– Разумеется, нет, милый. Мы вообще редко будем видеться, учитывая, что я буду работать целый день, а по вечерам она уходит танцевать.
– По крайней мере, это убережет тебя от загулов, пока я не закончу свое обучение, а тогда, – он крепко обнял меня, – мы отправимся странствовать по миру.
Я решила не продолжать пока этот разговор. Тот факт, что Джонни легко предположил, будто я готова бросить долгожданную работу в тот момент, когда ему это понадобится, будет темой для другого, более серьезного разговора.
Мой последний майский бал был исполнен горькой радости. Мы с Джонни вместе с другими выпускниками колледжей Святого Иоанна и Нью-Холл, покидавшими Кембридж, танцевали до рассвета, так нагрузившись шампанским, что в итоге уже на травянистом берегу я припала к плечу Джонни и, расчувствовавшись до слез (вероятно, от избытка алкоголя), в последний раз смотрела, как встает солнце над водами реки Кем.
– Поузи, я люблю тебя, – прошептал Джонни.
– М-м-м-х, я тоже люблю тебя, – сонно выдохнула я с закрытыми глазами, уже погружаясь в дремоту, однако Джонни вдруг отодвинулся, и моя голова опустилась на мягкую, сладко пахнущую траву.
– Поузи?
Разлепив глаза, я увидела, что Джонни, опустившись на одно колено, держит в руках маленькую ювелирную шкатулку.
– Понятно, что мы уже давно тайно обручились, поэтому я подумал, что перед тем, как мы разъедемся в разные стороны, мне следует сделать официальное предложение. Когда я заезжал домой на Пасху, мама дала мне кольцо своей бабушки, понимаешь, и я все время таскал его в кармане, поджидая самого прекрасного момента. После такой удивительной ночи… и поскольку мы оба покидаем Кембридж… мне как раз хотелось сказать… – Он глубоко вздохнул. – Поузи Андерсон, ты выйдешь за меня замуж?
Он открыл шкатулку, и кольцо с тремя сапфирами, окруженное крошечными бриллиантами, скользнуло на мой палец.
– За… что… да, – ответила я, глядя, как посверкивает колечко в первых лучах солнца. И хотя, когда он привлек меня к себе и поцеловал, я не испытала должного волнения, свойственного, вероятно, любой, только что официально обручившейся девушке, я тоже поцеловала его.
Адмирал-хаусНоябрь 2006 года
Мак-самосейка (Papaver rhoeas)
Глава 21
Все выходные душевное состояние Эми металось от чувства вины до эйфории и обратно. После ночи с Себастианом она проснулась рано, уже не в силах больше спать, разбудила детей, и все они тихо, чтобы не потревожить его, покинули дом. Приехав в Саутволд, она сразу сняла деньги в банке и к открытию почты первой стояла у входа, чтобы оплатить счет за электричество. Вернувшись в холодный дом, она увидела, что из-за потекшей морозилки по кухонному полу растеклась большая лужа, и, следовательно, большинство хранившихся в ней продуктов испортились. Выбрав то, что еще можно было съесть в ближайшие сутки, Эми принялась убираться, а в полдень холодильник снова заурчал, и кухня осветилась свисавшей с потолка голой лампочкой.
Когда Сэм заявился домой, она сугубо фактически сообщила ему, что из-за отключения электричества им пришлось отправиться ночевать в Адмирал-хаус. Бессмысленно было пытаться замести следы, солгав о том, где именно они ночевали. Ведь дети могли поделиться с ним своими впечатлениями.
Исполненный угрызений совести, Сэм принялся корить себя за то, что, должно быть, забыл оплатить один счет, и рассуждать на тему того, сможет ли она когда-нибудь простить его. Слишком усталая, чтобы спорить, и вообще едва ли чувствуя на это моральное право, Эми сказала, что прощает его, ведь всякое бывает в жизни, и она готова забыть о его оплошности. Явно обрадовавшись, что так легко выкрутился, Сэм заявил, что вчера получил деньги, и, поскольку хотел бы повести Эми ужинать в ресторан, поинтересовался, не может ли она быстро найти няню на вечер. Она поблагодарила его, но отказалась, с ужасом представив, что ей придется провести пару часов с мужем за столом, отговорившись тем, что хочет сегодня пораньше лечь спать. Последовав вскоре за Эми в кровать, Сэм попытался заняться с ней любовью, но она притворилась спящей, а он воспринял ее отказ как то, что втайне она все-таки еще сердится на него за неоплаченный вовремя счет. До конца выходных он пребывал в мрачном настроении, а Эми делала все возможное, чтобы держаться подальше от него.
Дождавшись понедельника, она с радостью сбежала на работу. В обеденный перерыв она купила себе сэндвич и прогулялась к морю, собираясь подкрепиться им на скамейке. День выдался свежим, но не морозным. Закрыв глаза, Эми впервые позволила себе вспомнить, что она чувствовала, занимаясь любовью с Себастианом, какие слова он говорил, как нежно ласкал ее тело, лицо, волосы… Почти не имея опыта для сравнений, кроме нескольких случайных любовных игр в университете да первых интимных свиданий с Сэмом, она подумала, что, возможно, любовные ласки и слова Себастиана были совершенно типичными для мужчины, впервые склонившего женщину к сексу: была ли она просто очередной зарубкой на столбике его кровати, очередной дамочкой в списке его амурных побед или это значило нечто большее?
Воспоминания породили в Эми волну возбуждения, и она поняла, что для нее это определенно нечто большее.
Возвращаясь в отель, она думала, захочет ли повторить такую ночь и захочет ли того же Себастиан. И вопреки упорным стараниям думать только о своей семье, детях и пагубных последствиях измены, Эми поняла, что захочет.
Однако, поскольку последующие несколько дней Себастиан никак не объявлялся, романтические мысли начали постепенно тускнеть. Очевидно, он не заинтересован в продолжении отношений. Иначе почему же он до сих пор не связался с ней?
Она пыталась напомнить себе, что уже вполне зрелая женщина, что никто ее насильно в кровать не затаскивал и она согласилась на все добровольно и ради своего собственного удовольствия. Следовательно, она не вправе считать, что Себастиан использовал ее. Такое понятие в данном случае вообще устарело. В наши дни считается вполне приемлемым для женщины переспать с мужчиной, и никто при этом не называет ее шлюхой.
Тем не менее дни сменяли друг друга, он по-прежнему не пытался связаться с ней, и ее настроение все больше портилось. Даже Сара и Джейк заметили, что их мама стала вспыльчивой и раздражительной. Сэм, одаренный богатым воображением, спросил, не виноваты ли в ее настроении критические дни, когда она с мрачным видом накрывала стол к ужину.
– Пока ты ходила по магазинам, звонила мама, – сообщил Сэм, когда они сели ужинать.
– Неужели?
– Да, она хотела узнать, не заедем ли мы к ней в воскресенье на обед.
Мысль о приближении к Адмирал-хаусу стала проклятием для Эми. Ведь Себастиан был там, вероятно, втайне торжествуя свою победу, в то время как она страдала от унижения отвергнутой женщины.
– Спасибо, конечно, но вряд ли получится, – сказала Эми, встав и выкинув болоньезе со своей тарелки в мусорное ведро. – У меня накопилась куча стирки и глажки, и честно говоря, в данный момент идея воскресного обеда, по-моему, на редкость несвоевременна.
– Успокойся, дорогая. Мне просто казалось, что тебе нравится бывать у мамы.
– Мне нравится… нравилось… просто сейчас не самый удачный момент, только и всего. А теперь извините меня, я пойду спать.
Поднявшись по лестнице, Эми упала на не застланную кровать и безутешными слезами выплакала свое горе в подушку.
Через неделю, к следующему понедельнику, Эми уже ничего не оставалось, кроме как возненавидеть Себастиана. Она осознала, что должна постараться начисто забыть о нем и о том, что случилось. Насколько она понимала, Себастиан всю жизнь только и делал, что соблазнял женщин, а потом и думать о них забывал. Из-за него она отвратительно вела себя с детьми, хотя вовсе не их вина в том, что она выставила себя полной дурой.
В тот вечер, выйдя из отеля, она направилась к своей машине, когда ей на плечо легла чья-то рука.
– Эми.
– Привет, Себастиан. – Эми даже не взглянула на него, хотя сердце ее вдруг заколотилось со страшной силой.
– Как ты поживаешь? – спросил он, заметив, что она продолжает идти к припаркованной машине, нервно оглядываясь по сторонам, проверяя, нет ли вокруг знакомых.
– Нормально, – солгала Эми.
– Почему ты ушла тем утром, не простившись?
– Я… – Ее потрясло то, что он, целую неделю не давая о себе знать, еще пытается переложить вину на нее. – Ты же спал. А мне надо было как можно скорее оплатить счет за электричество.
– Вот как. Догадываюсь, что ты теперь сожалеешь о случившемся?
Остановившись, она взглянула на него.
– Вот ты, очевидно, сожалеешь, или, возможно, уже начисто забыл обо всем!
– Что?! – Он был потрясен вспышкой ее гнева.
– Давай признаем, что за целую неделю ты едва ли удосужился связаться со мной, – обиженно заявила она.
– Эми, в прошлый понедельник я заходил к тебе в отель. Но тебя еще не было, а я спешил на поезд в Лондон, поэтому оставил для тебя записку на стойке регистрации. Разве тебе не передали ее?
– Нет, не передали. – Эми покачала головой.
– Ну, я клянусь, что оставил. Проверь, когда вернешься в отель. Это краткое послание я, разумеется, сильно закодировал, но там говорилось, что меня срочно вызвали в Осло на литературный фестиваль. Я также написал там номер своего мобильного телефона и просил позвонить, когда сможешь.
– Ох…
– Да уж, ох… – повторил он и вдруг улыбнулся. – Значит, пока я торчал в Осло, чертовски несчастный из-за того, что ты так и не позвонила, ты здесь думала, какой же я распоследний и полнейший негодяй.
– В общем, угадал почти верно, – согласилась Эми, ее захлестнула волна облегчения, а по губам тоже скользнула легкая улыбка.
– Эми… – Его рука ухватила ее за пальцы. – Я повторю вопрос и попрошу ответить мне честно: ты сожалеешь о случившемся?