Ребенок сделал телевизор погромче. Хохот заполнил квартиру. Ольга ощутила прилив омерзения. Она села рядом с Сашей, поставила перед ним чай, положила свою ладонь на его руку, сжала огрубевшие пальцы. Он кивнул, словно отвечал на какой-то вопрос. Наверное, все понимал, но не мог не подчиняться приказам этой твари, что смотрела мультфильмы.
Через минуту Саша удивленно воззрился на нее и спросил:
– А что случилось?
Ольга ушла из кухни.
Это происходило в среду, а сегодня, в субботу, Ольга поняла, что подходит к самому краю.
Дом стал тюрьмой, проклятием для них двоих, смрадным местом, где идет противоестественная жизнь. Ребенок тянул из взрослых соки и набирался сил. В сравнении с тем, как мальчишка выглядел при первой встрече, сейчас он поправился и даже подрос.
Она положила порцию пельменей на тарелку.
– Мама!
– Да, – ответила Ольга.
– Кусок масла! – крикнул ребенок.
– Да, – сказала она.
Взяв пачку сливочного масла, Ольга отрезала от него кусок и бросила на пельмени. Масло стало таять.
В среду они с Сашей легли спать словно чужие. Ребенок расположился в большой комнате на раскладушке, которую достали с антресоли. Ольга укрылась одеялом, пытаясь выработать план действий на завтра. На работе ей нужно вернуться в прежнюю колею, сыграть свою роль на отлично, иначе не избежать вопросов, косых взглядов, попыток докопаться до правды. Альбина способна извести ее своим любопытством. В этом она походила на Веру, которую обычно интересуют любые подробности из чужой жизни.
Ольга мысленно подготавливала себя к рабочему дню и прислушивалась к звукам в квартире. Дверь в спальне они оставили открытой – на всякий случай, сказал Саша. Ольга опасалась, что ребенок полезет к ней ночью. Захочет пососать грудь или еще что похуже. Предугадать реакцию Саши на это она не могла при всем желании. Воображение оказалось бессильно.
Может быть, реакции не будет вообще. Это значит, что Ольга беззащитна перед этим существом.
Зашумел на кухне холодильник. Часы тикали на тумбочке со стороны Ольги, и звук казался оглушительным. Каждый нерв был натянут до предела. Она почувствовала, как сильно забилось сердце, и осторожно повернулась на правый бок, чтобы видеть дверной проем. Фигура Саши частично загораживала обзор, но Ольга видела достаточно.
Она закрыла глаза, настраиваясь на сон в полной уверенности, что справится с завтрашним днем. До сих пор это удавалось, нужно только сосредоточиться и представить себя разведчиком на вражеской территории. Собранность и хладнокровие – залог выживания.
Холодильник снова зашумел спустя несколько минут. Саша захрапел, но тут же затих. Опять наступила тишина, в которой Ольга услышала, как чудовище приближается к спальне.
Отчетливые осторожные шаги, кожа соприкасается с половым покрытием, сцепляется, расцепляется. Пауза, а потом снова. Ольга задрожала, зажмурилась, но не могла так лежать долго.
Ей пришлось все-таки открыть глаза, и она увидела в не очень густой тьме силуэт стоящего в дверях ребенка. Не заметить его фигуру было невозможно – зрачки горели зеленым огнем. Не очень ярким, но Ольге они показались направленными прямо на нее прожекторами. Мальчишка стоял держась одной рукой за косяк, а другой сжимая огромный член. Существо было голым.
Оно ухмылялось, лицо дергалось, словно с ним случился припадок. Ольга чуть не кричала. Издав тихую трель, обозначающую смех, ребенок начал мастурбировать. Длинный скользкий язык гулял по губам. Ольга вспомнила, как чудовище присасывалось к ее груди, тянуло молоко. Так чудовище питалось ее жизненной силой.
Сперма брызнула из его члена на ковер, Ольга не могла на это смотреть и сунула голову под подушку. Она лежала, не шевелясь, минут сорок, пока не поняла, что ребенок ушел.
Утром Ольга отправилась на работу и хорошо справилась с данным самой себе заданием. Похоже, никто ничего не заподозрил…
Она вошла в комнату и поставила перед креслом на табурет еду для ребенка. Мальчишка засмеялся, взмахнул рукой, в которой держал пульт, и ударил им Ольгу по ягодицам. Она отпрянула в сторону.
– Перестань меня бить, у меня повсюду синяки!
Она вдруг услышала свой голос со стороны и не узнала его. Так кричала сварливая злобная старуха. Эти скрипящие интонации, хрип, высокие истеричные нотки – просто сбывшийся кошмар, в котором Ольга превращается в безумно лопочущую старую развалину.
Мальчик захохотал ей в лицо.
– Не расстраивайся, дура. Ты мне нравишься и с синяками.
– Прекрати. А то перестану кормить!
– Не перестанешь, – сказал ребенок, принимаясь за еду. Он не хотел пользоваться вилками или ложками, а запихивал еду в рот руками. Суп, например, хлебал прямо из тарелки, словно собака. Перед телевизором, вокруг табуретки, на которой он ел, было полно пятен от пищи. Ковер покрылся запекшейся коркой грязи.
Ольга повернулась уйти, но ребенок схватил ее за подол халата.
– Мама, ты непослушная и нехорошая. Ты меня не любишь. В твоей голове настоящая помойка. Надо бы ее расчистить. Залог здоровья – чистота!
Ольга отмахнулась, не желая слушать этот бред. Она слышала подобные сентенции много раз начиная со среды. Существо не отличалось умением держать язык за зубами. Иногда мальчишка принимался петь какие-то дикие песни – его собственные переделки музыки, услышанной по телевизору или в видеофильме. Или же говорил, изображая различные персонажи, подражая, весьма скверно, их голосам.
В целом мальчишка вел себя смирно, если не учитывать его нечеловеческие выходки. Ольга подумала, что могла бы со временем притерпеться к нему и, кто знает, может, и полюбить. Забыть, от кого и как ребенок родился. Сделать вид, что все в полном порядке.
Уходя на работу, Ольга спокойно оставляла его в одиночестве. Она знала, что ребенок не сделает ничего, чтобы выдать свое местонахождение, не пошлет никакого сигнала во внешний мир. Ощущение такое, что он скрывался здесь. Можно было не опасаться поджогов и затопления нижних этажей или еще каких-нибудь чрезвычайных происшествий. Ее «сын» проводил время в счастливом ничегонеделании и с этой точки зрения был неопасен.
Но это, конечно, только на первый взгляд. Чем он по-настоящему занимался, когда был один, неизвестно. Ольга подозревала, что из квартиры он все-таки куда-то уходит, и ему это вовсе несложно.
Ольга сделала ему большую чашку кофе с молоком и сахаром и ждала, когда он позовет. Мальчик кончил смотреть мультики, поставил какой-то фильм. Ольга забрала у него тарелку, заметив, что физиономия ребенка перепачкана растаявшим маслом.
– Иди умойся.
– Не хочу, – сказал он.
– Ты, как свинья, грязный.
– Не пойду.
– Я сама тебя умою, – сказала Ольга, злобно глядя на него.
– Сука.
В нее полетел пульт от телевизора, она увернулась. Подняла пульт с пола и представила, как бьет им существо по голове. Однажды Ольга убила его, сумеет и второй раз. Так почему не сейчас?
Мальчик показал ей зубы, оскалился, точно пес, но сейчас Ольга почему-то не испугалась.
– Пошла вон, неблагодарная, – зашипел ребенок.
– Я вытру, – произнесла Ольга с улыбкой. Она уже понемногу научилась его обманывать, скрывать свои истинные эмоции, которые чудовище могло почувствовать. Ольга сняла с плеча кухонное полотенце. Мальчик подставил лицо, чтобы она вытерла с него масло. Она разглядывала смуглую синеватую кожу и ощущала, как тошнота подползает к горлу. Черные глаза изучали в ответ ее улыбку.
– Вот и все. И нечего психовать.
– Сучка.
– Не ругайся на мать, – сказала Ольга.
И ушла. Мальчик занялся своим кофе, а она вновь очутилась в ванной комнате. Из зеркала на нее смотрело изможденное, усталое лицо, однако в запавших глазах было что-то незнакомое. Какие-то скрытые мысли, идеи, планы. Ольга до конца не понимала, что это значит. Уже не первый раз ребенок отказывался от умывания. За все время, пока он здесь, он ни разу не подошел к ванной или раковине на кухне. Ни разу она не слышала, чтобы он спускал воду в унитазе. Мальчишка вылетал из туалета словно ошпаренный, оставляя резкий запах мочи. Память о рождении?
Ольга начала умываться прохладной водой.
Он боится ее.
Не моется сам, не моет руки и тело.
Что будет, если насильно затащить его в ванную? Ольга задрожала. Она не решалась дальше обдумывать свои догадки, боясь, что они окажутся неверными.
Как можно воспользоваться этим обстоятельством?
– Мама! Бутерброд дай! – завопило чудовище из комнаты.
Промокнув лицо полотенцем, Ольга отправилась привычным маршрутом на кухню.
Глава 9
Федор увидел, что глаза у жены заплаканные, и обнял ее, едва переступив порог.
Людмила спрятала лицо у него на груди, а он поверх ее головы осмотрел прихожую и коридор, прислушиваясь к звукам в квартире. По всему было ясно, что обстановка изменилась. Воздух стал плотнее, тяжелее и давил на плечи.
Людмила дрожала
– Что-нибудь было?
– Нет. Но я вся на нервах, мне постоянно что-то кажется, у меня в голове какое-то сумасшествие, – прошептала она сквозь слезы. Так тихо, что муж ее едва понял.
Началось.
То, чего боялся Федор, вплотную подошло к порогу их дома. Теперь поздно укорять себя за промедление, настало время поглядеть правде в глаза.
Высокопарно и глупо, подумал Федор. А что мы можем сделать реально?
Людмила, чуть успокоившись, посмотрела на него.
– Успокойся. Мне все обсудим. Мы много видели и знаем достаточно. Раньше мы с этим справились, мы победили…
– Но в чем дело? Я толком не понимаю. Или вспомнить не могу! – сказала Людмила.
Федор запер входную дверь, а потом отвел жену в комнату и посадил в кресло напротив себя. По пути он много чего успел передумать, давя на газ и рискуя, превысив скорость, попасть в аварию. Перед глазами до сих пор крутились какие-то светящиеся спирали, и дышалось с трудом.
Невзирая на ночное происшествие с этим маленьким монстром, Федор сумел убедить себя быть откровенным с женой от начала до конца. Да и измена ли это, если Людмила не отдавала себе отчета в том, что делала? В конце концов, в ее действиях не было злого умысла.