[10], – рассказывал Бердон.
По правде говоря, Джеффри больше напоминал Джеймса Бонда, чем Синатру: он говорил шепотом и носил пальто из верблюжьей шерсти. Джеффри начал свою карьеру в музыкальном бизнесе с управления клубом A Go Go в Ньюкасле. «Уже тогда он виртуозно морочил людям голову», – вспоминал Бердон. Свой первый контракт с The Animals он подписал на страховые деньги, которые получил после того, как клуб, в котором он работал, таинственным образом сгорел дотла. Именно тогда он и познакомился с Чесом. Тот говорил с сильным ньюкаслским акцентом, известным как джорджи, в то время как Джеффри был типичным лондонским кокни, знавшим к тому же несколько языков, включая русский. Хотя в шестидесятые годы в Лондоне постепенно стирались классовые различия – во многом это было заслугой социальной революции, – Чес происходил из рабочего класса, в то время как Джеффри принадлежал к обедневшему высшему. Несмотря на происхождение, Джеффри был не против бросить вызов условностям: чтобы сбить с толку аудиторов налоговой службы, он вел бухгалтерские книги на русском языке.
Офис Джеффри и Чеса располагался в районе с низкой арендной платой. Он занимал верхний этаж в перенаселенном здании по адресу: Джеррард-стрит, 39. Район в основном населяли представители «периферийных» профессий: их соседями были фотографы и художники, а в трех домах от их офиса жил автор порнографических произведений. Джеффри предпочитал вести дела в офисе, в то время как Чендлер обычно околачивался в пабе за углом.
Первым участником новой группы Джими стал Ноэль Реддинг, двадцатилетний гитарист, ранее игравший в Loving Kind и Lonely Ones. Это были малоизвестные группы, но они были хорошей школой. Ноэль пришел на прослушивание на должность гитариста в The Animals и увидел объявление «требуются музыканты» в Melody Maker. «Чес спросил, умею ли я играть на басу, – вспоминал Ноэль. – Я ответил, что не умею, но хотел бы попробовать». В тот день Реддинг впервые в жизни взял в руки бас-гитару и джемовал с Хендриксом. Они сыграли “Hey Joe” и “Mercy, Mercy”. После джема Джими хотел поговорить с Ноэлем, и тот предложил наведаться в паб. В тот день Джими впервые в жизни попробовал английский биттер. Потягивая пиво, он сказал Ноэлю, что своими вьющимися волосами напомнил ему Боба Дилана. Любой, кто был хоть чем-то похож на Боба Дилана, располагал к себе Джими, так что благодаря волосам Ноэль получил место басиста. Как и многие решения в жизни Хендрикса, этот поступок был импульсивным, но музыкантом всегда руководила интуиция. Ноэль согласился при условии, что ему заплатят десять шиллингов на обратную дорогу. Впоследствии Реддинг стал отличным басистом, но на протяжении нескольких лет он будет лелеять мечту о том, чтобы стать гитаристом группы. Из-за этого в их с Джими отношениях всегда была конкуренция, порой не только музыкальная, но и личная – когда они оба хотели переспать с одними и теми же поклонницами.
Примерно на той же неделе группа обрела название. По словам Ноэля, назвать ее The Jimi Hendrix Experience (англ. «Опыт Джими Хендрикса») придумал Майкл Джеффри. «Мы все подумали, что это странно и дико, но в то время мы действительно были опытом, событием», – рассказывал Ноэль.
Прослушивания продолжались, но Чендлер и Джими разошлись в своем видении того, как должна быть устроена группа. Из-за того что Хендрикс провел большую часть своей карьеры в больших группах в стиле ревю, он был убежден, что The Jimi Hendrix Experience должна состоять из девяти человек, включая традиционную для R&B духовую секцию или как минимум саксофониста. По мнению Чендлера, группа должна была быть меньше: во-первых, это было дешевле, а во-вторых, он хотел, чтобы ее главной звездой был Джими. В своем стремлении к большой группе Джими зашел так далеко, что даже связался со своим старым другом-соседом Терри Джонсоном и попросил его присоединиться к будущему коллективу. «В то время я служил, но ему все равно удалось разыскать меня. Ему нужен был органист», – вспоминал Джонсон. Терри сказал, что он только заступил на службу в армии и ему предстоит еще четыре года служить в ВВС. То, как ответил на это Джими, говорит многое о том, как он сам относился к военной службе: «Есть лазейки, чтобы избежать службы. Просто скажи им, что ты гей». Джонсон сказал Хендриксу, что из-за такой выходки его могут убить. Терри не решился рисковать, и Джими вернулся к прослушиваниям английских кандидатов.
Чендлер связался с Брайаном Оже, возглавлявшим The Brian Auger Trinity, блюзовую рок-группу с сильным джазовым влиянием. Возможно, он сделал это, чтобы удовлетворить желание Джими иметь в группе клавишника. Его предложение было довольно радикальным: «У меня есть потрясающий гитарист из Штатов. Я думаю, было бы идеально, если бы он стал фронтменом вашей группы». Чендлер хотел, чтобы Оже уволил собственного гитариста-фронтмена Вика Бриггса и, по сути, передал свою группу Джими. Оже ничего не знал о Джими Хендриксе и, оскорбленный этим предложением, отказался. Тогда, пойдя на попятную, Чендлер спросил, может ли Джими хотя бы поджемовать с The Trinity на их выступлении в тот вечер. Оже согласился.
Вик Бриггс, гитарист The Trinity, настраивал оборудование для концерта, когда в клуб зашел Чендлер и спросил, сможет ли Джими присоединиться к их выступлению. Как истинный джентльмен, Бриггс согласился и даже предложил Джими гитару, хотя у Джими была своя. Бриггс играл на одном из первых усилителей Marshall. Эта экспериментальная модель имела четыре шестидюймовых динамика – их было мало, но они оказались достаточно сильными, чтобы выдать мощнейший звук. Когда Джими подключил свою гитару к усилителю, он, к большому удивлению Бриггса, вывернул громкость на максимум. «Я никогда не ставил [громкость] выше пяти», – вспоминал он. Заметив полный ужаса взгляд Бриггса, Джими сказал: «Не волнуйся, чувак, я сбавил звук на гитаре». Джими прокричал четыре аккорда Брайану Оже и начал играть.
Звук, который он выдал, был такой волной дисторшена и искажений, что одного этого было достаточно для того, чтобы все в клубе повернули головы к сцене. В этот момент родился великий роман Джими с мощными усилителями Marshall. То, с какой легкостью Джими давались сложные партии, ошеломило всех присутствующих. «У всех просто отвисла челюсть, – вспоминал Оже. – В игре английских гитаристов вроде Клэптона, Джеффа Бека и Элвина Ли вы слышали влияние других музыкантов: в Великобритании было множество последователей Би Би Кинга, Альберта Кинга и Фредди Кинга. Джими отличался от них тем, что ни за кем не следовал, – он играл что-то совершенно новое». Теперь Джими занимал то же положение, что когда-то занимал Джонни Джонс на клубной сцене Нашвилла: его сразу же считали главным, победителем в каждой музыкальной схватке.
В субботу, 1 октября, Эрик Клэптон и его группа Cream давали концерт в Политехническом институте в центре Лондона. За несколько дней до этого Чес столкнулся с Клэптоном и сказал, что хотел бы познакомить его с Джими. Встреча с Клэптоном была тем самым обещанием, которое Чендлер дал Джими перед их отъездом из Нью-Йорка. Клэптон упомянул о концерте в Политехе и предложил Чендлеру привести своего протеже. Скорее всего, Клэптон имел в виду, что был бы рад просто познакомиться с Джими, но Хендрикс пришел на встречу со своей гитарой. Первую половину выступления Чендлер, Джими и их девушки стояли в зале. Во время перерыва на сет Чендлер поднялся на сцену и, подозвав Клэптона, спросил у него, сможет ли Джими немного поджемовать. Просьба была настолько нелепой, что никто из The Cream – ни Клэптон, ни Джек Брюс, ни Джинджер Бейкер – не знали, что и ответить. До этого никто никогда не отваживался просить поджемовать с ними – большинство слишком пугала их репутация лучшей группы в Британии. Наконец Джек Брюс прервал повисшее молчание: «Конечно, он может подключиться к моему бас-усилителю». Джими подключил свою гитару к запасному каналу. «Он поднялся [на сцену] и сыграл просто убийственную версию песни Хаулина Вулфа “Killin’ Floor”, – вспоминал Тони Гарланд, бывший в тот вечер среди зрителей. – Я вырос с Эриком и знал, что он был большим поклонником Альберта Кинга, у которого была более спокойная версия этой песни. Однако, когда Джими начал играть свою версию, она оказалась примерно в три раза быстрее версии Альберта Кинга. Видели бы вы, как отвисла челюсть Эрика – он не знал, чего ждать дальше». Позже Клэптон вспоминал этот вечер в интервью Uncut: «Я подумал: “Боже мой, это как если бы [Джордж] Бадди Гай играл под кислотой”».
Пересказывая позже свою версию того легендарного дня и описывая реакцию Клэптона, Джек Брюс обратил внимание на граффити «Клэптон – Бог», популярные в то время в Лондоне: «Должно быть, Эрику было трудно с этим справиться. Он был «Богом», а тут появляется этот незнакомец и оставляет от него один пепел». Джефф Бек, еще один из самых популярных гитаристов Лондона, был в клубе в тот вечер и тоже увидел предупреждение в выступлении Джими. «Даже если оно было бы дерьмовым, а оно не было, оно попало бы в прессу», – заметил он позже. Джими пробыл в Лондоне всего восемь дней, а уже встретил Бога и сжег его дотла.
Казалось, что в ту осень Джими поймал удачу за хвост: во время одного из его клубных джемов среди зрителей был французский певец Джонни Холлидей. Его так впечатлила игра Хендрикса, что он предложил тому выступать на разогреве во время двухнедельного тура по Франции. Чендлер мог только мечтать о таком дебюте. Ради тура им нужно было найти временного барабанщика. Чендлер позвонил Джону Митчу Митчеллу, недавно покинувшему группу Джорджи Фэйма, и пригласил его на прослушивание. Митчеллу было всего двадцать, но у него за плечами был большой опыт гастролей и студийных сессий. Митч был невысоким, пять футов семь дюймов (около 170 см. – Прим. пер.), но был отличным барабанщиком и после двух прослушиваний парень получил работу. Начиная с их первых репетиций в качестве трио, The Jimi Hendrix Experience были на удивление громкими. Во время одной из таких репетиций в дверях студии появилась знакомая фигура и попросила их играть потише – ею оказался композитор Генри Манчини.