— Конечно! На опознании родственникам никогда не показывают тело полностью, тебе любой психолог это скажет!
— Я знаю. Какие именно вещи девочки забрал преступник в ночь похищения?
— Вот список. Среди прочих были и домашний халат, и белые носки, которые ты видишь на фотографии, — если именно это ты имеешь в виду. К чему эти вопросы?
Люси встала с места:
— Вам знакомы куклы фирмы «Бьюти Итон»?
Комиссар пожал плечами и слегка постучал ладонями по столу в знак нетерпения. Люси облизнула губы, затем продолжала:
— Ну так вот… Это канадская фирма по изготовлению кукол, очень популярных в семидесятые-восьмидесятые годы. Я хорошо их помню со времен своего детства, так же как и многие мои ровесницы. Они сделаны из винила, у них красивые волосы, аккуратные прически с пробором посередине… Большие глаза, очаровательные улыбки… Одеты в вечерние платья или шелковые домашние халатики. И у всех белые носочки с отворотами — такие же, как у Мелоди…
— Ну и что с того? — проворчал Равье. — Хочешь сказать, что убийца вдохновился идеей этих кукол, — только потому, что у жертвы были белые носочки и она улыбалась?
— Вы можете спросить у матери, но я почему-то уверена, что малышка не спала в тонком халатике. Для зимы больше подходит теплая пижама. Тогда зачем же убийце понадобилось снимать с нее пижаму и надевать этот скорее летний халатик? Зачем понадобилось оставлять ее без пищи три-четыре дня? Почему бы не дать ей теплую одежду, учитывая, какой холод был на складе?
Равье с неодобрительным видом помахал перед собой ладонью, словно отгоняя назойливую муху. Но Люси не отступала, хотя комиссар скептически постукивал ногтями по столу.
— Посмотрите вот на эту маленькую красную ленточку, на уровне воротника…
Пять голов синхронно повернулись к фотографии, затем снова к Люси.
— Это лишнее подтверждение моей догадки. У всех кукол «Бьюти Итон» точно такая же ленточка — это фирменный знак. Красная ленточка возле сердца…
На сей раз лица у всех присутствующих окаменели.
Комиссар снова взял черный маркер и записал на доске в разделе «Похититель», более крупными буквами, чем все остальное: «Жертва=кукла. Фирма «Бьюти Итон». Кажется, эта идея наконец-то его захватила.
— Колен, перед уходом позвони в больницу и выясни у матери девочки, насколько верно предположение Энебель. Спроси, был ли у ее дочери бежевый халат с красной ленточкой.
Колен кивнул и, не удержавшись, восхищенно подмигнул Люси.
— Если ты права, Энебель, — продолжал комиссар, — получается, что мы имеем дело с форменным психом. У него сожжены пальцы, он любит волков и кукол. Н-да, картинка… Что-то мне, признаться, не по себе… Чем дальше, тем больше наш предполагаемый похититель становится похож на маньяка. Так, ладно. Мы с вами еще ни слова не сказали о деньгах. Как будто это что-то второстепенное… Посмотрите-ка — колонка водителя у нас почти пуста!
Он зажал в зубах очередную «раковую палочку», затянулся и снова заговорил:
— Ну что ж, для начала неплохо. Завтра я покопаюсь в данных СОИП,[14] поищу похожие случаи. Еще мне нужно будет составить первый отчет для следственного судьи. Помощь добровольцев очень желательна. Поскольку речь идет об убийстве ребенка, на нас будут давить со всех сторон. Мы не можем позволить себе провала!
— Я сформировал команду для завтрашних поисков, — сообщил жандарм. — Часть озера Пюитук еще предстоит осмотреть с помощью спецтехники. Что касается морского залива, завтра утром его исследуют наши лучшие специалисты с помощью гидролокатора. Тела на глубине обнаружить труднее, чем автомобили, но дно в прибрежной зоне ровное, и, я думаю, проблем не будет. Однако если тело уже унесло течением в открытое море, то мы не скоро его найдем.
Вале кивнул. Лейтенант Норман натянул полупальто и объявил:
— Я уже отменил свой отдых на горнолыжном курорте и завтра буду в вашем распоряжении, комиссар. Могу просмотреть базы данных и составить список дел, имеющих отношение к животным, — все, что связано с куплей-продажей, содержанием, пропажами, жалобами… Эта волчья шерстинка меня заинтриговала.
— Интересно, тебе когда-нибудь удастся отдохнуть?.. Ладно, насчет завтра — договорились! Энебель, сразу после дежурства езжай домой! У тебя такой вид, будто ты подхватила тропическую лихорадку! Выспись как следует! А в пятницу для тебя вновь откроются врата ада. Работы невпроворот!
Люси кивнула со смущенной улыбкой. Колен почти с сожалением объявил:
— Я смогу к вам присоединиться только послезавтра. Еду к родителям в Париж. Мы уже договорились…
— Та же история, — сказал Равье. — Правда, не в Париж, но…
— Ладно, не оправдывайтесь. Сегодня был чертовски длинный день. Так что давайте валите все отсюда, и счастливого Рождества!
Люси оценила доброту шефа. Суровый, но человечный. Кроме того, обаятельный…
Жандармский подполковник по фамилии Мишьель отошел в угол кабинета, чтобы ответить на звонок по мобильному, в то время как все остальные потянулись к выходу. Комиссар Вале повернулся к доске и еще раз просмотрел все записанные на ней соображения, одновременно обдумывая, сколько людей и времени потребуется для решения каждой задачи. Особенно он задержался на подчеркнутых словах «Бьюти Итон» и «ритуал». Что-то в этом есть… Но придется поломать голову. Отсутствие отпечатков, шерстинка волка в горле жертвы, сильный запах кожи… Все это выходило за рамки привычных для него расследований. Возможно, это и позволит нанести решающий удар. Только не промахнуться. Схватить его как можно быстрее.
Он сунул в рот очередную сигарету — наполовину озадаченный, наполовину удовлетворенный.
Подполковник жандармерии — единственный, кто кроме него еще оставался в кабинете, — закончил разговор по мобильному и подошел к комиссару, явно встревоженный.
— Что-то случилось? — спросил тот, щелкая зажигалкой.
Жандарм вытащил сигарету из пачки Вале и тоже закурил.
— Я бросил курить неделю назад, — сообщил он, — но, кажется, выбрал неподходящее время…
Несколько секунд оба молчали, следя за струйками дыма, поднимающимися к потолку. Наконец подполковник неохотно произнес:
— В жандармерию только что явилась женщина, вся в слезах. Она утверждает, что ее дочь Элеонора, тринадцати лет, пропала сегодня где-то в городе…
Глава 16
Виго Новак жил меньше чем в километре от своих родителей, на окраине Ланса, в одном из типовых домиков шахтерского поселка, неотличимом от десятков других, расположенных на соседних улицах. Большинство здешних жителей до сих пор топили угольные печи и ужинали супом. Меньше чем через десять лет последним забойщикам, электротехникам и горнорабочим предстояло тихо угаснуть в полной безвестности, так и не разглядев толком ничего сквозь пелену заливающего глаза пота и слой угольной копоти на стеклах — в том ограниченном пространстве, в котором прошла большая часть их жизни.
Сама окружающая обстановка — пустынные дороги, спящие терриконы и неработающие подъемники — выглядела по-кладбищенски мрачной, но невысокая арендная плата и абсолютная, какая-то подводная тишина привлекали сюда и самых несговорчивых. Это место словно существовало в другом измерении, здесь совсем не ощущалось времени — каким-то чудом эта небольшая территория смогла избежать разрушающего воздействия цивилизации.
Нагруженный доверху набитыми пакетами, Виго прошел по усыпанной гравием дорожке и без стука вошел в дом родителей. Обстановка внутри вполне соответствовала характеру всего этого места: простая, грубая, без всяких изысков. Здесь — безопасная лампа Дэви,[15] там — деревянные козлы. Над посудным шкафом — обшарпанная подставка для покера, коврик для игры в белот… В прошлом шахта принесла семье так много бедствий, что сейчас, много лет спустя, даже эти мелкие напоминания о шахтерском быте вызывали тягостное чувство.
— О, я смотрю, все уже в сборе! — воскликнул Виго, сгружая свои пакеты у подножия синтетической елки.
— Опоздал, Уголек,[16] — улыбнулась Франс, его мать, протягивая ему бокал с шампанским. — Отец с твоим братом ушли в залу, обсуждают завтрашние скачки. Спорят о тройке фаворитов. В общем, все как всегда… Ой, откуда у тебя такой синяк?
— Ударился о дверь, ничего страшного… Ты замечательно выглядишь, мам. Это платье тебе очень идет.
Франс сделала грациозный пируэт.
— А отец сегодня разворчался, когда увидел это платье. Это же надо — в кои-то веки я решила себя порадовать обновкой, а он вздумал меня в этом упрекать! Устроил настоящий разнос… Ладно, ступай к ним, мне нужно еще кое-что сделать.
Виго послал ей воздушный поцелуй и направился в «залу» — иными словами, в гостиную. Если сам он унаследовал гибкость и изящество от матери, то Станислав, его брат, больше походил на отца: коренастый, мускулистый, с плечами боксера и руками, похожими на надутые резиновые перчатки. Он выглядел моложе своего возраста — отчасти потому, что с его лица до сих пор не сходили юношеские прыщи.
— Что, опять говорите о лошадях? — спросил Виго, слегка хлопнув отца по плечу.
— А то! — ответил Иван, постукивая деревянной ногой по каменным плиткам пола. — Завт' скачки. Ц'лая куча фав'рит' на эт' раз. Бу'т на чем зараб'тать.
Отец произносил слова так, словно пропускал их через какой-то мощный пресс, выдавливающий все гласные звуки, отчего речь становилась абсолютно нечленораздельной.
— Ах, скачки. Опиум для французского народа! Вы бы завязывали с этим гаданием на победителей, это уже паранойя! — с улыбкой посоветовал Виго.
— Скажи это еще кому-нибудь, — отозвался Станислав, держащий в руках веер букмекерских карточек и ручку с логотипом PMU.[17]
— Вы теряете время и деньги в надежде на выигрыш. Вы — отличные дойные коровы для государства! Одни посвящают всю свою жизнь игре на скачках и не зарабатывают на этом ни гроша, другие решают всего разок попытать счастья — и выигрывают состояния. Но я вам уже говорил и повторяю: это не вы пытаете счастье, а оно пытает вас.