С этого момента отношения пары ухудшились. Когда Карпентер предложила разориться на утренний показ фильма Ланы Тернер «Мадам Икс», Хендрикс пришел в ярость, решив, что это фильм о проституции. В ответ девушка хлопнула дверью и нашла на улице клиента. Тот оказался полицейским под прикрытием, и Карпентер немедленно арестовали. Выяснив, что она несовершеннолетняя, полиция предложила ей выбор: три года тюрьмы или билет на автобус к родителям. Беременная, голодная и беспокоящаяся за здоровье своего будущего ребенка, девушка выбрала билет на автобус. В феврале 1967 года она родила дочь Тамику, которая весила менее пяти фунтов (около 2,3 кг. – Прим. пер.). Из-за срока беременности и того факта, что ее клиентами в основном были только белые, Диана была убеждена, что ребенок от Джими. Она понятия не имела, на какой адрес ему написать: они останавливались в стольких дешевых отелях, что она отказалась от мысли когда-либо снова встретить его.
Возможно, роман с Карпентер отвратил Джими от мысли о проститутке в качестве подружки, но между этими женщинами и его прошлым была бесспорная связь: дешевые отели и непредсказуемая и тяжелая жизнь напоминали о годах его юности. Может быть, такой образ жизни и не был тем, чего Джими хотел, но он хорошо понимал устройство вещей, и в этом смысле так было удобнее.
Сразу после ухода Карпентер, а возможно, и раньше, он начал встречаться со своей первой белой девушкой, Кэрол Широки. Она тоже была проституткой, хотя ее корректнее было бы назвать девушкой по вызову. Это были короткие и бурные отношения. Кэрол купила Джими новую гитару, чтобы помочь ему освободиться от ярма Кертиса Найта, и Джими часами перенастраивал лады – это была гитара для правой руки, а он менял ее под левую.
Через Широки Хендрикс познакомился с Майком Куаши, артистом из African Room на 44-й Западной улице, который был известен под именем «Король пауков». В 1961 году Куаши попал на обложку журнала и познакомил Америку с лимбо[8]. Он был ростом шесть футов два дюйма (около 188 см. – Прим. пер.), но мог с легкостью проскользнуть под перекладиной в семи дюймах (около 18 см. – Прим. пер.) от земли. Куаши встретился с Джими в гостиничном номере Широки. Увидев гитариста с розовыми и желтыми бигудями в волосах, Куаши подумал, что Хендрикс сутенер. Он травил Джими истории о вуду, но тот был таким тихим и замкнутым, что это сбивало весь позитивный настрой. «Он был очень подавлен, – рассказывал Куаши, – говорил о своей депрессии, разочаровании и тревоге. Ему было нелегко». Некоторые приемы, которыми Джими позже эпатировал мир, – ношение шарфов, игра на коленях и использование пиротехники – он скопировал у Куаши. Джими попробовал кое-что из этого безумия с The Squires, но особой реакции у публики это не вызвало.
После одного особенно невыносимого выступления с The Squires Джими написал стихотворение о своей неудовлетворенности. В нем подробно рассказывалось о том, как так называемые друзья интересовались только его возмутительным чувством стиля, «они не пытались понять, о чем я думаю». В то время у него было так мало друзей, что его истинными близкими стали товарищи по группе. Он так и не закончил стихотворение и не положил его на музыку. Как и многие произведения той эпохи, это была просто идея, набросанная на клочке бумаги и засунутая в гитарный футляр. Название этого стихотворения могло бы охарактеризовать причину как прошлых, так и будущих внутренних страданий Хендрикса: «Мои друзья по стилю оказались моими врагами по мысли».
Глава 12Мой трудный ребенокНью-Йорк, Нью-Йоркмай 1966 – июль 1966
«На меня нахлынул калейдоскоп фантастических образов; чередующиеся, пестрые, они расходились и сходились кругами и спиралями, взрывались фонтанами цвета, перемешивались и превращались друг в друга в непрерывном потоке. Особенно примечательно было то, как каждое слуховое ощущение вроде звука дверной ручки или проезжающего автомобиля трансформировалось в зрительное… Насколько мне известно, человечество не знало никакого другого вещества, которое бы так сильно воздействовало на психику при чрезвычайно низких дозах, которое бы вызывало такие сильные изменения в человеческом сознании и его восприятии внутреннего и внешнего мира».
Кареглазая исполнительна фолка из Миннесоты и ЛСД появились в жизни Джими Хендрикса в одну ночь в конце мая 1966 года. И девушка, и психотропный наркотик оказали невероятное влияние на карьеру музыканта. Этот «дуэт» помог Джими явить миру свое скрытое раньше внутреннее «я» и навсегда изменил его судьбу. Как только изменения, вызванные реакцией этих двух новых переменных, вступили в силу, вся его прошлая жизнь с вечным прислуживанием Литл Ричарду и танцами в костюмах во время R&B-ревю превратилась в далекие и неприятные воспоминания. Это был следующий этап его постоянного переосмысления собственного «я», и этот новый образ оказался самым мощным и долговечным.
Сначала он встретил девушку. Двадцатилетняя Линда Кит работала моделью, она была невероятно красивой и считалась полной противоположностью Джими: еврейка из Великобритании, состоятельная, образованная, постоянная участница лондонской тусовки. Возможно, самое сильное впечатление на Хендрикса произвело то, что ее парнем в то время был Кит Ричардс из The Rolling Stones. Кит начала встречаться с Ричардсом в 1963 году и видела, как The Rolling Stones рождались. В каком-то смысле она была приближена к «королям» британской музыки. Через месяц The Rolling Stones должны были приехать в США в рамках своего весьма ожидаемого тура 1966 года. Линда прилетела чуть раньше, чтобы поближе познакомиться с клубной сценой Нью-Йорка. Будучи помешанной на музыке, она любила блюз и путешествовала с коробкой своих любимых пластинок. Красивая, умная и разбирающаяся в музыке – одно ее присутствие сводило мужчин с ума и заставляло их выворачивать шеи ей вслед.
Это произошло и в тот вечер в конце мая, когда она вошла в клуб Cheetah, в котором Джими давал очередной унылый концерт с Кертисом Найтом и The Squires. Всю ту весну Хендрикс клялся, что навсегда покинет группу, и в конце концов сдержал это обещание – именно то выступление было его последним с The Squires. Неудивительно, что он хотел уйти – клуб был почти пуст.
Cheetah располагался в здании, в котором когда-то находился один из самых известных бальных залов Нью-Йорка начала века. Клуб открылся в апреле 1966 года как утонченное ночное заведение с пятнистыми гепардовыми обоями, но ему еще предстояло завоевать популярность. Вдоль одной стороны зала тянулся бар, а артисты играли на сцене шириной пятьдесят футов (15 м. – Прим. пер.). По воспоминаниям Линды, в помещении, которое могло бы вместить две тысячи посетителей, в тот вечер было меньше сорока человек. Поначалу она не обращала особого внимания на группу, но потом заметила гитариста. «Наблюдение за тем, как его руки двигались вверх и вниз по грифу гитары, по-настоящему завораживало, – вспоминала она. – У него были такие удивительные руки. Меня гипнотизировала его игра».
Линда была подругой известного гитариста, а не скаутом, но сразу же увидела в Джими одаренного музыканта. Наблюдая, как он играет перед крошечной и неблагодарной толпой, она испытала острое чувство несправедливости. «Он был блестящим гитаристом и блестящим блюзовым музыкантом, – вспоминала она. – Он явно был звездой, но видеть его в такой группе и в таком странном месте казалось неправильным». Когда сет закончился и Джими стал потягивать напиток за барной стойкой, Линда с подругами пригласили его за свой столик и стали осыпать комплиментами. Джими не привык к такому вниманию со стороны умопомрачительно красивых моделей. Можно только гадать, каким было выражение его лица, когда Линда сообщила ему, что она девушка Кита Ричардса и что ее парень скоро приедет в город.
Линда с друзьями остались на последний сет. Когда выступление закончилось, они пригласили Джими в свою квартиру на 63-й улице. Они говорили о музыке, политике и, неизбежно, о наркотиках. Одна из подруг Линды была заядлой наркоманкой, она предложила Джими попробовать немного кислоты. У Хендрикса никогда раньше не было опыта с психотропными веществами. «Нет, я не хочу никакой кислоты, но я бы попробовал немного этого ЛСД», – ответил он невозмутимо, не подозревая, что «кислота» – это уличное название ЛСД.
До 1966 года эксперименты Джими с наркотиками были ограничены его экономическими обстоятельствами, поэтому в основном он употреблял марихуану, гашиш, дешевые спиды и изредка кокаин. «На Манхэттене самыми популярными наркотиками в то время были кокаин и марихуана, – рассказывал Тахарка Алим. – Тогда никто в Гарлеме не употреблял кислоту». Некоторые афроамериканцы воспринимали ЛСД как «белый» наркотик. Позже Джими пытался уговорить своего друга Лонни Янгблада отправиться с ним в трип. «Джими говорил обо всем том дерьме, которое у тебя в голове, о паутине образов, о том, как эта дрянь прочищает разум», – вспоминал Янгблад. Лонни прочитал Джими лекцию о вреде ЛСД и о том, что из-за наркотика он может начать думать как белый. «Это были наркотики для белых богатых детишек, – сказал Янгблад. – Мне не нужны были никакие трипы и галлюцинации. У меня были жена, ребенок, машина и квартира».
Доктор Альберт Хоффман открыл диэтиламид лизергиновой кислоты в 1938 году, исследуя гриб спорыньи. В 1943 году он случайно принял дозу и сразу же заметил галлюциногенный эффект. Позже он описал свой первый трип в книге «ЛСД: Мой проблемный ребенок»: «Я лежал в состоянии, похожем на сон, с закрытыми глазами (дневной свет казался неприятно ярким), передо мной проплывал непрерывный поток фантастических картин, необычных форм с интенсивным калейдоскопом цветов». В 40-е Sandoz Pharmaceutical занималась продажей ЛСД, рекламируя его как лекарство от всего – от алкоголизма до шизофрении. Официальное распространение препарата прекратилось в августе 1965 года, после того как его использование без рецепта широко распространилось и вызвало споры. Когда Хендрикс впервые попробовал ЛСД, это еще было легально (в США наркотик стал незаконным в 1967 году).