтения?
– Да, я хочу изучать ботанику, – уверенно ответила я.
– Что ж, Кембридж как раз славится своей ботанической школой. Лучшего и не придумаешь.
– Прежде, чем предпринять какие-то действия, я должна, конечно, поговорить с бабушкой, но я уверена, что она будет только рада поддержать меня в таком намерении. Хотя, разумеется, мисс Самптер, я могу и не поступить.
– Кто не пытается, тот ничего не достигнет, а ты в числе самых одаренных учениц нашей школы. Я полностью уверена в тебе, Поузи. А теперь марш отсюда, и счастливого Рождества.
Хотя предвкушение возвращения домой, в Корнуолл – особенно на Рождество – больше не лишало меня сна за неделю до отъезда из-за неконтролируемого внутреннего возбуждения, тем не менее поездка с Биллом по нашей деревушке по-прежнему оставалась для меня особым моментом. Я радостно улыбалась, завидев разноцветные гирлянды на великолепной сосне, стоявшей в саду перед бабушкиным домом. Бабуля рассказывала мне, что ее бабушка и дедушка посадили эту сосну в один из Рождественских дней, надеясь, что она пустит корни и приживется. Сосна прижилась, и теперь вся деревня собиралась вокруг нее в день зимнего солнцестояния на традиционный ритуал зажигания фонариков.
– Поузи, милая, добро пожаловать домой!
Бабушка стояла на крыльце, протянув ко мне руки, но, прежде чем мы смогли обняться, из-за ее спины выскочил мальчонка и бросился ко мне с криками:
– Поузи! Уже Рождество! Скоро придет Санта-Клаус!
– Я знаю, Росс. Правда, здорово?! – Я подхватила мальчика на руки и, поцеловав в макушку, покрытую такими же, как у Дейзи, светлыми, словно солома, волосами, внесла его в дом.
Дейзи топталась в холле, дожидаясь своей очереди поздороваться со мной. Россу не терпелось вырваться от меня, чтобы показать свой рисунок Санта-Клауса, который повесили в кухне на дверцу одного из буфетов.
– Потерпи немного, Росс, мисс Поузи посмотрит твою картинку позже, – мягко пожурила сына Дейзи. – Она же устала после долгой дороги, и наверняка ей нужно отдохнуть в кресле перед камином и подкрепиться ароматным чаем с лепешками.
– Но ведь…
– Никаких «но». – Дейзи подтолкнула его в сторону кухни. – Пойдем, поможешь мне приготовить чай.
Я последовала за бабушкой в гостиную, где в камине уже весело потрескивали дрова. Домашняя, пока не украшенная елка стояла в большой кадке с землей.
– Я подумала, что ты сама с удовольствием украсишь ее, – с улыбкой заметила бабушка. – Помню-помню, как ты любишь сам ритуал украшения. А пока давай-ка присядь и расскажи мне, как прошел твой последний осенний триместр.
За чаем с печеньем я поведала бабушке о событиях последних трех месяцев учебы. Она с особой гордостью восприняла то, что в сентябре меня выбрали старостой.
– Честно говоря, мне понравились не все обязанности, связанные с этим статусом. Труднее всего назначать какие-то наказания подругам. В начале триместра я застала Матильду Мэйхью за курением в парке. Она обещала больше этого не делать, поэтому я простила ее, но она не выполнила свое обещание, и мне пришлось принять другие меры. Ее на три недели лишили права покидать школу, и теперь она ненавидит меня, – вздохнув, призналась я.
– Грустно, но, возможно, такое наказание остановит других девочек, которых мог соблазнить ее вредный пример?
– Ну, еще бы, по крайней мере, девочки стали гораздо осторожнее в выборе мест для курения, стараясь, чтобы их никто не видел. Но все это привело к тому, что они стали избегать меня и перестали приглашать на свои тайные вечеринки. Вдобавок ко всему, мне теперь выделили отдельную комнату. Я чувствую себя изолированной, бабуля, и с тех пор жить в школе стало гораздо скучнее.
– Зато теперь, Поузи, ты узнала, что обязанности сопряжены со сложными и трудными решениями. Я уверена, что этот опыт поможет тебе в будущем. А теперь расскажи-ка мне поподробнее о поступлении в Кембридж.
Я рассказала бабушке о новом женском колледже и о том, что, по мнению мисс Самптер, у меня хорошие шансы получить одно из немногочисленных свободных мест. Я заметила, что в глазах бабушки заблестели слезы.
– Твой отец, Поузи, мог бы гордиться тобой так же, как и я.
– Не спеши, бабуля, я же еще никуда не поступила!
– Нет, но мне достаточно уже того, что директриса верит в твои силы. Милая моя девочка, ты становишься весьма незаурядной личностью, и я искренне горжусь тобой.
Меня, естественно, порадовала похвала бабушки, но во время нынешних рождественских каникул и посещений традиционных деревенских собраний я вдруг осознала, что даже здесь, дома, в сообществе, где я долго росла, моя «незаурядность», безусловно, повредила и моим здешним дружеским отношениям. Раньше Кэти стучалась в наши двери сразу после того, как видела, что машина Билла проехала мимо их семейного коттеджа, а в этом году появилась лишь в канун Рождества на коктейльной вечеринке, всегда устраиваемой бабушкой для жителей деревни. Сначала я с трудом узнала ее, она обстригла свои роскошные рыжие волосы и сделала химическую завивку а-ля «Пудель», благодаря чему (сурово подумала я) и сама стала похожа на эту собачку. На лице ее лежал толстый, как блин, слой пудры и румян, доходивший только до скул, и он так нелепо контрастировал с натуральным бледным цветом кожи на шее, что казалось, будто она нацепила дурацкую шутовскую маску.