Доктор Тимоти Лири, один из первых ученых, исследовавших эффект ЛСД, в основном на себе, заявлял, что «настрой» и «обстановка» трипа были так же важны, как и дозировка наркотика. «Настрой» – это образ мыслей человека, «обстановка» – среда, в которой использовалось вещество. Декорации первого кислотного трипа Джими Хендрикса не могли быть идеальнее: он был в модной квартире с красными стенами с леопардовыми вставками и слушал блюзовые хиты Кинга, а его самого осыпала комплиментами умная британская модель, знавшая, кто такой Роберт Джонсон. Такая обстановка опьяняла и без наркотиков.
Позже Джими рассказал другу, что во время своего первого кислотного трипа он посмотрел в зеркало и подумал, что стал Мэрилин Монро. После мая 1966 года он решил почаще смотреться в это зеркало. До конца его жизни диэтиламид лизергиновой кислоты стал линзой, через которую проходила большая часть создаваемой им музыки. Это не значит, что он постоянно сочинял и играл под кайфом, но, как только он вошел в мир ЛСД, психоделическое мышление повлияло на его игру, его музыку и тексты. Джими уверял близких, что он играл цветами, а не нотами, и что он «видел» музыку в своей голове. Его описание творческого процесса зловеще походило на то, как доктор Хоффман описывал свой первый кислотный трип: «Каждое слуховое ощущение… трансформировалось в зрительное».
Наркотики были не единственной вещью, преобразившей Джими в тот вечер. За две недели до этого Боб Дилан выпустил альбом “Blonde on Blonde”, и у Линды Кит имелся экземпляр. Джими был не только кислотным девственником, но и не слышал последнюю пластинку Дилана. Вероятно, он уже находился под кайфом, когда Дилан запел “Everybody must get stoned” (англ. «Все должны накуриться») в песне “Rainy Day Women #12 & 35”, открывавшей сборник. Позже Джими назвал “Blonde on Blonde” своим любимым альбомом Дилана. Первое знакомство с “I Want You”, “Stuck Inside of Mobile with the Memphis Blues Again” и скорбной “Sad Eyed Lady of Lowlands” во время трипа произвело на Джими впечатление.
Позже Линда называла этот вечер «ночью волшебства». Журналисты были неправы, считая, что тогда она переспала с Джими. «Я встречалась с Китом. Я была девушкой из среднего класса и разделяла ценности среднего класса». И все же вечер был интимным в каком-то новом для Джими смысле. Линда говорила с ним о его главных увлечениях, музыке и гитаре, но не так, как другие девушки. В конце концов подругам Линды надоели разговоры о том, какой блюз лучше – Дельты или Чикаго, – и они ушли спать в другую комнату. Джими и Линда остались в гостиной и не спали всю ночь (целомудренно, как утверждала она).
Линду удивило то, насколько открытым и в каком-то смысле наивным был Джими, говоря о своей карьере. Он был явно разочарован своим положением, но в отличие от мачо-гитаристов не стыдился открыто это обсуждать. Когда в какой-то момент Джими стал накручивать волосы на розовые пластиковые бигуди, которые носил в футляре для гитары, Линда была шокирована тем, что он завивался перед людьми, которых считал изысканными и утонченными.
Их объединяла бешеная любовь к блюзу. Линда хорошо разбиралась в этом исконно американском жанре и, словно в доказательство этого, достала из своего дорожного чемодана несколько малоизвестных пластинок. Она поставила “Little Bluebird” Джонни Тейлора, “Yours Truly” Снукса Иглина и еще несколько других редких блюзовых синглов, многие из которых входили в личную коллекцию Кита Ричардса. Когда все пластинки были прослушаны, они снова и снова возвращались к “Blonde on Blonde”, как будто этот альбом просто нельзя было оставить в покое. Джими признался Линде, что он поклонник Дилана, и они оба согласились, что альбом был гениальным. Джими всю ночь аккомпанировал проигрывателю на своей гитаре. «Тот концерт был самым особенным из всех, что только можно себе представить, – вспоминала Линда. – Я ставила пластинку, и он либо подыгрывал ей, либо играл собственную интерпретацию. Я как будто посетила приватное выступление».
В ту ночь они говорили и о создании музыки. Джими сказал, что написал несколько мелодий, исполнил набросок “Red House” и несколько песен, которые позже войдут в альбом Are You Experienced. Его выступление произвело на Линду большое впечатление, и она стала засыпать нового знакомого вопросами о том, почему он проводил так много времени в турах как бэк-гитарист. Она задала очевидный вопрос: «Почему ты играешь с Кертисом Найтом?» На это Джими прямолинейно ответил: «У меня нет собственной гитары». Непонятно, купила ли к тому моменту Кэрол Широки обещанную ему гитару. «Может быть, он использовал меня, чтобы заполучить инструмент получше, но я слабо в это верю», – сказала позже Линда.
Девушка пообещала Джими подарить ему гитару. Она уже стала его преданной поклонницей и была готова на все, чтобы помочь. В какой-то момент Хендрикс сказал Линде свое настоящее имя. Она поинтересовалась, почему он не поет. «Ну, знаешь, я не особо хороший певец», – ответил Джими. Еще с младших классов, когда он сравнивал себя с друзьями, он чувствовал, что его голос был слабым. Однако благодаря Бобу Дилану и другим похожим на него популярным певцам он начинал думать иначе. «Сейчас людям не нужно, чтобы ты хорошо пел, они не хотят, чтобы ты хорошо пел, – писал он отцу в том году. – Им нужно, чтобы ты был небрежным и чтобы в песне был хороший ритм. Вот что я собираюсь попробовать. Вот в чем деньги». Несмотря на эти мысли, он оставался неуверенным в себе и спел всего несколько песен с Кертисом Найтом.
«Ты точно хороший певец», – ответила Линда Кит, несколько часов слушавшая, как он поет во время импровизированного концерта в гостиной. И, как будто этого было недостаточно, чтобы убедить Джими, на проигрывателе заиграл Боб Дилан. Слова стали больше не нужны. С размытой обложки “Blonde on Blonde” на них смотрел тощий парень в длинном пальто с буйной гривой волос на голове. От Джими его отличал только цвет кожи.
Интерес к Бобу Дилану появился у Хендрикса за пару лет до той ночи с Линдой Кит, “Blonde on Blonde”, в которую Джими смог поверить в собственный голос и его творческие амбиции укрепились. Из-за этого восхищения, которое некоторые называли одержимостью, Джими часто попадал в неловкие ситуации. По воспоминаниям Фейн Приджен, в 1965 году, к ее неудовольствию, Джими потратил последние несколько долларов на “Highway 61 Revisited” Дилана. До этого Джими принес “Blowin’ in the Wind” диджею гарлемского клуба. Тот знал о Дилане и неблагоразумно согласился поставить пластинку. Разъяренная толпа выгнала Джими из клуба с криками: «Убирайся и забери с собой свою деревенщину!»
Вскоре после того, как Джими услышал “Blonde on Blonde”, он купил песенник Боба Дилана. Поскольку Хендрикс не знал нотной грамоты, его, должно быть, привлекли тексты песен. Он всегда носил сборник с собой, часто это была единственная вещь в его дорожной сумке. Когда в начале 1966 года он встретил музыканта Пола Карузо, первым делом тот спросил: «Как тебе удалось сделать прическу под Боба Дилана? Добиться этого белого афро?» Может, Джими и пришлось использовать бигуди, но у него была прическа Дилана.
Позже Хендрикс утверждал, что познакомился с Диланом в 1966 году в клубе Kettle of Fish на Макдугал-стрит. Единственным комментарием Дилана об их отношениях была заметка для музейной выставки 1988 года: «Я был немного знаком с Джими до того, как он стал большой звездой, после этого почти не видел его».
Отчасти Линда Кит привлекала Джими тем, что была первой женщиной в его жизни, которая тоже обожала Боба Дилана. За первую встречу они полностью истощили эту тему для разговора, обсудив все что только можно. Линде было интереснее узнать о личной жизни Джими, и в какой-то момент она спросила, есть ли у него девушка. «Много», – ответил он, хотя единственным именем, которое он назвал, была «тетя Фейн», с которой, по его словам, он обедал раз в неделю в центре города. Он не упомянул ни Кэрол Широки, с которой, по всей вероятности, жил в то время, ни Диану Карпентер, которая ждала от него ребенка.
Спустя две недели Боб Дилан все еще занимал все мысли Джими. В один из вечеров Хендрикс столкнулся с музыкантом Ричи Хейвенсом в клубе Cheetah. В тот вечер Джими играл с Карлом Холмсом и The Commandeers, еще одной второсортной R&B-группой. Хейвенс был настолько впечатлен его игрой, что спросил его, где он научился так владеть инструментом. В конце концов их разговор зашел о Дилане, и Хейвенс сказал, что в его собственном сете есть кавер на песню “Just Like a Woman”. Джими захотел побывать на его выступлении, и он спросил у Ричи, где тот играет. В ответ Хейвенс начал рассказывать о кофейне в Гринвич-Виллидж. Несмотря на то что Джими жил в Нью-Йорке уже два года, у Хейвенса сложилось впечатление, что он только приехал, ему пришлось объяснять, как добраться до места его выступления. Перед расставанием Хейвенс записал названия нескольких клубов Гринвич-Виллидж, включая Café Wha?
Café Wha? находилось на пересечении Макдугал-стрит и Минетта-стрит, в самом сердце Гринвич-Виллидж. Клуб больше напоминал пещеру: он занимал темный подвал с земляными стенами в альковах. Он был известен тем, что в нем работала официанткой Мэри Трэверс, перед тем как начать играть в “Peter, Paul and Mary”, и что пару лет назад в нем выступал Боб Дилан. У заведения не было лицензии на продажу спиртных напитков, поэтому его основными посетителями были толпы подростков, белые, как и выступавшие в нем группы. Летом Café Wha? работало с десяти утра до двух ночи. Плата за обслуживание не взималась в течение недели, но посетители должны были покупать по одному напитку за набор; обычно это был стакан газировки с лаймом за семьдесят центов. Музыкальные коллективы играли пять сетов, за которые им платили в общей сложности шесть долларов. Именно в этом неприглядном месте Джими начал делать первые шаги к преобразованию своего карьерного и жизненного пути.
Той весной Хендрикс начал исследовать Гринвич-Виллидж, предприняв несколько вылазок в апреле и мае. Пол Карузо прекрасно помнил, как впервые увидел Джими, идущего по Макдугал-стрит: «Он выглядел нелепо. На нем были полосатые брюки, рубашка-калипсо с огромными пышными рукавами и кудряшки в духе Литл Ричарда». Джими выглядел пиратом из Гарлема, которого нелегкая занесла в мир битников, богемы и радикалов Гринвич-Виллидж. В 1966 году контркультурное движение только начало расцветать, и район стал одним из его главных центров. В мужскую моду вошли длинные волосы и бусы, стали популярны эксперименты с наркотиками, а существовавшие прежде семейные ценности и представления о сексе подвергались сомнению. Джими не вписывался в мир Гарлема, но в Гринвич-Виллидж он, к своему удивлению, обнаружил, что его эпатаж не только не вызывал недоумения у окружающих, но и активно поощрялся.