Хотя Café Au Go Go вмещало всего двести человек, это был главный клуб Гринвича, в котором выступали многие музыканты. В группе Хэммонда Джими вернулся на позицию бэк-гитариста, но во время сета ему предоставили соло. Музыкант Кирнан Кейн был одним из двадцати зрителей первого шоу Джими в Au Go Go. «То, что он вытворял с этой Strat[coaster], просто сводило с ума, – вспоминал Кейн. – В его игре было много элементов шоу, но было и содержание, и оно подавалось таким образом, что захватывало все твое внимание». Когда Кейн вернулся на следующий вечер, зал был достаточно пуст, чтобы он мог занять то же место, что и накануне, – прямо перед Джими.
В ту неделю хедлайнером в клубе была Эллен МакИлвейн, она сразу же подружилась с Джими. Он уже был звездой начала концерта, но у него хватило наглости спросить, может ли он присоединиться к группе МакИлвейн во время выступления. Она была так ошарашена, что согласилась. В теории Джими должен был быть бэк-гитаристом, но ему удалось превратить все выступление в собственное шоу, и в тот вечер он завоевал множество поклонников. «Он просто сразил всех, – отмечал Билл Донован, работавший в то время в клубе. – Он играл с гитарой у себя за спиной и проделывал все трюки, что украл у Ти-Боуна Уокера. Мы думали, это он их изобрел, никто из присутствовавших не понимал, что это часть афроамериканской традиции, уходящей корнями в 1920-е годы». Армия фанатов постепенно росла, как и репутация Джими.
И все же, когда на следующей неделе в Au Go Go пригласили настоящего блюзового исполнителя, Джими пережил унижение, сравнимое с его поражением в Нашвилле. Решив воспользоваться тем же способом, с помощью которого он пробился в группы Хэммонда и МакИлвейн, Джими спросил, может ли сыграть с легендарным игроком на губной гармошке Джуниором Уэллсом. В середине сета Уэллс объявил толпе: «Я слышал, у нас в зале есть настоящий дикарь, который очень хочет сыграть». Когда Джими поднялся на сцену, Уэллс удалился в гримерку. Озадаченный Джими сыграл с группой три песни, ожидая возвращения Уэллса. Вернувшись, тот начал выкрикивал оскорбления в адрес Джими: «Маленький грязный ублюдок! Не смей красть мою группу!» Уэллс столкнул Джими со сцены. Сначала Джими выглядел смущенным, как будто ждал, что Уэллс вот-вот объявит, что это розыгрыш. Но когда стало очевидно, что это не шутка, лицо Джими стало пепельно-серым. «Он был раздавлен, – сказал Билл Донован. – Я думал, он расплачется. После этого мы не видели его пару дней».
МакИлвейн была одной из немногих музыкантов в Гринвиче, знавшей Джими еще во времена, когда он играл в полностью черной группе. «Я видела его в Атланте с Кингом Кертисом, – вспоминала она. – Из-за прически мы называли его Черным Диланом». МакИлвейн спросила своего менеджера, не хочет ли он работать с Хендриксом. Тот ответил: «Не стоит приглашать его в свою группу, он черный». Хотя Гринвич был одним из самых прогрессивных мест в Соединенных Штатах, музыкальному бизнесу было еще далеко до расового равенства. Однажды в клубе Au Go Go выступала афроамериканская соул-ревю-группа. В тот вечер Джими с Эллен вместе смотрели выступление. Белые гринвические хипстеры встретили шоу без особого энтузиазма. Хендрикс повернулся к МакИлвейн и сказал: «Они никогда раньше не видели соул-группу». В тот вечер он получил важный урок: чтобы добиться успеха у белой аудитории, необходимо соблюдать баланс. Если в его выступлениях будет слишком много «шоу», он потеряет зрителей. Перед сидящей белой аудиторией витиеватые танцевальные па в духе The Isley Brothers выглядели слишком нелепо. В то же время Джими нужно было несколько таких приемов, чтобы дать публике немного «шоу»: будь ты белым или черным, для успеха у аудитории было недостаточно быть просто талантливым гитаристом. Ему нужно было быть ярким, но не карикатурным. Даже сексуальность на сцене должна была быть умеренной, а не комичной. Во время одного из концертов с МакИлвейн, другой участник группы, смеясь над гитаристом, выстрелил тюбиком зубной пасты между ног Джими во время его соло.
К августу Джими удалось получить двухнедельную бронь в Au Go Go для The Blue Flames. Теперь ему не нужно было блистать позади Хэммонд или МакИлвейн – сцена была полностью в его распоряжении. Услышав от Баззи Линхарта, что время от времени в Au Go Go заглядывал Боб Дилан, Джими стал каждый вечер всматриваться в лица аудитории, надеясь увидеть лицо своего кумира. Однажды вечером в крошечной раздевалке клуба он задал Биллу Доновану вопрос, который был почти детским для тех, кто жил и работал в Гринвиче. «Этот Боб Дилан сводит меня с ума. Ты когда-нибудь слышал о нем?» – поинтересовался Джими. «Э-э, да, слышал», – ответил Донован. Затем Джими выступил с двадцатиминутной лекцией о величии альбома Blonde on Blonde.
Линда Кит регулярно посещала концерты Джими. К концу августа она бросила Кита Ричардса. В отместку он позвонил родителям Линды и сказал им, что их примерная дочь связалась в Нью-Йорке с «черным наркоманом». Отец Линды не обратил внимания на то, насколько абсурдным было то, что именно Кит Ричардс обвинял Джими в наркомании. Родитель пришел в ужас. Ричардс рассказал ему, где найти Линду и ее предполагаемого любовника. Мистер Кит нанял адвоката и немедленно назначил над Линдой судебную опеку. Затем он полетел в Нью-Йорк, чтобы вернуть ее домой.
Мистер Кит отправился искать свою дочь в клубе Au Go Go как раз в тот вечер, когда там играл Джими. Вероятно, это был не первый случай, когда Джими сталкивался с обеспокоенными отцами непослушных дочерей, но это точно был первый раз, когда отцом девушки оказался настоящий британский джентльмен. Один из доверенных лиц предупредил Джими и Линду, что мистер Кит собирается ворваться в раздевалку. Джими повернулся к зеркалу и пригладил волосы. «Я хорошо выгляжу?» – спросил он. По воспоминаниям Линды, это был пример его легкомыслия в по-настоящему опасной ситуации. «Как будто пригладив свои растрепанные волосы, этот сумасшедший стал бы выглядеть приемлемым ухажером в глазах моего отца, пожилого еврея и к тому же британского джентльмена», – сказала она. Отец забрал Линду из клуба и увез обратно в Англию. Она не видела Джими в течение двух месяцев, но писала ему.
В начале сентября Чес Чендлер вернулся в Нью-Йорк. На той неделе у Джими не было никаких клубных выступлений, так что даже найти его стало непростой задачей. Позже Чендлер рассказывал, что провел четыре дня, прочесывая убогие отели Мидтауна. Когда он нашел Джими, мужчины организовали несколько встреч, на которых обсудили свою стратегию по продвижению музыканта, известного тогда под псевдонимом Джими Джеймс.
Хотя Чендлера называли менеджером Джими, с самого начала он работал вместе с Майклом Джеффри, менеджером The Animals, вскоре ставшим и менеджером Хедрикса. В то время как Чес был общительным человеком и большую часть своих дел вел в пабах за кружкой пива, Джеффри был замкнутым интеллектуалом и мало кому открывался. Хотя Джеффри был почти на фут (около 30 см. – Прим. пер.) ниже Чендлера, за темными очками, которые он постоянно носил, скрывалась зловещая сила. Раньше он работал на британскую разведку, и некоторые считали, что ему доводилось убивать людей. Скорее всего, эти слухи были преувеличением, но Джеффри не пытался их развеять. Подобно многим влиятельным рок-менеджерам – от Питера Гранта из Led Zeppelin до Альберта Гроссмана, бывшего менеджером Боба Дилана, – в деловых отношениях Джеффри извлекал пользу из страха.
Иммиграционные законы в Британии были строгими, и даже для того, чтобы Джими попал в страну, требовались документы, подтверждавшие его прошлое. У него их не было, поэтому документы пришлось создавать из воздуха. Они подделали переписку, которая доказывала бы, что в Великобританию его пригласил промоутер. За несколько сотен долларов от Джеффри Чендлер выкупил Хендрикса у Джагги Мюррея из Sue Records и аннулировал его контракт. Кроме того, им нужно было забрать из Сиэтла свидетельство о рождении Джими и привести в порядок его историю прививок. Всеми этими вопросами занимался Джеффри, он умел обходить правила с помощью пары телефонных звонков.
Главной заботой Джими по-прежнему оставалось музыкальное направление, в котором могла бы развиваться его карьера, – вопрос, которого Чендлер старался избегать. Джими ошибочно предполагал, что Чес был заинтересован во всей группе Джими, тот заверил, что с этим щекотливым вопросом они разберутся позже. Джими хотел, чтобы в поездке его сопровождал Рэнди Калифорния, и даже добился разрешения от его отчима. Но было ясно, что пятнадцатилетний беглец из дома не сможет получить паспорт. Джими предложил и другим участникам The Blue Flames присоединиться к нему. «Джими спросил, не хочу ли я поехать с ним, – рассказывал барабанщик Дэнни Тейлор, – но я не хотел застрять в Великобритании». Это беспокоило Джими. Билли Коксу он тоже предложил присоединиться к нему. Билли вежливо отказался, но пожелал Джими удачи.
Приближалось время принятия решения, а у Хендрикса все еще оставались сомнения. Однако в Нью-Йорке его удерживало так мало вещей, что переезд не казался большим риском. Позже он рассказывал, что думал так: «Что ж, буду голодать там, точно так же, как голодал в Америке». Хендрикс и Чендлер провели последнюю встречу, на которой Джими высказал все свои последние сомнения. «Какой смысл мне приезжать в Англию в качестве гитариста? – спросил он Чендлера. – У вас там есть Эрик Клэптон и Джефф Бек, вам не нужен еще один гитарист». А затем добавил: «Если вы можете гарантировать, что познакомите меня с Клэптоном, я приеду в Лондон». Чендлер ответил, что это единственное, что он может гарантировать: он позаботится о том, чтобы Джими встретился с Эриком Клэптоном. Вылет назначили на 23 сентября.
Джими никогда не любил прощания. Он обошел своих друзей, посетил Фейн Приджен, Кэрол Широки, Алимов и Лонни Янгблада. Также он занял у них денег. Он сказал, что уезжает ненадолго, выпустит пластинку и скоро вернется в Штаты. «Для тех, кто вырос в Гарлеме или даже Сиэтле, Англия была похожа на другую планету», – вспоминал Танде-Ра Алим. Отцу Джими не позвонил и не написал. К 1966 году его переписка с Элом сократилась до минимума, к тому же тот вряд ли поддержал бы идею переезда в другую страну ради музыкальной карьеры.