– Скажи, Ребров, как так вышло, что Супониными интересуется еще один человек, причем весьма активно? С самого утра мне телефон оборвали московские коллеги, просят помочь Борису Михайловичу Бронникову…
– Да, я понял… Это мой человек, и он тоже помогает мне, – проговорил Валерий, чувствуя, как ком застрял в горле.
– Так вот, просят меня помочь ему и поднять наш архив, попытаться найти там сведения о семье Супониных, в частности, что произошло в нашем городе девятого августа две тысячи пятого года.
– И что, поможешь?
– Да я и без того все отлично помню! Я тогда был молодой, хватался за все дела, но они были какие-то смешные, несерьезные… Драки там, кражи… Наш город вообще тихий в этом плане. И вдруг – двойное убийство! В том самом бараке, о котором ты, Ребров, говоришь, нашли два трупа. Первый принадлежал молодой женщине Клавдии Петровне Супониной, второй – ее младшей дочери, Тане. Обе были задушены. И обе – одной и той же подушкой. На наволочке были обнаружены биологические следы матери и дочери.
– Ты сказал, младшей дочери Танечки…
– У Супониной было три дочери, Вероника, Катя и Таня. Так вот, когда соседи обнаружили мертвые тела в комнате, двух других сестер искали целый день, пока им не позвонил наш лесник Саржин. Был у нас такой лесник, Василий, хороший человек. Сказал, что нашел девчонок в лесу, где они заблудились, продрогли. Он нашел их замерзших и без сил. Представляешь, как я обрадовался. Мало того что они живы, так еще и могут оказаться свидетелями! Все-таки не такие уж и маленькие, все понимают, могут что-то рассказать, кто приходил домой, кого видели… Может, поэтому-то они и убежали в лес, испугались! Но врач-психолог запретил мне с ними разговаривать. Во-первых, они какое-то время пробыли в больнице, где их выхаживали, во‐вторых, старшая, Вероника, сильно заикалась.
– И что? Ты с ними так и не поговорил?
– Говорил, конечно. В присутствии их тети, которая впоследствии и забрала их к себе в Москву. Но девочки сказали, что просто играли в лесу и заблудились. Да, еще они сказали, что собирали грибы, чтобы потом их продать на станции. Дело в том, что их мать, Клава, была женщиной пьющей, вот и заставляла дочерей добывать деньги… Словом, семья неблагополучная.
– Они кого-нибудь видели? Что-нибудь знали?
– Нет. Они только плакали…
– Тогда еще вопрос: кто-нибудь из девочек был изнасилован?
– Нет.
– А Таня?
– Нет-нет.
– И что же, убийцу так и не нашли?
– Почему же, нашли. Им оказался приятель Супониной-старшей, точнее собутыльник, Федька Грачев. Скажу честно, я до последнего не верил, что это он убил Супонину с маленькой дочерью, но в комнате, да и во всей коммунальной квартире, где они жили, повсюду были его следы. И на той подушке тоже. Я понимаю, если мужчина живет с женщиной или просто часто там бывает, пьет и спит, то понятное дело – повсюду его следы. Но и соседи, правда, тоже пьянчужки, сказали, что Федор поколачивал Клаву, что она грозилась посадить его, то есть там постоянно были ругань, драки… Ну и девочки, когда им показали Федора, в один голос заревели и сказали, что видели его в тот день, когда они отправились в лес за грибами. Что он приходил к ним домой.
– А что сам Федор?
– Поначалу он все отрицал, говорил, что не убивал, что не был в квартире в тот день, а потом признался, что да, был, соседи его тоже видели, но Клавдия была уже мертва, на кровати рядом с ней лежала ее мертвая дочка… Вот такие дела.
– Жуть! – Реброва мороз пробрал до костей. Так вот, значит, кого девятого августа поминали девчонки: мать с сестричкой! А Реброву ничего не сказали, чтобы тот, будучи следователем, не открыл дело и не узнал, что мать их была пьяницей и что ее с дочерью задушил собутыльник… Не самая красивая семейная история, это уж точно.
– Федора посадили, дали ему девятнадцать лет, но он умер там спустя шесть лет от пневмонии. Так что не поговорить с ним. Вот такая история.
– Так мы договорились? Я присылаю тебе результаты экспертизы, и если кровь из барака принадлежит Горевому, то ты объединяешь дела.
– Да чего ж не договориться-то.
Проводив Воропаева, Ребров отправился в Переделкино. Вот сердцем почувствовал, что убийцу нужно искать именно там.
2113 августа 2021 г
После ухода Водкина Лидия Фрумина долго приводила себя в порядок. Стоя под теплыми струями душа, она в который уже раз намыливала тело, стараясь истребить тошнотворный, как ей казалось, запах ненавистного ей мужчины.
Ее тошнило. Но беременности не было, она проверила. Получается, что ее тошнило просто от той жизни, которую она проживала и которая в последнее время приносила ей только негативные эмоции. И если еще недавно она могла наслаждаться близостью с молодым и страстным парнем Виктором, то теперь и его она потеряла.
Постучали. Лида, набросив махровый халат, открыла – пришла Инга Абросимова, помреж. Первая мысль, которая появилась, едва Лида увидела ее: как же хорошо быть страшненькой и даже немного уродливой, но талантливой. Вот тогда к тебе уж точно никто не станет приставать, ты сможешь сама себе выбрать судьбу. Вот как Инга. Работает себе спокойно, занимается любимым делом, ни перед кем не пресмыкается, не унижается, не раздевается и не ложится, зажмурившись, отдавая свое тело на растерзание грубому животному.
Инга много курила, и от нее за версту пахло табаком и какими-то горьковатыми, но приятными духами. Она была в джинсах и длинном, до колен, тонком свитере.
Над съемочной площадкой небо потемнело, собирался дождь. В вагончике тоже потемнело, Лидия включила свет, пригласила Ингу сесть за столик, подвинула ей большую хрустальную пепельницу.
– Ты, конечно, ничего не знаешь, – сказала Инга, раскуривая сигарету и затягиваясь дымом.
– Что именно?
– Супониных убили.
– Что-о-о-о? Веронику с Катей? Ты шутишь…
– Ну да, конечно, вот пришла к тебе специально для того, чтобы пошутить таким идиотским образом. Я похожа на кретинку?
Инга. Она была резка не только в движениях, но и в словах, фразах. Говорила всегда отрывисто, словно рубила предложения на части, отсекая одну от другой, как если бы экономила дыхание.
– Да я же недавно их видела… Буквально перед тем, как поехать в магазин… Днем еще. У меня кофе закончился. Я и эклеров купила, чтобы вас всех пригласить к себе после ужина.
– И где эклеры?
– Да вот…
Лидия трясущимися руками открыла холодильник и достала картонную коробку с пирожными.
– Вот только этого не хватало! Но как это случилось? Где?
– Здесь неподалеку, в поле. Какой-то фермер собирал травы, нашел трупы.
– А ты-то откуда все знаешь?
– Так следователь уже здесь. Ребров. Помнишь, он раньше приезжал, все разыскивал их. Но потом они появились здесь и снова пропали. Он все названивал, названивал. И адвокат тоже их искал. Говорят, Веронике отписали какое-то многомиллионное наследство. Или Кате… Я точно не знаю.
– Наследство…
– Да-да, я тоже об этом подумала. Но если их убили из-за наследства, то следствие очень быстро вычислит убийцу. Кому была выгодна их смерть, тот и убил. Наверняка кто-то из родственников. И если наследство полагалось Веронике, то после ее смерти на него претендовала бы Катя. И вот, чтобы этого не случилось, убили обеих. Знаешь, я вот сейчас говорю это, а у самой мурашки по спине. Их застрелили. Наверняка убивали не в поле, а где-то в другом месте.
– Подожди… Где именно нашли тела?
– Вот как выезжаешь отсюда, но не по основной дороге, а по проселочной, как в магазин ехать, там еще поворот такой возле леса, машин там почти не бывает. Черт! Мы на этом поле еще цветы собирали с девчонками в прошлый выходной. Венки плели, мать их…
– Так это же совсем близко от нас! Почему же мы тогда не слышали выстрелов?
– Да потому, что у нас здесь тоже стреляли! Мы же как раз перестрелку снимали. Сама знаешь, звук холостого выстрела мало чем отличается по громкости от боевого.
– Постой… Хочешь сказать, что убийца кто-то из наших? И что он, зная о том, какая будет сниматься сцена, специально так подгадал, чтобы его выстрела не было слышно, чтобы он не особо отличался от тех, что прозвучат здесь, у нас?
– Говорят, выстрелов было много, что палили по девчонкам, как по голубям – бах, бах, бах! Я хочу сказать, куда попало.
– Но откуда такие подробности?
– Сорока на хвосте принесла. Лида, очнись! Говорю же, следователь сейчас здесь! Сейчас с нашими беседует. Хотя какие они наши? Актеры – да, но статисты, массовка… Кто знает, откуда все эти девицы? Может, зная о наследстве и о том, что этот богатый дядечка Супониных (ну или тетечка) скоро кони отбросит, убийца и проник сюда, к нам, на съемочную площадку. Замаскировался под статиста или статистку. Лида, да вариантов, знаешь, сколько может быть! Или вообще…
Тут Инга сделала паузу, подцепила пальцами липкое от шоколадной глазури пирожное и надкусила.
– Взять, к примеру, твоего поклонника, а?
– Какого еще поклонника? – вспыхнула Лида.
– Ну, того парня, который наворачивал круги вокруг твоего вагончика, пока Водкина не было, а?
– И что, так заметно было? Все видели?
– Ну ты меня насмешила! Да здесь за каждым твоим шагом следят. Ты же звезда, мать твою! Девчонки постоянно о тебе говорят, фотографируют тебя, обсуждают твои наряды, судачат по поводу твоего романа с Водкиным, ну а теперь и с этим парнем!
– Они что, все ненавидят меня? Завидуют мне?
– Бог с тобой! Они тебя обожают. Все ждут, когда ты позовешь их к себе в вагончик, угостишь чем-нибудь. И тогда они смогут рассмотреть тебя вблизи, понимаешь? Их, этих девчонок, все интересует! Даже как ты подводку на веках делаешь, натуральные ли у тебя ресницы или наращенные… Каким тоном помады губы красишь, номер краски для волос!
– Ты серьезно?
– Говорю же тебе! А сейчас они, конечно, напуганы, и кто-то вспомнил, что на площадке крутился твой парень, запомнили даже номер его машины. Он же исчез, пропал. Ты сама-то понимаешь, о чем это говорит?