В тех частых случаях, когда Джими прогуливал школу, он походил на полицейского, совершавшего обход. Сначала он заглядывал к приемной семье Леона, затем заходил к Пернеллу, после навещал Джимми Уильямса и останавливался у Терри Джонсона. Он провожал Кармен домой после школы, даже когда сам пропускал занятия. Во время этих обходов он посещал дома многих музыкантов в надежде получить несколько советов по игре. «В то время парни были по-настоящему открытыми и могли запросто показать тебе риффы и поделиться своими приемами, – вспоминал барабанщик Лестер Экано. – Никто и подумать не мог, что на музыке можно будет заработать какие-то деньги, поэтому поделиться своими наработками с другими было скорее делом чести». Экано вспомнил, что любимыми гитаристами Джими в то время были Би Би Кинг и Чак Берри.
«Музыкальные» семьи были значимы не только для Джими, но и для многих начинающих музыкантов по соседству. Семья Льюисов – с сыном-клавишником Дэйвом Льюисом и отцом Дэйвом Льюисом – старшим – вдохновила многих. «В их подвале стояло пианино, и дверь всегда была открыта, – вспоминал Джимми Огилви. – Старший Дэйв умел играть на гитаре, и он всегда поощрял новичков. Он научил Рэя Чарльза и Куинси Джонса нескольким приемам». Семья Льюисов создала среду, в которой детям говорили, что творить – это здорово. Семья Холденов, с сыновьями Роном и Дейвом и отцом Оскаром, также давала такие уроки интересующимся. Во многом эта неформальная школа ритм-н-блюза, преподаваемого в подвалах и на задних крыльцах центрального Сиэтла, заменила Джими высшее образование.
Той осенью Джими исполнилось шестнадцать, и музыка стала важной частью его жизни. Он стал мастерски играть на своей акустической гитаре и больше всего хотел приобрести электронную модель. «Он был очарован электроникой, – вспоминал Леон. – Он переделал стереосистему и пытался превратить свою гитару в электро». Эрнестина Бенсон, видя, как растет интерес Джими к музыке, уговаривала Эла купить мальчику подходящий инструмент.
Учеба в школе по-прежнему оставалась проблемой. Даже после пересдачи прошлогодних предметов дела Джими шли плохо. Когда в декабре они с Элом снова переехали на несколько месяцев к Грейс и Фрэнку Хэтчерам, ему пришлось еще раз перевестись в среднюю школу Вашингтона. В весеннем семестре Джими снова провалился – на этот раз в математике, английском и черчении. Еще раз оставлять его на второй год было нельзя, поэтому его приняли в старшую школу, веря, что новая обстановка улучшит его оценки.
Отец и сын прожили у Хэтчеров недолго – последним быстро надоели проблемы Эла. «Эл был таким непоследовательным: пил, играл в азартные игры и возвращался домой когда заблагорассудится», – вспоминал Фрэнк Хэтчер. В апреле 1959 года Хендриксы снова переехали, на этот раз в район Фёрст-Хилл. Здание настолько кишело крысами, что Эл никогда не включал газовую плиту и не пользовался кухней. Дальше по улице работали проститутки. Дом находился напротив центра содержания под стражей несовершеннолетних, так что, возможно, это служило Джими напоминанием о том, чем все может закончиться.
Несмотря на ужасные условия жизни, именно в этой квартире исполнилась самая заветная мечта Джими: он получил свою первую электрогитару. Постоянно осаждаемый требованиями Эрнестины «купить мальчику гитару», Эл в конце концов сдался и приобрел ее в рассрочку в Myer’s Music. Там же он купил себе саксофон. Какое-то время оба Хендрикса устраивали джем-сейшены друг с другом. Но когда пришло время совершить следующий платеж, Эл вернул саксофон.
Электрогитарой Джими был белый Supro Ozark. Инструмент предназначался для правшей, но Джими сразу же перенастроил его под левую руку, но это все равно означало, что управление гитарой было обратным, и затрудняло ее освоение. Джими немедленно позвонил Кармен Гауди.
– У меня появилась гитара! – крикнул он в трубку.
– У тебя же уже есть гитара, – не поняла она.
– Нет, я имею в виду, настоящая гитара! – воскликнул он.
Он помчался к ее дому. Когда они шли к парку Мини, Джими буквально прыгал от радости с гитарой в руках. «Мы были настолько бедными детьми, что ничего не получали на Рождество, – рассказывала Кармен, – так что это было все равно что получить разом пять рождественских подарков. Видя его, вы не могли не порадоваться вместе с ним. Думаю, это был самый счастливый день в его жизни».
В парке Джими возился с гитарой и пробовал сыграть несколько приемов, которые выучил на акустике. После бесчисленных часов игры на воздушной гитаре его движения были настолько отточены, что он выглядел как профессиональный музыкант, даже несмотря на то, что его навыки были сырыми.
– Я буду твоей первой поклонницей, – объявила Кармен.
– Ты правда думаешь, что у меня будут поклонники? – спросил Джими. Она уверила его, что так и будет.
В отношениях они уже перешли к поцелуям, но оба еще осваивали это ремесло. Целуя Кармен, Джими обычно объяснял, что это был за поцелуй. «Это французский поцелуй, когда язык проникает в рот», – говорил он. Она вспоминала, что его поцелуи «были самыми сочными». В тот день в парке Кармен была расстроена тем, что Джими больше интересовала гитара, чем поцелуи. Конечно, это добавляло ему привлекательности в ее глазах. Это преимущество Джими со временем превратил в отточенное искусство.
Гитара стала смыслом его жизни. Джими поставил перед собой новую цель – найти группу. В течение следующих месяцев он играл практически со всеми соседями, у которых были музыкальные инструменты. В основном это были неформальные джем-сейшены, Джими играл тихо, поскольку еще не обзавелся усилителем. Если ему везло и кто-нибудь из старших музыкантов разрешал подключиться к своему оборудованию, он начинал бешено бить по струнам. Иногда ему удавалось пользоваться усилителем в школьном клубе. У него не было чехла для гитары, поэтому он носил ее либо в руках, либо в мешке из химчистки, что делало его больше похожим на бродягу, чем на виртуозного гитариста. Неся свою гитару в мешке, он напоминал главного героя “Johnny B. Goode” Чака Берри.
В то время Джими знал всего несколько риффов и ни одной композиции целиком. Кармен Гауди вспоминала, что первой песней, которую он научился играть от начала до конца, была “Tall Cool One” The Fabulous Wailers, возникшая под влиянием R&B гаражной рок-группы из Такомы, штат Вашингтон. На местном уровне они были известны тем, что были первой группой, сделавшей улучшенную аранжировку “Louie, Louie”.
Изначально Джими тянуло к поп-песням, популярным в то время. Он часто играл с Джимми Уильямсом, Уильямс пел, а Джими аккомпанировал ему грубоватыми аккордами на гитаре. «Мы играли то же, что и все, – вспоминал Уильямс. – В нашем репертуаре было много песен Фрэнка Синатры и Дина Мартина. Джими трудился над тем, чтобы подобрать ритм этих песен. Еще он обожал Дуэйна Эдди». Эдди, специализировавшийся на жизнерадостном рокабилли, стал первым настоящим кумиром Джими. Хендрикс быстро освоил “Forty Miles of Bad Road”, “Peter Gunn” и “Because They’re Young”. Джимми Уильямс прозвал его живым музыкальным автоматом за то, что он как будто схватывал песни на лету, разучивая по одной новой композиции в день. Когда он доходил до длинного соло, то играл его с невероятной экспрессией, не всегда уместной даже для песен Дуэйна Эдди. Тем не менее рок-н-ролл был лишь одним из многих увлечений Джими. Уильямс вспоминал, что любимой песней Хендрикса тем летом была песня Дина Мартина “Memories Are Made of This”.
9 сентября 1959 года Джими пошел в десятый класс старшей школы Гарфилд. Несмотря на то что он начал учиться на год позже сверстников, переход в старшие классы был для него важным событием. Гарфилд-Хай, расположенная в самом сердце Центрального района, была самой мультикультурной старшей школой Сиэтла и одной из лучших в городе. 50 % учеников были белыми, 20 % азиатами и 30 % темнокожими. Количество студентов тоже впечатляло: в год, когда Джими пошел в десятый класс, в школе училось 1688 подростков.
За первый семестр в Гарфилд-Хай Джими двадцать раз опаздывал на занятия, а его оценки практически не улучшились. Он настолько не проявлял интереса к учебе, что один из учителей написал о нем в характеристике «не ученик, а случайный зевака». Он ходил в школу в первую очередь потому, что в ней он мог общаться с Джимми, Пернеллом и другими друзьями из округи. Темой большинства их разговоров на задних партах была музыка. В столовой стоял музыкальный автомат, которым могли пользоваться ученики. Группы формировались как грибы после дождя, и из каждого угла доносились разговоры об их создании. Состав большинства групп был непостоянным, участники менялись в зависимости от того, кто был свободен в тот или иной вечер. Сидя на задних рядах на социологии, ученики обсуждали, кто будет басистом, и составляли список песен.
Первый концерт Джими состоялся в подвале синагоги Temple De Hirsch Sinai в Сиэтле, он играл с группой старшеклассников. Это выступление было его прослушиванием на роль гитариста тогда еще безымянной группы. «Во время первого сета Джими играл в своем стиле, – вспоминала Кармен Гауди. – Он бил по струнам с бешеной экспрессией, а когда все взгляды приковались к нему, стал играть еще более страстно». После перерыва группа вернулась на сцену без Джими. Гауди начала беспокоиться, что ему стало плохо: Джими так нервничал перед шоу, что она боялась, что его стошнит. Она обнаружила его в переулке за зданием. Джими выглядел настолько подавленным, будто был готов расплакаться в любой момент. Его выгнали после первого сета – выгнали из его первой группы в первый вечер его профессиональной карьеры. Вместо того чтобы пойти домой, он целый час просидел в переулке, горюя о крахе своей зарождающейся карьеры. Кармен осторожно намекнула ему на то, что, возможно, он мог бы играть чуть более традиционно, с меньшей экспрессией. Услышав это от своей девушки, Джими обиделся. «Это не в моем стиле, – насупился он. – Я так не играю». Главным беспокойством Кармен было трудоустройство Джими.