Он посмеивался, глядя на отчаянные дерганые движения его призовых животных, и, когда страсти чуть поулеглись, он с помощью правильного натяжения проводов зафиксировал их в объятиях друг друга, а сам отправился на прогулку. Воздух был мягким и чистым.
Но у всего есть своя вонь. Будто ешь завтрак с ее запахом. Такой же запах, как у Мэри и других, но с легкими отличиями. Именно ее запах. Может, она его не чувствовала, не знаю. Свой запах ты не всегда обоняешь. То есть ты чувствуешь его, но не так, как чей-то еще. Не знаю. Наверное, только я чувствовал разницу. Может, она его вообще не чувствовала. Может, привыкла. Но она всегда знала, где я бывал, по запаху. Как только я заходил домой, она уже знала, что я был в бильярдной, или кафе, или где бы то ни было. Она меня вынюхивала как чертова псина. Как гончая или еще какая ищейка. Она смотрела на меня, подергивая носом, потом спрашивала, где я был, и тут же сама и отвечала. Ты был там-то и там-то. А нос ходуном ходит. Нюх-нюх-нюх. Как у чертовой шавки. Надо было рассказать ей, отчего мне так противно есть ее завтрак. Так же носом подергать и рассказать. Такая же вонь, как у всех. Все то же самое.
Как у Мэри, только чуть другой. Ее запах меня не беспокоил. Интересно, но она никогда не нюхала мою руку, когда я из кино домой возвращался. Может, они думают, что это их запах. Может, в туалете кинотеатра было хорошее мыло. Сложно запах манды учуять после того, как руки помоешь с тем мылом. Моя рука странно пахла от того мыла. Не помню, чем там оно пахло, но пахло странно. Наверное, то были единственные случаи, когда я мыл руки в туалетах кинотеатров. Никогда мне это мыло не нравилось. Но мои руки всегда по воскресеньям были вымыты. Пожалуй, поход с Мэри в кино был наиболее приближенным к свиданию событием в моем детстве.
Он встречал ее на углу, и они шли в один и тот же кинотеатр каждый воскресный день. Никакой разницы в том, что там показывали, не было. Он даже не удосуживался узнать, что за фильм идет и понравится ли он ему. Значения это никакого не имело. Кинозал был большим, и ряды передних кресел выстраивались в два крыла на той стороне, где они могли укрыться от посторонних глаз. Все утро он был как на иголках, а узел в животе становился все туже от предвкушения похода в кино. Он всегда носил одни и те же вельветовые синие штаны. Его счастливые штаны. «Молния» на ширинке была чуть длиннее обычного, и он без проблем мог ее расстегивать сидя. Но вот если сперма на них попадала, то это было проблемой. Пятно за километр видно было. Поэтому ему приходилось тщательно осматривать их в туалете перед выходом из кинотеатра, чтобы смыть пятна, пока не засохли. Но дело того стоило. В синих вельветовых штанах ему всегда давали.
К 11.30 он закончил обедать и заполучил четвертак на кино от матери. Она всегда спрашивала его о том, как назывался фильм, который он собирался посмотреть, и когда он говорил ей, что не знает, она говорила, ладно, что бы там ни шло, хорошего просмотра. Она его целовала, желала хорошо провести время и просила не опаздывать к ужину. Он почти бежал по улицам к кинотеатру. Возбуждение, зарождающееся в животе, распространялось по всему телу, а его член начинал подрагивать, будто полая трубка, внутри которой ползал миллион муравьев. Он замедлял шаги, приближаясь к кинотеатру, на случай, если Мэри уже ожидала его там, но такого никогда не случалось. Она всегда приходила на 10 минут позже его и всегда была в своей длинной розовой куртке. Он смотрел на постеры, пока ждал ее, лениво пытаясь понять, о чем кино, потом прислонялся к углу здания и стоял так, пока не появлялась Мэри. Потом они вместе стояли в очереди за билетами бок о бок с другими ребятишками. Войдя внутрь, они направлялись к дальней стороне своего ряда, после чего клали куртку Мэри себе на колени и ждали, когда погаснет свет.
Светился экран, играла музыка, свет в зале гас, а они устраивались поудобней в своих креслах. Его рука пробиралась под ее куртку, скользила по бедрам до края юбки, задирала юбку. Они не сводили глаз с экрана, он стягивал юбку с ее ягодиц, а она аккуратно приподнимала попу с сиденья, и все это медленно, дюйм за дюймом, не отрывая глаз от экрана, головы неподвижны. Юбка стянута с бедер. Руки Мэри лежат поверх куртки, постоянно поправляя ее так, чтобы не обнажать ни дюйма голого тела. Удостоверившись в том, что юбка мешать не будет, он останавливался на мгновение, а потом засовывал большие пальцы рук под резинку ее трусиков, начинал потихоньку стягивать их, сперва с одной стороны, потом с другой. Глаза уставились в экран, а пальцы чувствуют ее мягкую, теплую попку. Мэри слегка приподнимает ее, как раз достаточно, чтобы он смог протащить под ней трусики, спустив их до колен. Верхние части их тел почти не двигались, пока он ласкал внутреннюю часть ее бедра, сначала одной ноги, потом, кончиками пальцев, толкал другую ее ногу, чтобы она раздвинула их и он мог сунуть руку между ними. Его рука чувствовала тепло ее промежности, пальцы трогали тонкие волоски. Средний палец раздвигал губы ее щелки, продвигаясь все дальше, а затем, под звуки и образы, льющиеся с экрана, он продолжал продвигать свой палец вверх-вниз, добираясь до дырочки, а потом вонзал его туда настолько глубоко, насколько мог, в то время как Мэри держала руки на куртке, не позволяя той соскользнуть с колен, раздвинув ноги настолько широко, насколько это позволяли ей стянутые до лодыжек трусишки. На несколько секунд он остановил движение пальца, позволив тому просто побыть в ее узкой киске. Сырой и влажной киске, впрочем, как и вся ее промежность и его рука. Он сунул его поглубже, почувствовав как волосы щекочут ему руку, ставшую влажной от ее щели. Он придержал край куртки свободной рукой, сказав ей, чтобы она вытащила его член. Она осторожно просунула руку под куртку и, немного покопавшись, нашла застежку молнии его штанов. Она расстегивала ему ширинку, а он слегка вытянул ноги, чтобы ей было удобнее это делать, при этом не вынимая пальца из ее киски. Их глаза прикованы к экрану. Затем она сует руку ему в открытую ширинку и нащупывает пальцами гульфик его трусов. Она почувствовала, как его волоски обвивают ее пальцы и, двинув руку чуть вниз, добралась до основания его члена. Чуть сжав пальцы, она потянула его сквозь прорезь гульфика. Какое-то время они сидели не двигаясь. Его палец был в ее киске, а ее рука сжимала его член, при этом оба они удерживали свободными руками куртку на коленях, а сами смотрели на экран.
Затем он стал засовывать палец все глубже в ее дырочку короткими быстрыми движениями, чувствуя, как та становится все более теплой и влажной, ощущая тепло ее соков ладонью, трущейся о кустик ее волос, чувствуя, как его руке становится теплее и мокрее и как мокрыми становятся внутренние стороны ее бедер. Его рука двигалась легче и быстрей, смазанная ее соками и по́том. Его возбуждение росло и росло с каждым движением его пальца в ее дырочке и с каждым сжатием ее пальцев на его члене, когда она реагировала на каждый толчок его пальца, входящего глубоко в нее, а его костяшки пальцев терлись о ее раскрывающиеся и набухающие губки. Его рука скользила вдоль ее мокрых от пота бедер, и ей не нужно было раздвигать их шире, она просто позволяла движению его руки создавать необходимое пространство. Она же сжимала и сжимала и сжимала его твердый член в своей руке, чувствуя, как ее соки и пот щекочут ее промежность, смешиваясь и распространяясь по ее лобковым волосам его рукой, и они по-прежнему не отводили глаз от экрана, слегка елозя в своих креслах, их анусы сжимались крепче и крепче по мере того, как нарастало их возбуждение.
Он прекратил двигать рукой, когда она устала и ее начало слегка сводить, продолжая при этом шевелить пальцем в ее дырочке, и сказал ей, чтобы она поиграла с ним. Она слегка намочила член, а потом размазала выделившуюся жидкость большим пальцем руки по его головке. Он перестал шевелить в ней пальцем и наслаждался ощущениями от ласкающего его головку пальца, чувствуя липкую пленку смазки под ее плавными движениями. Он сказал, чтобы она пососала ему и она незаметно огляделась, а он сказал, что все в порядке и никто не смотрит, и она убрала куртку, нагнулась, взяла член в рот и начала сосать его как соломинку. Она сосала ему, а он свободной рукой мял ей грудь. Ее рот был горячим и мокрым, как и ее вагина. Ощущения были почти такими же, но это было не одно и то же. И оба эти отверстия являлись частью одного целого. Он наблюдал за происходящим на экране, тиская ее грудь, чувствуя ее рот на своем члене, пошевеливая пальцем в ее щелке стиснутой между ее ногами рукой, и думал о том, приятно ли ей сосать ему и на что это похоже, и чувствовал, что вот-вот кончит ей в рот, но оттягивал этот момент до конца фильма, и даже если она не сможет удержать всю сперму во рту, в любом случае часть попадет ей на куртку, а если что-то попадет ему на штаны, он сможет отмыть пятна в туалете до того, как они засохнут.
Внезапно он ощутил членом прохладу воздуха, но только на секунду, когда она подняла голову, затем он снова был прикрыт ее курткой, а ее рука скользнула вниз, сжав член и лаская его пальцами. Она вернулась на свое место, а он придерживал куртку свободной рукой. Она раздвинула ноги и уселась поудобней в своем кресле, а когда устроилась, он начал активней водить пальцем в ее влагалище, проникая глубже и глубже, а она, откинувшись в кресле, крепко держала его за член, в то время как его палец двигался все быстрей, губы ее влагалища раздвигались и набухали, а он, наклонив голову, вслушивался в хлюпающие звуки, быстро елозя рукой по ее мокрой промежности. Он остановился, а она так и сидела неподвижно в своем кресле, вцепившись в его член. Происходящее на экране привлекло его внимание на несколько секунд. Его рука отдыхала у нее между ног. Он почувствовал, как напряглось ее тело, подумав, что она потягивалась или вроде того, и продолжал смотреть на экран, пока вдруг не осознал, что ее рука на его члене не двигается.
Дрочи. Она поудобней взялась за член и начала дрочить медленно, короткими и неровными движениями. Он двинул рукой так, чтобы его палец зашел еще глубже, затем начал вкручивать его настолько глубоко, насколько мог, утопив костяшки пальцев в ее половых губах, и продолжал давить, а ее бедра напряглись, сжав его р