Альбина вполне нормально восприняла эту мысль. Все будто в одночасье заразились каким-то странным психозом – она, Ольга, Игорь… Чем это хуже разгуливающего средь бела дня мертвеца? Если разобраться, массовое помешательство выглядит в сравнении с этим достаточно безобидно.
Но что-то происходит со всеми ними. Отрицать не имеет смысла.
Альбина пришла на остановку и встала с краю, чтобы иметь возможность видеть как можно больший кусок улицы. Виталия не было, но ее так и трясло от страха. Наверное, она зря убежала от Игоря. Может статься, он знает, в чем причина этого сумасшествия. О чем-то же Ольгин брат собирался с ней поговорить.
Глава 7
Утром во вторник Федор поднялся не с той ноги. Людмила хорошо знала его повадки, могла по складке между бровей определить, какое у мужа настроение и что творится у него внутри. Знала она и то, когда имеет смысл спрашивать, а когда молчать.
Сегодня надо было сделать вид, что она ничего не замечает.
Федор умывался с какой-то непонятной яростью, расплескивая воду и пену от зубной пасты. Он не удосужился закрыть дверь, поэтому жена видела и слышала все. Федор ругался сквозь зубы, швырял вещи, что-то искал, но ни разу ничего не спросил у Людмилы. Она молчала, зная, что пока ситуация под контролем. Федор мог выйти из себя, часто в молодости это и делал, и остановить его, охладить пыл способна была лишь спокойная атмосфера. Если ему перечить, спорить с ним и лезть под кожу в неподходящий момент, можно вызвать настоящее цунами. Не желая провоцировать конфликт, Людмила оставалась почти все время на кухне. Все равно нужно было приготовить мужу завтрак.
В ее голове множились вопросы. Она знала, как себя вести, наученная годами практических занятий, но не имела представления о причинах его злобы. Вчера они провели вечер так, как не получалось у них много лет. Федору не могло это не понравиться. Просто абсурдно так думать. Достаточно вспомнить его светящееся от радости лицо.
Они занимались сексом, словно им обоим опять по тридцать лет. Они испытывали голод по хорошо знакомой плоти. Людмиле казалось, что вот сейчас-то наступит новый период в их семейной жизни. Пусть хотя бы отдаленно похожий на прошлые дни.
В это утро Людмила вновь ощутила безысходность. Перед ней снова возникло непреодолимое препятствие.
В последние два или три года ее часто посещали видения смерти. То умирала она, то Федор, причем, лежа в гробу, она все осознавала и чувствовала, а ее муж даже разговаривал с окружающими.
Это были глупые, никчемные призраки, они не шли в сравнение с настоящими ужасами, посещающими Людмилу в иные ночи. Несколько дней назад Людмила увидела во сне их старую квартиру. Своих детей, которые тогда были подростками, и молодого Федора. Реальность ускользала от нее, теряла краски, умирала на глазах. Людмила не сказала мужу о том кошмаре.
Вместе с другими воспоминаниями приходило и это, наиболее пугающее: дверь в детской, задвинутая тумбочкой и заколоченная гвоздями. Немой символ прошлого. Кошмар, от которого они хотели избавиться.
Призраки возвращались в их жизнь.
Людмила изо всех сил боролась с отчаянием и страхом. Муж понятия не имел, что ее мучает, все так же пребывая в своем непонятном мире. Он окружил себя непроницаемой стеной, отгородился от нее, погрузившись в болото собственных возрастных проблем.
Одиночество.
Людмила панически боялась остаться одна именно сейчас. Услышав, как Федор шипит от злости, как швыряет вещи, распинывает стулья, она испытывала желание бежать из дома. Когда-то она сделала неверный шаг – заперлась в собственной раковине, стала потакать тому, что Федор начал смотреть на нее как на предмет мебели. Ничего не сделала для того, чтобы дистанция между ними прекратила увеличиваться. Может быть, сегодня уже поздно что-либо исправить. Вчерашняя солнечная вспышка на фоне сумеречного пейзажа только усугубила их положение.
Готовя завтрак, Людмила держала ситуацию под контролем. Но ведь молчать – не выход. Слишком высокая цена за мнимое благополучие. А что она может сказать? Просто поинтересоваться, что с ним случилось? Улыбнуться, строя из себя образцовую домохозяйку и жену?
Людмила была в наглухо заклеенной коробке, куда позволила себя поместить мужу. Хорошо, хорошо, как только Федор уйдет, она подумает над этим. Заставит мысль работать на полную катушку.
Муж ворвался в кухню, и Людмила резко обернулась, не зная, чего от него ожидать. Словно здесь оказался невесть откуда чужой человек. На щеке у мужа был след от зубной пасты.
– Тебе нарезать помидор? – спросила Людмила.
– Валяй.
Федор вцепился в газеты, словно в глаза не видел ни одну из них недели две. От страха у Людмилы затряслись руки и засосало под ложечкой. Она вымыла большой помидор и сделала из него пять ломтей, положила их на край тарелки с яичницей, посыпала мелко нашинкованной зеленью. Федор даже не посмотрел, что ест, запихивая в рот куски. Его взгляд летал по газетным строчкам, но Людмила сомневалась, что он был в состоянии что-либо понять.
Ей очень хотелось уйти и спрятаться куда-нибудь подальше.
Аппетита у нее не было, она налила себе крепкого чая и ждала, когда Федор поест. Он поглядел на нее лишь один раз, из-за верхнего края газеты.
Людмила хорошо теперь видела тяжелые мешки под его глазами, углубившиеся складки между крыльями носа и углами рта.
Она отвернулась. Так Федор смотрел на нее раньше, когда считал ее в чем-то виноватой. Именно осуждение было в этих зрачках и покрытых сетью нитяных сосудов белках.
Людмила чуть не закричала. В ней поднялся протест. Отчаяние, которое он с собой принес, было хуже всего. Что она сделала не так?
Федор вернулся к газете и еде.
Через десять минут он сказал, что приедет, скорее всего, поздно. Жена провожала его у дверей. Людмила застыла у стены, обхватив себя руками. У нее были тысячи слов и миллионы вопросов, но не было времени их высказать.
Когда Федор открыл дверь, Людмила собралась с духом и спросила:
– Что случилось-то?
Муж остановился, перешагнув через порог. Наверное, хотел уйти, не ответив, но, подумав, обернулся.
– Я плохо спал…
– Плохо?.. А… Ну мог бы сказать, я бы дала снотворного.
Федор, сведя брови, закусил губу.
– Ты помнишь, что было?
– Ну, как мы… я помню, конечно, а что? Ты…
Нет, она не могла говорить. Потому что ничего не понимала.
– Ты хорошо спала? Что тебе снилось?
– Нормально спала… – сказала Людмила, понимая, как жалобно и беспомощно звучит ее голос. Безжизненно.
Федор сжал кулаки, шумно вздохнул. Его глаза стали острыми, словно бритвы.
– Хватит ходить вокруг да около, Люда. Нам надо все обсудить. Слишком далеко это заходит, – голос Федора прыгал, будто у юнца, признающегося впервые в любви. – Люда, так нельзя больше. Оно, кажется, возвращается. Ты знаешь об этом?
Людмила заплакала.
– Что ты творишь со мной? – спросила она.
– Ты не слушаешь? – Федор аж побагровел. В прямом смысле слова. – Я говорю о ней…
– Ты врешь! Комнаты давно нет! – крикнула Людмила.
– Есть. Она где-то рядом, уже недалеко. Я многое видел за последние два дня. Вечером сядем и все обговорим, Люда, я обещаю!
– Не хочу!
– Придется, – прошипел Федор, схватив ее за руку. – Мы не убили его совсем! Я это знал давно!
Людмила освободилась и побежала прочь от входной двери.
Федор беспомощно поглядел ей вслед. Он чувствовал, что жена не притворяется. Свое ночное «приключение» с этим уродцем Людмила не помнит. Можно ли ей снова простить эту измену? Федор не имел понятия, как ему удастся с этим справиться.
Он вышел из дома, погруженный в прострацию. Вспоминались ночные картины. Карлик-ребенок, или уродец, страшная карикатура, совокупляется с его женой и смеется, а Людмила вздыхает и стонет.
Нужно наконец сделать первый шаг. Сегодня Федор возьмет жену за руку, и они ступят на давно знакомую дорожку вдвоем.
Людмила выглянула из окна. Федор шел, опустив голову, к автостоянке. Издали могло почудиться, что он пьян.
Людмила ничего не сказала ему, хотя муж требовал ответа. Нет, она не помнила того, на что он ей намекал, но у нее сохранились фрагменты сегодняшнего кошмара. Звоночек из прошлого. Воплощение всего, что когда-то отравляло им жизнь. Проклятое существо, или призрак, или то, чему нет названия, приходило к ней. Людмила чувствовала во сне, как пенис чудовища влетает в нее, заставляя испытывать оргазм и одновременно сгорать со стыда. Впечатления были разрозненными и нечеткими, но ведь это сон – и только.
Муж спрашивал, хорошо ли она спала, но нельзя было сказать определенно. Сон про карлика закончился быстро, Людмила очнулась, увидела, что Федора нет рядом, и перевернулась на другой бок. Вернувшись, муж попробовал разбудить ее, но она сделала вид, что крепко спит. Что ему было нужно и о чем можно говорить в три часа ночи? В конце концов, они оба устали после секса и получили заслуженный отдых.
Людмила продолжала себя обманывать. Утром она себя убедила, что чудовище являлось к ней исключительно во сне, но слова Федора вызвали в ней панику. Может быть, имел в виду, что все видел? Обман обманом, конечно, но как все происходило? Представить невозможно, что пережил Федор, если эта сцена предстала перед ним наяву.
Всего лишь фрагменты. В основном воспоминания о телесном удовольствии.
Она занималась любовью с тем уродом и кончала.
Совсем как раньше.
Прошлое.
Ключевое понятие. Призраки возвращались – не только те, что омрачали их семейную жизнь, но и другие, которые когда-то чуть не уничтожили их. Людмила смотрела на удаляющегося мужа, а память уже приходила в действие, детонатор начал отсчет. Взрыв освободит огромные массы воспоминаний, до недавнего времени запертые за надежной преградой. Лавина пойдет вниз, сметая все на своем пути.
Людмила отошла от окна, изо всех сил борясь с накатывающим ужасом. Только одно – Федор видел все на самом деле, лишь этими можно объяснить его поведение утром. Ревность, злость, непонимание.