Вечером 23 сентября 1966 года Джими сел на рейс Pam Am в международном аэропорту имени Джона Ф. Кеннеди. Впервые в жизни он сидел в первом классе – конечно же, билет оплатил Майкл Джеффри. Из багажа у Джими были только гитара и небольшая сумка со сменной одеждой, его розовыми бигуди для волос и баночкой крема от прыщей. Остальное имущество – пару предметов одежды – он оставил у друга. Он был настолько разорен, что перед отъездом в аэропорт зашел в Au Go Go в надежде занять немного денег у кого-нибудь из группы Джона Хэммонда. Барабанщик Чарльз Отис дал ему сорок долларов – это были единственные деньги, которые лежали в кармане у Джими, когда он сел в самолет.
Глава 14Дикарь с БорнеоЛондон, Великобританиясентябрь 1966 – ноябрь 1966
«Ты должна спуститься и посмотреть на парня, которого привез Чес. Он похож на дикаря с Борнео».
Джими Хендрикс впервые ступил на британскую землю в субботу, 24 сентября. Его самолет приземлился в Хитроу в девять часов утра. Законодательство Великобритании запрещало иностранцам эмигрировать в Великобританию для работы, поэтому, чтобы не создавать проблем, гитару Джими через таможню пронес один из участников The Animals. Несмотря на эту небольшую хитрость, Тони Гарланду, сотруднику пресс-службы офиса Майкла Джеффри, встретившего их в аэропорту, пришлось потратить два часа на то, чтобы оформить разрешение на работу Джими. «Чтобы его впустили в страну, мне пришлось сочинить историю о том, что он знаменитый певец, приехавший в Англию за своими гонорарами», – вспоминал Гарланд. В конце концов Джими дали недельную визу и разрешили въезд.
По дороге из аэропорта они заехали в дом Зута и Ронни Мани в Фулхэме. Зут был лидером успешной группы, а его жена вертелась в музыкальных кругах, так что Чесу не терпелось похвастаться своим новым «проектом». Сначала Джими хотел сыграть несколько песен на своей Strat, подключившись к стереосистеме Мани, но у него ничего не вышло. Тогда он стал играть на акустической гитаре. В подвале дома Мани жил гитарист Энди Саммерс, который несколько лет спустя будет играть в The Police. Поднявшись на шум вечеринки, он пришел в благоговейный трепет от виртуозности Хендрикса. В тот день он стал одним из первых многочисленных фанатов Джими в Великобритании.
В комнате наверху после бурной ночи спала двадцатилетняя Кэти Этчингем. Это была привлекательная кареглазая девушка, которая работала парикмахером и подрабатывала диджеем на полставки. До этого она встречалась с Брайаном Джонсом из The Rolling Stones, Китом Муном из The Who и несколькими другими рок-звездами. Ронни Мани попыталась разбудить ее, чтобы рассказать о новой музыкальной сенсации, сидевшей в гостиной. «Я смутно помню, как кровать дрожала от шума снизу, – вспоминала Этчингем. – Ронни трясла меня и повторяла: “Кэти, проснись! Ты должна спуститься и посмотреть на парня, которого привез Чес. Он похож на дикаря с Борнео”». Впоследствии «дикарь с Борнео» стало одним из прозвищ Джими в прессе: лондонские таблоиды окрестили его так из-за цвета кожи и неряшливого внешнего вида. Все это было так необычно для музыкальной сцены Лондона, что Джими в каком-то смысле воспринимался как новая диковинная разновидность человека. Повсюду расхаживавший с ним Чендлер напоминал антрополога, гордо хваставшегося своим открытием. Несмотря на то что прозвище, несомненно, было расистским и его бы никогда не использовали по отношению к белому музыканту, Джими оно нравилось. Оно превращало его в загадочного чужестранца, и Хендрикс надеялся развить этот образ. Газеты окрестили его Мау-Мау, и это тоже вызвало бурную полемику, важную для привлечения внимания к новому артисту в медиа.
В то утро Этчингем слишком устала после ночной вечеринки, чтобы смотреть на так называемого дикаря. Но вечером она пошла выпить в Scotch of St. James и увидела Джими на сцене. Посетителями клуба в основном были музыканты и представители индустрии. Джими, как обычно, попросился на джем, и ему сразу же позволили сыграть. В Лондоне его расовая принадлежность была не бременем, а преимуществом: на сцене было так мало чернокожих музыкантов, а в зрительном зале было так много поклонников американского блюза, что ему сразу же оказывали доверие.
Когда Джими начал играть (по воспоминаниям посетителей, это были в основном блюзовые мелодии), в клубе воцарилась тишина. Толпа наблюдала за происходящим в каком-то общем немом восторге. «Это было просто потрясающе, – вспоминала Этчингем. – Мы никогда не видели ничего подобного». Одним из многих музыкантов, собравшихся в клубе в тот вечер, был Эрик Бёрдон из The Animals. «Он был поразительно хорош, – рассказывал он. – Его игра заставляла тебя замереть и просто наблюдать». Благодаря сочетанию блюзовой классики со своими гитарными трюками Джими сразу же покорил аудиторию.
Чес пригласил Этчингем в кабинку, в которой он сидел с несколькими молодыми женщинами, среди которых были Ронни Мани и Линда Кит. Несмотря на то что он был воодушевлен откликом аудитории, его беспокоило, что это выступление нарушало условия временной визы Джими. «Я уберу его со сцены, – объявил Чендлер. – Он не должен работать, даже если ему не платят». Джими стащили со сцены и в конце концов усадили в кабинку рядом с Линдой Кит.
Когда Линда отлучилась на минутку, Джими начал подкатывать к Кэти Этчингем. И тут вернулась Линда. По версии Кэти, дальше события разворачивались драматично: «Линда сказала Ронни кое-что неприятное обо мне, и завязалась драка. Стол был сделан из сланца, и на нем стояла бутылка виски. Ронни подняла бутылку, разбила ее о стол, и приставила зазубренный край к подбородку Линды. Все это произошло за считанные секунды». По воспоминаниям Этчингем, Чес запаниковал. Он не хотел, чтобы Джими оказался в эпицентре драки, и настоял, чтобы Кэти отвезла его на такси в отель. Линда Кит назвала эту историю нелепой и утверждала, что ничего подобного не было. Будь все так, Джими бы еще много лет смаковал рассказ о том, как из-за него подрались две английские «цыпочки».
И все же в тот вечер точно произошло как минимум одно драматическое событие: выходя из клуба и не подозревая об отличии британской схемы движения от американской, Джими чуть не угодил под колеса такси. «Мне удалось схватить его за воротник и оттащить назад, поэтому такси просто слегка задело его», – вспоминала Этчингем. В отеле Джими и Кэти отправились в бар, где Джими предложил ей зайти к нему в номер. Этчингем, считавшая Джими красивым и обаятельным, была не против. Они встречались на протяжении следующих двух лет, и Кэти стала одной из его постоянных подружек. Важнее всего было то, что благодаря своим связям Кэти познакомила Джими с британским музыкальным миром. Вскоре ее друзья, среди которых были участники The Who, The Rolling Stones и многих других групп, стали друзьями ее нового бойфренда.
Джими пробыл в Англии меньше двадцати четырех часов, но уже успел покорить ключевой сегмент лондонской музыкальной сцены и найти себе девушку. Он всегда мастерски подстраивался под меняющиеся обстоятельства окружавшей его действительности, но то, как круто изменилась его жизнь всего за один день в Англии, должно быть, удивило даже его самого. События того дня прекрасно показывают, насколько личная жизнь и карьера Джими зависели от, казалось бы, случайных событий. Следующие два года прошли по той же схеме. Все, что еще когда-то казалось таким труднодостижимым, – привлечение внимания к своей музыке, попытка заработать денег на жизнь – в один миг стало настолько легким, что казалось предопределенным. Двадцать три года своей жизни Джими провел в попытке найти свое место в мире, в котором чувствовал себя изгоем. За один-единственный день в Лондоне ему показалось, что вся его жизнь изменилась навсегда.
С точки зрения истории рок-н-ролла, Джими Хендрикс не мог выбрать лучший момент для того, чтобы приехать в Лондон. Жанр возник в США, и, как считается, первой рок-н-ролльной песней была “Rocket 88” Айка Тёрнера, которую Джими выучил во время своей недолгой работой с Айком и Тиной Тёрнерами. Однако в 1966 году именно Лондон стал главной культурной столицей мира. Приезд Хендрикса пришелся на самый разгар шестидесятых годов – расцвет фотографии, кино, искусства, театра и музыки. В апреле 1966 года журнал Time выпустил статью «Свингующий Лондон», благодаря которой вся планета узнала о том, что город стал законодателем мировых культурных тенденций. По мнению Джими, самым очевидным признаком лондонского «молодежного чуда», как окрестил его Шон Леви, была мода. В Лондоне царила свобода: мужчины носили длинные волосы, а женщины – короткие юбки. Две главные «свингующие» субкультуры, модники и рокеры, превратили сам акт одевания для концерта в политическое высказывание.
К 1966 году сила британского культурного вторжения в США пошла на спад, однако английские альбомы по-прежнему доминировали в мировых чартах, а The Beatles оставались самой популярной группой по обе стороны Атлантики. «До The Beatles никто и подумать не мог, что у рок-н-ролла есть будущее, – отмечал Вик Бриггс из The Animals. – Все думали, что будут играть пару-тройку лет, а потом найдут настоящую работу. Но The Beatles изменили все: люди начали строить настоящую карьеру в музыке». Лондон был переполнен ночными клубами, концертными площадками и пабами, и одно только наблюдение за передвижениями The Beatles, которых Мик Джаггер окрестил «четырехголовым монстром», стало ежедневным развлечением.
В первую неделю пребывания в Лондоне у Джими было две главные цели: создать группу и получить разрешение на работу, чтобы остаться в стране. Чендлер собирался представить Хендрикса британской публике в качестве американского блюзмена, специально приехавшего из Штатов. Чтобы план сработал, нужно было добиться того, чтобы Джими получил официальное приглашение от лондонских клубов: тогда разрешение на работу стало бы необходимостью. «Чес мог добиться этого только при помощи Майкла Джеффри», – заметил Эрик Бердон. Джеффри знал, за какие ниточки дергать и каких правительственных чиновников подкупать. У него были связи с букерами, управлявшими британской клубной сетью. Некоторые смутно намекали на то, что он был связан с организованной преступностью. «В те времена весь бизнес в Англии строился на подобных манипуляциях. Казалось, будто всем заправлял Фрэнк Синатра»