Возможно, из-за их общего бремени расовых предрассудков The Starliters были очень сплоченной группой, и Хендрикс быстро завоевал расположение участников. «Сначала он был застенчив, – вспоминал Дэвид Бригати. – Но вскоре раскрылся и стал рассказывать дикие истории из его туров с The Isleys и Литл Ричардом». Джими также рассказал историю о гастролях с Джеймсом Брауном и о том, как однажды прервал Крестного отца соула и Браун ударил его и уволил.
Так как The Starliters исполняли танцевальные композиции, у них не было иного выбора, кроме как играть свои хиты нота в ноту, не добавляя к ним ничего нового, тем не менее каждый вечер, когда Джими давали соло, он играл, закинув гитару за голову. Кроме того, во время тура Хендрикс впервые со времен средней школы Гарфилда и нескольких концертов на военных базах выступал перед белой аудиторией. «В некоторых городах на наших концертах была сплошь белая толпа», – сказал Бригати. К своему изумлению, Джими обнаружил, что стал объектом пылких взглядов молодых девушек, прижимавшихся к сцене. Это удивило Хендрикса, в то время он не чувствовал себя особенно красивым. «У Джими было много прыщей, – вспоминал Танде-Ра Алим. – Это делало его еще более замкнутым». Молодые белые поклонницы помогли Джими стать более уверенным в себе, и он начал хвастаться своим женским фан-клубом перед товарищами по группе. «В нем было что-то такое, что притягивало девушек словно магнитом», – говорил Бригати.
Однажды в Буффало три женщины из Восточной Индии переспали с Джими, заявив, что у него лицо индуистского бога. Они познакомились с ним в отеле и даже не были поклонницами группы. Во время одной из остановок тура одна белая любительница острых ощущений переспала с Бригати, а после стала рассказывать ему о своих фантазиях о межрасовой связи. Она предложила позвонить другим участникам группы. Бригати позвонил. «Я не успел встать с кровати, как один парень лег на нее сверху», – рассказывал он. Впрочем, Джими сразу остановился и очень вежливо спросил, может ли сначала снять свои ковбойские сапоги. Бригати вышел из комнаты и вернулся два часа спустя. Женщина была одна. Она сказала, что это был «величайший день» в ее жизни.
Секс в дороге стал неотъемлемой частью жизни Джими во время гастролей, но даже этого было недостаточно, чтобы удержать его интерес к The Starliters. Позже он сказал N.M.E., что уволился после того, как ему «надоела зарплата мятными конфетками», но, должно быть, он понял, что игра с группой не приближала его к мечте о выпуске собственных пластинок. В том туре он отпраздновал свой двадцать третий день рождения. Когда 1965 год сменился 1966-м, он признался нескольким друзьям, что мечтал о том, как наступивший год изменит его жизнь. «Я строил воздушные замки и мечтал, что 1966-й станет годом, когда со мной произойдет что-нибудь хорошее, – рассказал он одному репортеру. – Звучит немного глупо, но это чистая правда».
Но судьбоносные изменения задерживались – в начале 1966 года Джими вернулся к прежней рутине. Он играл с The Curtis Knight и The Squires, пытался время от времени устраивать студийные концерты и задавался вопросом, на что будет есть. Его романтическая жизнь была не менее туманной, поскольку его главная гарлемская подружка Фейн Приджен вышла замуж за Тахарку Алима. Джими все еще жил с парой в их квартире, но из-за сложившейся ситуации Фейн чувствовала себя некомфортно. «Фейн не понимала, как я могу разрешать ему оставаться с нами после того, как мы поженились», – вспоминал Тахарка. Он рассказал, что однажды ночью они с Фейн поссорились, думая, что Джими не было дома: «Она хотела, чтобы я от него избавился, но я попросил ее позволить Джими с нами». Позже они узнали, что Джими подслушал их разговор.
Узнав, что скоро может оказаться на улице, Джими переехал в дешевый отель. 13 января он отправил Элу открытку с изображением Эмпайр Стейт Билдинг. «В этом большом обшарпанном Нью-Йорке все так себе, – написал он. – Здесь происходит все плохое». Из-за просроченной аренды ему грозило выселение, и он часто оставался без еды. Если в его ситуации и было какое-то утешение, то оно заключалось в строчке, которой он завершил свою открытку отцу: «Скажи Бену и Эрни, что я играю блюз так, как они НИКОГДА не слышали». Его хвастовство предназначалось Эрнестине Бенсон, которая благодаря своей обширной коллекции пластинок познакомила Джими с блюзом. Фраза «здесь происходит все плохое» могла быть цитатой из одной из классических песен, но также свидетельством его внутреннего и творческого сдвига. Ужасные условия, в которых Джими провел 1965 год, – бедность, сегрегация, с которой он столкнулся в поездках на Юг, одиночество, – сделали этот год одним из самых трудных в его жизни со времен смерти матери. Но этот хаос помог ему стать более зрелым артистом, придал ему немного «грязи», пафоса, который, по словам Джонни Джонса, был необходим каждому великому исполнителю. Джими не просто играл блюз, он проживал его.
Спасение пришло в лице The King Curtis и The All-Stars, они искали гитариста на замену для выступления в Small’s Paradise в Гарлеме. Small’s положил начало карьере органиста Джимми Смита и принимал у себя всех выдающихся афроамериканских музыкантов того времени. Малколм Икс однажды работал там официантом. «Тогда Джими был бесстрашным. Неважно, насколько плохой была твоя жизнь в Гарлеме, ты обязан был соблюдать определенные условия, – отмечал Тахарка Алим. – Можешь быть бедным сколько хочешь, но тебе лучше одеваться как все остальные, выглядеть как все остальные, ходить как все остальные и говорить как все остальные». Большую часть ночи Джими провел на задворках как часть ритм-секции. Моментом истины стало его первое соло, тогда он и засиял. Его не затмило даже то, что среди The All-Stars были будущие легенды: барабанщик Бернард Красавчик Парди и гитарист Корнелл Дюпри. Выступая с выдающимся гитаристом, Джими научился не только играть в дуэте, но и создавать «более смазанную», как выражался Дюпри, музыку, добавляя в игру больше чувства и души. Джими быстро освоил репертуар группы. «За все мои годы я никогда не видел, чтобы другой гитарист так быстро схватывал материал», – вспоминал Бернард Парди.
Следующие несколько месяцев Джими играл и записывался с The King Curtis, но также время от времени выступал с The Squires. Несмотря на это, он все еще с трудом платил за еду и аренду. Той зимой Диана Карпентер познакомилась с Джими в кафе «Ветчина и яйца» на углу Бродвея и 52-й улицы. Она заметила его, потому что в тот холодный день на нем была тонкая куртка без подкладки. «Он стоял так, что я могла видеть дырку в подошве его обуви», – вспоминала она. Чтобы сидеть в ресторане, нужно было заплатить как минимум пятьдесят центов за стакан воды – это было все, что стояло на столе перед Джими.
Карпентер было шестнадцать, она сбежала из дома и работала проституткой. В ресторан она пришла со своим сутенером. Когда она собиралась уходить, Джими выдал: «Ты такая милая!» ее шокировало то, что у него хватило наглости заговорить с ней в присутствии сутенера, тот обиделся, велел Джими заткнуться и вытащил девушку из ресторана. Несколько недель спустя Джими снова столкнулся с Дианой, теперь она была одна, и у них завязались отношения.
Поначалу ее профессия была для Джими скорее преимуществом, чем проблемой, и, возможно, даже чем-то вроде фетиша. Она зарабатывала гораздо больше, чем он, и даже после целого дня работы все еще была готова удовлетворить его сексуальное влечение. «Он был очень активен, – вспоминала она. – Мы занимались сексом два-три раза за ночь». Карпентер была светлокожей афроамериканкой, и Джими сказал ей, что она похожа на его мать, – либо это был его любимый подкат, либо его больше всего привлекали женщины, похожие на Люсиль. Карпентер работала только днем (по ее мнению, это был самый простой способ избежать ареста), поэтому вечером она была свободна и посещала многие его шоу. «Он всегда жаловался, что Кертис Найт задолжал ему денег, – рассказывала Карпентер. – Но даже если бы Кертис заплатил ему, этих денег не хватило бы Джими, чтобы покрыть арендную плату». Некоторые думали, что Хендрикс был сутенером Карпентер, но, хоть он и жил за ее счет, сутенером не был.
Даже с ее доходом у них не было лишних денег. Однажды вечером, когда они прогуливались по 5-й авеню, Джими попросил ее выбрать украшение, которое она хотела бы получить, когда он разбогатеет. Диана указала на огромный драгоценный камень. «Однажды я куплю его», – заявил он. Одной из их частых тем для разговоров было то, насколько богатым и знаменитым он станет. «Насколько богатым?» – спрашивал он. «Очень-очень богатым и очень-очень знаменитым», – отвечала она. Иногда этот разговор имел более мрачную тональность. «Если я не стану богатым и знаменитым через год, я сойду с ума», – заявил он однажды. В фантазиях Джими нарастало отчаяние, как будто они могли испариться, если не осуществятся в ближайшее время. Он часами репетировал, каждый раз таща одолженный усилитель через четыре квартала от ближайшего клуба к отелю, так как не мог позволить себе проезд на такси.
Однажды Джими пришел домой и обнаружил, как один из клиентов Карпентер душит ее на кровати. Он схватил мужчину и вышвырнул его из комнаты, но инцидент плохо сказался на работе девушки. На той же неделе Диана была арестована, посажена в тюрьму и отправлена на автобусе на Средний Запад. Она сбежала и вернулась к Джими, который в слезах сказал ей, что боялся, что его выходка ее погубила. Он также однажды расплакался, когда она рассказала о пережитом в детстве сексуальном насилии. Джими сказал ей, что сам был жертвой подобного, хотя и не вдавался в подробности, за исключением того, что это произошло, когда он был маленьким.
В начале мая Карпентер обнаружила, что беременна, и по настоянию Джими перестала работать на улицах. Его единственным доходом были случайные концерты, и к концу весны они начали воровать продукты, чтобы выжить. Однажды, когда Хендрикс и Карпентер распихивали по карманам украденное, их заметил владелец магазина и погнался за ними с бейсбольной битой. Им пришлось пробежать несколько кварталов, чтобы оторваться от погони, они едва спаслись. Джими часто злился: «Нужно менять это дерьмо, я так больше не могу. Я не хочу умереть собачьей смертью». Диана втайне вернулась к проституции, чтобы заработать немного денег. Когда Джими вскрыл обман, он ударил ее ремнем. «Мы оба знали, что в то время я была беременна, – сказала она. – Это был единственный раз, когда он так себя вел». После того как он ударил ее, он начал выкрикивать то, что она никогда не слышала из его уст. «Когда я говорю тебе что-то сделать, ты делаешь это! – проревел он. – Тебе нравится быть упертой? Я тебе покажу, что значит быть упертой. Я тебе покажу, где козам рога правят». Обычно Джими никогда так не говорил и не поступал. Эти озлобленность и гнусность, вырывавшиеся из-под контроля, потрясли Диану до глубины души.