Линда вспоминала ту ночь по-другому и утверждала, что Олдхэм просто не оценил Хендрикса по достоинству и не видел дальше его одежды из комиссионного магазина. «Эндрю думал, что Джими ужасен, – говорила она. – Да, у Джими был ужасный внешний вид, а для Эндрю имидж стоял на первом месте. Он просто не разглядел Джими как следует». Возможно, на провал Хендрикса отчасти повлияло и то, что на той неделе он весь покрылся прыщами.
Не сдаваясь, Линда попыталась снова, на этот раз связавшись с Сеймуром Стейном из Sire Records. Стейн был впечатлен увиденным и особенно оригинальными песнями Хендрикса, но вечер был испорчен, когда Джими начал в отчаянии бить свою гитару о сцену. Линда запаниковала – возможно, потому, что эту гитару она стащила у Кита Ричардса (к счастью, починить ее оказалось несложно). Следующий визит Стейна закончился громкой ссорой между Линдой и Джими. На переговорах о сотрудничестве был поставлен крест.
Тем летом в отношениях Линды Кит с Китом Ричардсом начался разлад. На то было много причин, но одной из них была ревность Ричардса к Хендриксу. Линда заверяла, что никогда не состояла в серьезных романтических отношениях с Джими из-за того, что тот не мог остепениться. «Я говорила ему, что, если он хочет быть со мной, ему придется отказаться от всех других девушек, – рассказывала она. – Я поставила ему что-то вроде ультиматума, и он выбрал остальных. Полагаю, я была одной из немногих женщин, кого не устраивала такая позиция. Его подружкам отводилась второстепенная роль, они все обеспечивали его чем-нибудь: деньгами, едой или другими женщинами».
Линду поражало то, как Джими умудрялся жонглировать своими многочисленными девушками. Каждая из них верила в то, что именно она была для него единственной. «Он выстраивал какие-то особенные отношения с женщинами, – замечала она. – Каждая, кто говорит, что была любовью всей его жизни, вероятно, и была ею в какой-то момент. Или, по крайней мере, так он им всем говорил». По воспоминаниям Линды, однажды она заглянула к Джими в гостиницу и увидела его спящим в окружении семи женщин. Вероятно, они были проститутками, но это зрелище все равно производило впечатление. Джими утверждал, что тяга к другим женщинам была частью его «натуры». Линда обижалась на то, что он упорно отказывался от моногамии, а Джими, как ни странно, обижался на то, что от него требовали верности. Более того, его это оскорбляло. Джими всячески избегал прямых конфликтов с Линдой и предпочитал уклоняться от обсуждения неудобных тем. Именно так и продолжались их отношения: он тосковал по ней и хотел быть вместе, но не мог отказаться от других женщин.
Несмотря на распутство Джими, Линда трудилась изо всех сил, чтобы сделать его всемирно известным музыкантом. Немногим посчастливилось иметь такого целеустремленного помощника. Однажды она даже привела The Rolling Stones на одно из его выступлений в Ondine’s, клубе в центре города. Одним своим появлением на чьем-нибудь концерте британская группа могла привлечь внимание прессы к другим музыкантам. Однако о том визите СМИ не узнали, а само выступление не впечатлило группу. Большую часть ночи они провели, танцуя или отбиваясь от фанатов. Единственным, кто обратил внимание на Джими, был Кит Ричардс – он не мог не обратить внимание на прохвоста, о котором так много говорила его девушка.
Справедливости ради, в тот вечер The Blues Flames не выкладывались на полную: клуб Ondine’s по сути, был танцплощадкой. The Blues Flames больше привлекала снисходительная публика Гринвич-Виллидж. Джими никогда не пытался играть в Гарлеме, полагая, что там не оценят их смесь рока и блюза. Он неоднократно приглашал своего друга Лонни Янгблада посмотреть выступления The Blues Flames, но понимал, что тот был слишком далек от музыки. «Джими начал зависать с белыми детьми, с этими фриками, – вспоминал Янгблад. – Он играл мне свои песни и хотел, чтобы мы записали их вместе, но мне они казались странными». Хендрикс повторял Янгбладу, что с правильной группой «они стали бы королями Café Wha?», но друга это не очень интересовало, так что он вернулся «в свой женский оазис в Small’s Paradise».
На протяжении месяцев Джими разрывался между двумя музыкальными субкультурами: строго следовавшему традициям R&B центрального Гарлема и вольной смесью фолка и рока, процветающей в Гринвич-Виллидж. Благодаря своему исключительному таланту он чувствовал себя одинаково комфортно в обоих мирах, но прекрасно знал, что оба этих музыкальных мира не должны пересекаться. «Если бы он пришел с музыкой Гринвич-Виллидж в Гарлем, его бы подняли на смех», – заметил Тахарка Алим. Алимы были одними из немногих чернокожих друзей Джими, ходившими на его выступления в Гринвич-Виллидж. «Тогда-то с ним и произошло откровение, – рассказал Танде-Ра. – Это было его художественным прозрением». Как и большинство крупных событий в карьере Джими, скрещение жанров произошло случайно. Он не стремился смешивать блюз, рок-н-ролл и R&B, просто его творческое воображение было настолько ярким, что смешение жанров было неизбежно. Уникальный звук, который он создал тем летом в подвале клубов Гринвич-Виллидж, – в некотором смысле результат случайности, но случайности блестящей и визионерской.
Линда Кит чувствовала, что потерпела неудачу с Эндрю Лоугом Олдхэмом, Сеймуром Стейном и The Rolling Stones. «Я хваталась за каждую возможность, – рассказывала она. – Я начала сомневаться в себе и думать, что сошла с ума». Их с Джими спасителем стал Брайан Чез Чендлер, басист The Animals. The Animals были успешной британской группой, восемь их песен входили в чарт топ-40, а их хит 1964 года “House of the Rising Sun” возглавлял чарты по обе стороны Атлантики. В 1966 году после окончания турне по США Чендлер планировал покинуть The Animals и искал потенциальные возможности для продюсирования. Хотя ему было всего двадцать восемь, на тот момент он уже десять лет работал в одной из крупнейших рок-групп в мире и умел чувствовать будущие хиты. Тем летом он услышал версию “Hey Joe” Тима Роуза и решил непременно найти подходящего исполнителя для кавера на эту песню в Англии.
Ночью 2 августа Линда столкнулась с Чендлером возле клуба. «Я никогда раньше толком не общалась с Чесом, хотя знала, кто он такой», – вспоминала она. Чендлера было трудно не заметить: его рост составлял шесть футов четыре дюйма (около 193 см. – Прим. пер.), а телосложение было шахтерским – именно такое будущее ждало его до того, как он открыл для себя мир музыки. Линда сказала Чесу, что в Гринвиче есть гитарист, которого ему стоит послушать. Они назначили встречу на следующий день.
Когда Чендлер и Линда пришли в Café Wha? на дневное шоу, внутри сидело две дюжины подростков, потягивающих дешевый лимонад с лаймом. Одетый в костюм Чендлер выделялся на общем фоне. «Он был одет лучше, чем остальные посетители, поэтому было очевидно, что он менеджер», – вспоминал Дэнни Тейлор, участник группы Джими. Хендрикса предупредили, что среди зрителей будет Чендлер, и он показал свое лучшее выступление. По воле судьбы, Джими тоже недавно открыл “Hey Joe” Тима Роуза и включил песню в сет. Когда он начал играть ее, Чендлер пришел в такой восторг, что пролил на себя молочный коктейль. «Я сразу подумал, что он лучший гитарист, которого я когда-либо видел», – вспоминал Чендлер в фильме о Джими Хендриксе.
После сета трое сели за столик, и Чендлер представился. Он расспрашивал Джими о “Hey Joe” и о том, как он придумал свои гитарные партии для этой песни. Эта счастливая случайность – их общая любовь к “Hey Joe” – стала фундаментом для их творческого сотрудничества. За время разговора Чендлер узнал о годах, проведенных Джими на гастролях с Литл Ричардом и The Isley Brothers, и убедился, что у Хендрикса есть задатки настоящей звезды. «Я просто сидел и думал про себя: «Где-то должен быть подвох, кто-то наверняка подписал с ним контракт много лет назад», – вспоминал Чендлер в интервью много лет спустя. – Я просто не мог поверить, что никто не добрался до этого парня». Джими рассказал о Джагги Мюррее и контракте с Sue Records, и Чендлер сказал, что попробует с этим разобраться. О контракте с Эдом Чалпином и PPX Джими упомянуть забыл или промолчал намеренно.
Чендлер спросил, как Джими относится к тому, чтобы переехать в Англию – там, по его мнению, Хендрикса ждал успех. Позже Джими всегда говорил, что сразу же согласился с этой идеей, но многие вспоминают эту историю иначе: переезд в Англию сначала напугал гитариста. Он так мало знал об этой стране, что спросил, будет ли его гитара работать на английском электричестве. Тем не менее в конце встречи мужчины заключили джентльменское соглашение. Чендлеру предстоял еще месяц гастролей по США с The Animals. Он заверил Джими, что после тура вернется, чтобы уладить все детали.
Если Хендрикс и воспринимал предложение Чендлера всерьез, то не подавал виду в разговорах с друзьями или в своей работе в течение следующего месяца. Он продолжал играть в Гринвич-Виллидж с мыслью о том, что, возможно, подпишет контракт в Штатах и выпустит пластинку. Пройдет пять недель, прежде чем Джими подаст заявление на загранпаспорт. Тем временем у него появлялось все больше поклонников в Гринвич-Виллидж.
Привлечь внимание других музыкантов было несложно. В самом разгаре концерта к Джону Хэммонду – младшему подбежал друг и сказал, что парень через улицу играет песни из недавнего альбома Хэммонда. Это был “So Many Roads”, который тот записал годом ранее вместе с будущими суперзвездами: Робби Робертсоном, Левоном Хелмом и Гартом Хадсоном, позже вошедшими в The Band, а также с Чарли Масселуайтом и Майком Блумфилдом. Придя в клуб, Хэммонд был поражен, обнаружив, что Джими играет Робертсона лучше, чем сам Робертсон. После сета Хэммонд представился. «Джими сказал мне, что он родился в Сиэтле. Он был очень открытым, дружелюбным и талантливым, – вспоминал Хэммонд. – Любой, кто слышал его музыку или видел, как он играет, понимал, что он станет звездой, это было очевидно». Между ними завязалась дружба, и Хэммонд согласился принять Джими в свою группу на две недели в Café Au Go Go. На той же неделе Хэммонд устроил Хендриксу встречу со своим знаменитым отцом. Джон Хэммонд – старший, контракты с которым уже подписали Билли Холидей и Боб Дилан, а позже и Брюс Спрингстин, стал еще одной акулой индустрии, упустившей Джими Хендрикса.